И кто я такая, чтобы говорить возможностям «нет»?

– Да пофиг. Я в деле.

Мы едем через ферму и останавливаемся перед самым живописным домом, который я встречала. Он красный, с белой отделкой. Двор окаймляют маленькие живые изгороди, а белоснежные ворота открывают путь на грунтовую дорожку, ведущую к парадной двери.

Я очарована.

– Я что, буду жить здесь? – спрашиваю я, пока мы вылезаем из внедорожника Саммер, не в силах оторвать взгляд от восхитительного, идеально ухоженного дома.

– Ну да, – отвечает Саммер, не замечая моего восхищения. – График Кейда настолько плавающий, что лучше жить здесь. Мы раньше работали «командой»: я, его отец и миссис Хилл, но просыпаться и приезжать сюда к четырем тридцати утра – для них это слишком тяжело. И Кейд не любит просить их о таком. А вот живя здесь, тебе не придется так вставать – можешь спокойно спать, главное, что Люк не останется один в доме.

Саммер беззаботно шагает к входной двери, а я иду следом, размышляя, на что, черт возьми, я подписалась. Я ни черта не знаю о том, как заботиться о детях.

Или о том, как быть родителем.

Или о работе на ранчо…

Мои шаги замедляются, я постепенно начинаю отставать, но Саммер этого не замечает. Она поднимается по ступенькам, уверенно топая в своих шлепанцах и обрезанных джинсах прямиком на крыльцо, затем хватается за дверной молоток и громко стучит.

– Слушай, Самм… – пытаюсь сказать я, протягивая вперед руку, будто бы я еще могу остановить ее, хотя она уже постучала. В голове вертятся мысли о том, что надо было обсудить все более тщательно. Выяснить детали…

Возможно, моя импульсивность наконец меня подвела… Мне начинает казаться, что она очень торопится. Как будто ей не терпится поскорее разобраться с этим.

А тем временем у меня возникает все больше вопросов.

Множество вопросов.

Но все мои вопросы улетучиваются, как только распахивается входная дверь, и я замираю посреди грязной дорожки, с ужасом таращась на мужчину из кофейни.

На того самого, у которого остались мои трусики.

Это точно он. Темные волосы, темные глаза под нахмуренными бровями, широкие плечи, самая сексуальная щетина из всех, что я видела, окаймляющая слегка скривленную губу… и этот суровый взгляд.

Он смотрит в мою сторону. Костяшки его пальцев белеют, так сильно он хватается за дверь.

– Кейд! – Саммер пытается начать свою речь, не замечая этот смертоносный взгляд, обращенный на меня. – Это моя лучшая подруга, Уилла. Твоя новая няня.

– Нет. – Его ответ краток.

– Что значит «нет»?

– Нет значит через мой труп. – Его слова сквозят серьезностью.

Саммер склоняет голову набок, и я приближаюсь к ним. Если этому мужику кажется, что он может в таком тоне говорить с моей лучшей подругой, то у меня для него плохие новости. Я защищала ее еще со времен, когда мы были подростками. Саммер достаточно натерпелась от дерьмовых мужиков в своей жизни, так что этот, очередной, может сразу идти на хрен. Вернее, бежать со всех ног.

– Кейд, это просто смешно. Мы пытаемся найти кого-то уже…

– Это ты просто смешна… – перебивает он ее.

Я поднимаюсь на крыльцо, краснея от ярости в тон своим волосам. Я единственная рыжая в семье, и быть может, это связано с моим вспыльчивым характером. О том, как я выхожу из себя и как долго помню обиды, знают все.

А еще широко известно то, что я разнимала драки в баре битой.

А скоро, возможно, я буду широко известна своим ударом по яйцам одному ковбою с ранчо «Чертовски горяч».

Я машу рукой прямо перед его носом, чтобы он замолчал.

– Советую очень тщательно подбирать слова. Мне плевать, что она скоро станет твоей невесткой. Никто не вправе разговаривать с ней в таком тоне. Точка.

Он обращает свой темный взгляд в мою сторону и осматривает меня самым нервирующим образом, начиная с лица и далее спускаясь по всему телу. Когда он снова поднимает взгляд, то смотрит на меня уже с абсолютным безразличием.

Будто он провел оценку и нашел меня совершенно ничего не стоящей.

– Мне тоже плевать, что ты ее лучшая подруга. От тебя пахнет пивом, а твои трусики все еще в моем заднем кармане. Ты не будешь заботиться о моем сыне.

Мои глаза сужаются, а губы кривятся, когда я нахожу то, на чем его можно подколоть:

– Так ты оставил их на потом?

Я подмигиваю ему, с наслаждением наблюдая, как огненно-красные пятна вспыхивают на его щеках и просачиваются глубоко под его кожу и до самых костей.

Саммер поворачивается ко мне, раскрыв свои шоколадные глаза до размера блюдец. Она похожа на одну из тех плоскомордых собачек, чьи глаза постоянно выпучиваются самым очаровательным образом.

– Кейд – тот самый «трусиковый мужик»?

– Я не «трусиковый мужик», – пытается вмешаться он, но мы с Саммер не обращаем на него внимания.

– Да. И ты сама сказала, что любой здравомыслящий человек выкинул бы их. Так что вывод напрашивается сам собой.

Мы ухмыляемся друг другу как сумасшедшие, а с губ Саммер срывается первый смешок. И вот она уже стоит, согнувшись пополам, держась руками за колени и задыхаясь от смеха.

– Да боже ты мой! – Наш ворчун досадливо проводит своей широкой рукой по волосам. – Никакой я не «трусиковый мужик».

Мои плечи трясутся от смеха, а из глаз текут слезы, пока я выдавливаю из себя:

– Каковы шансы на такое совпадение?

– Это маленький город. Шансы довольно высоки, – ворчит Кейд, которому не так весело, как нам.

Саммер практически воет, но находит в себе силы выпрямиться и, прикрыв глаза, произнести:

– Не волнуйся, Кейд. Они чистые.

Его ноздри раздуваются, и он опускает глаза, глубоко вдыхая. Как будто это может его как-то успокоить.

– «Трусиковый мужик»… – качаю я головой, ухмыляясь ему в лицо. Стану я няней или нет, но проводить время рядом с этим человеком до конца жизни мне все равно придется, ведь Саммер почти замужем за его братом, так что я вполне могу сгладить ситуацию.

– Он не любитель трусиков! Он носит боксеры! – раздается из прихожей тоненький голосок, а на пороге появляется самый очаровательный темноволосый и голубоглазый мальчик, которого я когда-либо видела. – Такие, обтягивающие, – уточняет он, подливая масла в огонь.

– И правильно, – отвечаю я малышу, крепко вцепившемуся в руку отца. Его большие глаза смотрят на меня с живым интересом. – Это чтобы не было натертостей.

– А что такое «натертости»? – с любопытством спрашивает он, отчего его отец подносит одну из своих широких загорелых ладоней к бровям и устало потирает их.

– Люк.

– Это то, что получается, когда твои причиндалы долго трутся друг о друга, – объясняю я.

Ни у кого не получилось бы расти с моими родителями и сохранить стеснение во время таких штук. В нашей семье нет и не было запретных тем.

– А-а-а-а, – кивает он, выглядя мудрым не по годам. – Да, ненавижу, когда такое случается.

– Люк, возвращайся в свою комнату. – Широкая фигура Кейда поворачивается к сыну, и я не могу не восхититься им. Той силе, которую он излучает… Пульсации в его предплечьях. Как двигается его адамово яблоко. И как смягчается его тяжелый взгляд, когда он смотрит на сына…

Это было неожиданно, ошеломляюще и будто все перевернуло.

– Зачем? – А этот паренек явно знает, как влиять на отца. Сапфировые глаза открыты почти театрально, а нижняя губа слегка оттопыривается.

– Я хочу пойти поиграть с Саммер и ее подругой.

Он просто прелесть.

– Нет, – говорит отец, одновременно с тем, как я говорю:

– Конечно!

Кейд вскидывает голову, его суровые брови сдвинуты, а лоб прорисовал глубокие морщины – словно я сделала что-то, что нанесло ему личное оскорбление.

– Кейд. – Саммер упирается руками в бедра. – Просто позволь ему немного побыть с нами. Может быть, все будет хорошо. Может быть, ты будешь приятно удивлен.

Мой взгляд мечется между ними двумя. Саммер, совсем маленькая и милая, и Кейд, большой и рослый.

– Пожалуйста, папа? – раздается сладкий голосок Люка, и Кейд уже не выглядит таким взрослым и суровым. Он выглядит более… покорным. Будто он очень сильно устал?

Кейд поворачивается ко мне:

– Сколько тебе лет?

Я выпрямляюсь, отказываясь трусить под его пронзительным взглядом.

– Двадцать пять.

Его кадык двигается, пока он снова оценивает меня:

– Судимости есть?

– Одна незначительная, – честно отвечаю я. – Однажды меня поймали с легкими запретными веществами, еще до того, как их легализовали. Засудите меня за то, что я была веселым подростком.

– Господи Иисусе. – Он снова проводит рукой по своим аккуратно подстриженным волосам и качает головой.

– А у тебя судимости есть? – Я скрещиваю руки и поднимаю бровь, глядя на него. Если этот человек такой, как мне рассказывала Саммер, то я почти уверена, что он ни разу не ангел во плоти. А я застряну с ним совершенно одна.

Он вновь поднимает свой взгляд на меня. Очень тяжелый взгляд. Кажется, что это длится вечно. Саммер смотрит куда-то мимо нас, и я тоже вижу краем глаза, как Люк смотрит на отца и дергает край его рубашки.

– Можно я пойду поиграю?

– Ладно. – Кейд пристально смотрит прямо мне в глаза. – Саммер, ты ответственная.

Маленький мальчик с визгами спрыгивает с крыльца.

А я лишь молча смотрю в ответ в глаза его отцу.

3
Кейд

Пока Люка нет дома, у меня появляется немного свободного времени. Немного времени для себя. Немного времени, чтобы расслабиться.

Я постоянно жалуюсь, как мне не хватает свободного времени, а теперь, когда оно есть, я не уверен, что мне это нравится.

Оказалось, что после целой жизни, проведенной в заботах о людях, я не умею расслабляться. Я включаю телевизор и пытаюсь найти что посмотреть, но ничего из того, что я вижу, меня не привлекает. Тогда я иду в гостиную к книжной полке, заполненной классической литературой, доставшейся мне от родителей, и рядом книг, которые покупал уже сам на протяжении всего жизненного пути. Эти книги когда-то показались мне интересными, но руки до них так и не дошли.

Я беру одну наугад и усаживаюсь на диван. Но лишь коснувшись дивана, я ощущаю какой-то комок у себя в заднем кармане. И вот я опять на взводе.

Уилла.

Я даже ее фамилии не знаю. Я вообще почти что ничего о ней не знаю. Я знаю лишь то, что она не та, кто сможет позаботиться о Люке. И ничуть не похожа на ту безынтересную, ответственную, асексуальную монахиню, которой притом самой хочется участвовать во всяких веселых играх с активным мальчиком, – вот тот типаж, который я наметил для этой работы.

Я не настолько сумасшедший, чтобы реально думать, что подобный человек существует, но все равно сохраняю надежду найти его. И Уилла – это вообще не то решение проблемы, которое я хотел найти.

Да уж, это мама Люка так подставила нас. И продолжает так зло шутить над нами, в особенности надо мной.

У меня практически нет доверия к людям. Я доверяю миссис Хилл, потому что знаю, что она хорошо заботилась обо мне и моих братьях. То же можно сказать и про моего отца. Я доверяю Саммер, потому что та, кто смогла укротить моего дикого младшего брата, справится и с неуправляемым пятилетним ребенком.

Но Уилла… Я не знаю ее. И я ей не доверяю.

Я знаю лишь то, что из-за нее мой член подрагивает, что болтает она слишком много, что в сумочке она носит запасные трусики.

Я сажусь и достаю их из кармана. Не то чтобы они были какими-то вульгарными. Шелковистая нейлоновая ткань черного цвета. Довольно хорошо скроены. Наверное… Для трусиков?.. Да что я, черт возьми, вообще об этом знаю? Я чувствую себя полным извращенцем: сижу на диване разглядывая нижнее белье, принадлежащее женщине, которая прямо сейчас присматривает за моим сыном.

Надо их вернуть. Нет ни малейшего желания и дальше таскать их с собой.