Паша приуныл. Он спросил за оскорбление, честь ему за это и хвала, но пацаны этого не оценили. Сейчас его отведут в тихое место, там и посадят на нож. Можно, конечно, сослаться на численное меньшинство и сделать ноги, пусть попробуют догнать. Но Паша Страхов не из тех, кто спасается бегством.

– Идем? – Тиха сурово глянул на него.

– Если раз на раз!

– А тебе и этого будет много! – ощерился долговязый.

Его звали Рудиком, Паша узнал это по пути к железнодорожному депо. Идти пришлось по путям, они останавливались, пропуская локомотив. У Паши сердце в груди остановилось от дурного предчувствия, но нет, под поезд его не толкнули.

Тиха привел их к скрытому от посторонних глаз месту, с одной стороны рельсы, с другой – забор депо. Людей не видно, не слышно, только локомотивы гудят.

– Ну чо, поговорим? – Рудик достал из кармана нож, эффектно выщелкнул лезвие.

Дорофей учил не бояться ножа, подставлять под удары руки, ноги, хвататься за лезвие тоже не страшно, от этого не умирают. А если истыкают ножом, тоже можно выжить. Главное, не бояться… Но от страха у Паши свело судорогой живот. Куда мог воткнуться нож?

– Какого лешего, Рудик? – взвился Тиха. – Паша свой пацан, давай по-честному!

– Да какой он свой? – презрительно сплюнул долговязый.

Но тем не менее нож спрятал. Медленно сложил, так же неторопливо сунул в карман и вдруг резко шагнул к Паше. И тут же последовал удар. Увы, но Паша увернуться не смог. И оказался на земле, чувствуя, что челюсть выбита.

Голова закружилась, когда он поднимался, а Рудик ударил снова, Паша и сам не понял, как смог вцепиться ему в ногу. Падая, он потянул противника за собой. Упали они вместе, Рудик оказался сверху, даже смог ударить Пашу кулаком в нос, а затем в ухо, но вдруг противник оказался на его спине. Паша схватил его за шею, Рудик встал на дыбы, пытаясь скинуть его. Хватка ослабла, Рудик мог дышать, но при этом Паша не отцеплялся, так и катались они по земле, пока Тиха и Макар их не разняли.

– Все, харэ! Ничья! – объявил он.

– Еще не закончено! – мотнул головой Рудик.

– Не закончено! – подтвердил Паша, глазами подыскивая на земле камень.

А они здесь крупные, с острыми углами, убить таким можно. А он ради победы готов на все.

– А я сказал, закончено!.. – Тиха резко расправил плечи, при этом воинственно раскинул руки. – Меня Сава над вами поставил, я все вопросы решаю! А я решаю, что на работу выходить надо, а вы тут с расквашенными рожами! Грязные как черти!..

– Как я работать буду? – угрюмо смотрел на него Паша. – Все тебе отдавать?

– Не все!

Тиха понял все правильно, вынул из кармана деньги, но возвращать не торопился. Червонец он положил в один карман, пятерку в другой.

– Это Саве, это нам, остальное тебе. Можешь Дорофея своего греть.

– А можешь с нами, – сказал, подмигнув, Макар. – Мальвина сегодня обещала, бухла возьмем, себе под жабры, ей под хвоста!

Пацаны похабно засмеялись, и все вопросы отпали. Паша не в лесу вырос, понял он, кто такая Мальвина. И что с ней собирались делать.

2

Мальвина не пришла, но водки купили, хавчика тоже. Пить Паша отказался наотрез, слово себе дал не уподобляться тетке и ей подобным, да и Дорофей с его трясучкой – наглядный пример. А завтра им работать…

Вернее, уже сегодня. Снова толпа перед метро, толкучка, пальцы как остро заточенный нож, нацелены точно на карман. Паша приметил мужика в куртке с накладным боковым карманом, и минуты еще не прошло, а он уже два раза легонько похлопал по нему. Проверяет, все ли на месте. Что-то пухлое в кармане, похоже, лопатник.

Карманы с клапанами, по две пуговицы на защелках. Пашу это смущало, но слишком уж сильная давка у дверей в метро, грех терять такой шанс влезть в толчее в карман. Мужика толкнули в правое плечо, Паша легонько отстегнул карман. Ноль реакции. В дверях он вплотную прижался к терпиле, пальцы нырнули в карман, сердце замерло в груди. А вдруг там рыболовные крючки, а может, мент уже сбоку, вот-вот схватит за руку.

Но пальцы нащупали только портмоне с застегнутым хлястиком, палец зацепился за него как крючок за петельку. И р-раз-два-три! Главное, не думать об опасности. Как будто это чьи-то чужие пальцы вытаскивают бумажник. Не надо бояться. Спокойно, без нервов. Портмоне в руке, вокруг полно народу, сзади на подхвате Рудик, но Паша ему не доверяет, сбрасывать добычу не станет. Да и не сможет Рудик поднять лопатник, если его уронить, затопчут.

Дорофей говорил про высший пилотаж: вытащить бумажник, выпотрошить его на ходу и вернуть на место. А толпа большая, двери в метро открываются туго, терпила налегает на первую плечом, а впереди еще вторая. Сейчас ему точно не до бумажника. А Паша, втаскиваясь за ним в открытую дверь, вскрыл портмоне, быстро нащупал стопку денег. Лопатник в чужой карман, деньги в свой. А еще вторая дверь, пока лох ее открывал, Паша застегнул карман. А в вестибюле увидел, как мужик хлопнул себя по карману. Все в порядке, бумажник на месте.

Паша и сам легонько провел пальцами по своему карману. Деньги там, купюр десять, не меньше. Именно купюры, на ощупь гладкие, вылощенные, знающие пальцы никогда не перепутают их с обычной бумагой. Вопрос, сколько там? На сотенные и полтинники не похоже, размер, кажется, не тот. Но четвертные вполне могут быть. Если так, то улов очень крупный. С одной стороны, хорошо, можно на время затаиться, а с другой – терпила попадает на серьезную сумму. Он хоть и лох, но человек, может, эти деньги для него – вопрос жизни и смерти.

Но, как бы то ни было, дело сделано. Паша наконец-то добрался до денег, вынул их из кармана. Четвертной, червонцы, пятерки, всего семьдесят рублей. Не мало.

– Не хило мы с тобой! – возбудился Рудик.

Паша возмутился. Вообще-то, он работал в одиночку, по своей наработанной схеме, Рудик даже на подхвате не стоял, скорее, мешал, чем помогал. А оказывается, это они вместе лоха подрезали!

Но именно возмущения Рудик от него и ждал. Пользуясь моментом, он попытался отобрать у него деньги, но Паша вовремя повернулся к нему, подставив под руку плечо. А деньги исчезли под рукавом.

– Ты чего? Я сам с Тихой рассчитаюсь!

Он знал, что скажет Рудик, сначала все в общий котел, потом уже расчет. Знал он, поэтому слушать его не хотел. И не понимал, зачем он вообще связался с Савой? От вчерашнего улова жалкий трояк остался. И сейчас Рудик лапу тянет. На чужое добро.

– Эй, ты чо, особенный?

– Не особенный! Но работаю на особняке. Ты мне здесь не нужен!

Тиха, тот мог подрезать кошелек, у Макара рука на это дело набита, а Рудик сырой как дождливый вечер, толку от него никакого, зато понтов выше крыши.

– А это не тебе решать!

– Шума от тебя много, – поморщился Паша.

Впрочем, он не собирался продолжать работу, отдаст четвертной, все остальное заберет себе и домой, в Щитниково. Дом у них небольшой, всего две комнатки, не считая кухни, но это дворец по сравнению с той комнатушкой в подвале, где они вчера бухали. Даже занюханная банжиха^[1] побрезговала бы отдаться в этой помойке, а Мальвина, насколько понял Паша, проститутка не из последних, и даже не вокзальная, в гостинице «Ленинградская» промышляет, это совсем другой уровень. И даже непонятно, с каких это коврижек она могла дать под хвост тому же Тихе? С чего это он так лихо размечтался?

Тиха принял деньги молча. Паша сказал, сколько поднял, отдал ему двадцать пять рублей одной купюрой, боясь, что Тиха заберет больше. Но пацан, забрав деньги, кивком указал на площадь.

– Давай, работай!

– Э-эй! – Паша мотнул головой. – Мне на сегодня хватит!

– Тогда отдашь все. А завтра по новой.

– Мы так не договаривались!

– Договаривались, только ты не так все понял. Может, объяснить? – взгляд у Тихи заледенел.

Паша уже знал, что разговор этот может оказаться ну очень коротким. Вчера он сдерживал Рудика, а сегодня просто не станет этого делать. Паша и в метро не успеет спуститься, как получит заточкой в бок. Шилом в почку – смерть почти мгновенная.

– Нельзя часто, – мотнул головой Паша.

– Почему это?

– Примелькаться можно.

– А ты по своему плану работай, тебя к бану никто не привязывает. Где получается, там и работай. Но полтинник в день должен подогнать!

– А не много?

Паша выразительно глянул на Рудика, этот еще и рубля в копилку не принес, а ходит гоголем. Да и сам Тиха, хорошо, если вообще полтинник сможет снять, не говоря уже о процентах. И Макар под вопросом. Не говоря уже обо всех тех, кто работал на вокзальных законников, а там целая кодла, не один десяток человек. Под Тихой всего лишь небольшая бригада, сколько их таких по Плёшке разбросано, Паша пока мог только догадываться.

– Паша, Сава на тебя поставил, не надо его разочаровывать!.. Давай! И осторожно!

– Только без Рудика, мне одному спокойней.

Тиха кивнул, он, казалось, готов был на все, лишь бы только Паша работал. Хотя при этом не понимал его. В одиночку работать сложно, никто не отвлечет лоха, не подтолкнет его в нужное время, а без этого не сдвинешь тот же бумажник с мертвой точки. Но Паша рассчитывал на толкучку в плотном людском потоке.

Расчет этот оправдывался, только вот с жертвой все никак не везло. Солидного вида немолодой мужчина обманул его ожидания, Паша ловко подрезал его, сунул пальцы в карман, выудил бумажник, но там оказалось всего четыре рубля. А в следующий раз он просто не смог забраться в карман, мужик почувствовал что-то неладное, резко повернулся к Паше. Руку он одернул незаметно, и лицо держал кирпичом, но гражданин поднял руку, чтобы схватить его за шкирку. Хорошо, Паша смог остановиться, а мужик нет. Толпа подхватила несостоявшегося лоха, унесла.

Паша понял, что удача отвернулась от него, но перед глазами встал Тиха. И в ушах прозвучал его голос: «Полтинник в день должен подогнать». Неправильно все это, Паша далеко не ас в карманном деле, интуиция подсказывала, что можно пустить слезу и выторговать для себя более щадящие условия, но как до этого опуститься? «Не верь, не бойся, не проси!» И эта фраза проползла перед глазами – в виде транспаранта на борту грузовика, продирающегося через толпу, где так много полных карманов и сумочек.

Паша и хотел бы закончить на сегодня работу, но упрямство снова толкнуло его в толпу. Рабочий день закончился, час пик, народ ломится в метро. Паша делал вид, будто торопится, проталкивался через толпу, подняв руки на уровень плеч взрослого человека. Расчет прост, если руки на виду, никто не заподозрит в нем карманника. А милиция не дремлет. Тот же Дорофей учил уважать уголовный розыск. Потому что сам верит в силу ментов, не зря же сидит дома, сам на дело не ходит. Хитрозад. Но так Паше на него уже наплевать.

Руки на виду, но глаза в глубине толпы, видят не все, но кое-что замечают. Мужчина в дубленке инстинктивно провел рукой по заднице, вряд ли ему нравилось касаться себя, скорее всего, там, под полой, пряталось что-то ценное. В заднем кармане джинсов. Но полу еще нужно приподнять. И еще бумажник подтолкнуть снизу. Лопатники в задних карманах сидят туго, так просто их не вытащить. И все же Паша рискнул. И полу дубленки удачно приподнял, и портмоне выглядывало из кармана. Все это он проделал в тот момент, когда мужчину кто-то сильно толкнул. Одного этого момента ему и хватило. Бумажник исчез в рукаве пальто, мужчину вынесло толпой в одну дверь метро, Пашу в другую.

– Эй, что такое? – донесся уже откуда-то издалека голос. – Милиция!

Но Паша шел с каменным лицом, не обращая внимания на возгласы. Руки он уже на виду не держал, а зачем?

Бумажник дорогой, шиковый, из крокодиловой кожи. А содержимое разочаровало, во всяком случае, Паша рассчитывал на большее. Всего сорок рублей, не считая мелочи. Не пусто, но и не густо.

Тиха с этой добычи взял четвертной, полтинник в день Паша ему принес. Только вот радости никакой. Он работал в одиночку, ему не нужны никакие покровители, а приходится платить. Еще и свободой своей рисковать. Так бы хапнул семьдесят «рваных», и на дно, через недельку бы вышел.