Так, Ясу Кусама, который в то время был уполномоченным по социальным вопросам Управления города Токио, провел некоторое время в трущобах Ивазака, чтобы изучить жизнь и психологию обитателей. В 1936 году он опубликовал книгу под названием «Люди внизу», в которой поделился своими наблюдениями. О практике использования детей в попрошайничестве там написано следующее: «Говорят, что детей-попрошаек впервые стали использовать в первый год эпохи Мэйдзи (1868) на берегу реки Сумида. Так ли эффективен нищий, который одолжил ребенка? На самом деле, это удивительно эффективно. Особенно если вы собираетесь воздействовать на родителей, потерявших своих детей. Это может принести невероятный доход».

В другой книге – «Энциклопедия истории Сёва» – указывается, что в рамках знаменитого инцидента в Ивазаке восемь супружеских пар убили тридцать шесть детей, которых якобы брали на попечение. По слухам, это были незаконнорожденные дети из более высоких сословий, но эта информация ничем не подтверждена. Почему при шестнадцати убийцах за решеткой оказался только один и всего на семь лет, так и остается загадкой.

Вообще, весь инцидент в Ивазаке оставляет больше вопросов, чем предоставляет ответов. По одной из версий, активное освещение в прессе начала инцидента имело целью привлечь внимание общественности к проблеме бедняков. В те годы социальной политики не существовало, малоимущим помогали только в рамках благотворительности. Как уже было сказано, люди из высших слоев общества в течение всей своей жизни могли ни разу не столкнуться с представителями так называемого городского дна. Либерально настроенные владельцы газет стремились таким образом показать богатым, как живут бедные. И материал об убийствах невинных детей как нельзя лучше подходил для такой задачи. Подобная история мало кого оставит равнодушным.

Читатели наверняка жаждали продолжения. И это делает лаконичное окончание газетных публикаций еще более загадочным и нелогичным. Некоторые полагают, что репортеры перестали об этом писать под давлением свыше. Как было на самом деле, мы, скорее всего, уже не узнаем.

Трущобы в Токио, включая Итабаши, уничтожили американские бомбардировки сорок пятого года. Немногочисленные свидетельства их существования приобретают, таким образом, еще бо́льшую ценность.

Третий похожий инцидент произошел в 1933 году в Мэгуро, Токио. Тридцатитрехлетний Хацутару Кавамата был признан виновным в умерщвлении двадцати пяти детей. Первое убийство он совершил в 1928 году. Акушерка передала ему на попечение незаконнорожденную девочку, которую Кавамата задушил и выкинул. Это преступление быстро раскрыли, и убийца отправился в тюрьму. Через три года освободился и снова принялся за старое. Получал оплату за то, чтобы приютить у себя незаконнорожденных детей, которых вскоре убивал. По ночам он относил трупы в парк Сайгояма и там закапывал. По его словам, он спрятал там двадцать семь человек, но полиция обнаружила останки лишь двадцати пяти.

Как и в предыдущих случаях, власти предпочли скрыть подробности о состоянии тел и причины смерти. Неизвестно даже, проводились ли аутопсии. Позже, когда мы немного больше узнаем об отношении к ребенку в Японии тех времен, подобная халатность перестанет удивлять.

Хацутару Кавамата, убийца двадцати пяти детей, был приговорен к смертной казни, которая с 1868 года и по сей день в Японии осуществляется с помощью повешения.

Возвращаемся к задержанному директору похоронного бюро Рютаро Нагасаки. Он нехотя признался полиции, что получал младенческие трупы в родильном доме «Котобуки» в Янагимати. Нехотя, потому что получал за каждое такое «тихое» погребение неплохое вознаграждение – пятьсот иен (около пяти тысяч иен сегодняшними деньгами, или сорок пять долларов США). Очень скоро роддом «Котобуки» стал для него любимым и постоянным клиентом. По словам Нагасаки, ему не показались странными ни количество умиравших детей, ни тот факт, что никто не приходил с ними проститься. И в это не так-то трудно поверить, если знать немного больше о жизни в Японии тех лет.

После поражения во Второй мировой войне в стране разразился небывалый экономический кризис. В разрушенных городах миллионы людей остались без крыши над головой. Ощущалась острая нехватка продовольствия, вызванная прожорливыми потребностями войны, плохими урожаями и сокращением импорта из Кореи, Китая, Тайваня. После поражения территория Японии значительно сократилась: она лишилась, по подсчетам ученого и инженера Аки Коичи, почти сорока пяти процентов своих довоенных владений. В стране остановились многие производства, и товары повседневного спроса исчезли из продажи.

Ситуацию усугубляла репатриация – возвращение японцев, которые до войны проживали на подконтрольных Японии территориях в Юго-Восточной Азии. Свыше пяти миллионов человек вынуждены были вернуться на родину, где их никто не ждал: ни жилья, ни работы для репатриантов предусмотрено не было. Вернувшиеся должны были заново отстраивать свою жизнь на новом месте, без каких-либо государственных программ поддержки и финансирования.

Неудивительно, что в больших городах вспыхнули настоящие эпидемии алкоголизма и наркомании. В зоне риска оказалась прежде всего молодежь, наблюдавшая крушение прежних идеалов, но не видевшая пути спасения. Все, о чем говорилось до войны: о величии и избранности японской нации, о единстве и героизме, о будущем материальном процветании – оказалось пустышкой. Сотни тысяч покалеченных возвращались с войны, столько же осталось после разрушения американцами Хиросимы и Нагасаки. И ради чего все эти жертвы?

Упадничество и нигилизм так пропитали общество, что возникло понятие «состояние кёдацу» – состояние летаргии. Людям хотелось забыться, уснуть и никогда не просыпаться. Наряду с черными рынками, где можно было достать все что угодно – были б деньги! – процветали питейные и развлекательные заведения. Как это обычно бывает, времена нужды и потрясений для одних становятся временами колоссальной прибыли для других. Стоит только подсуетиться и предложить то, на что существует спрос.

Так поступила и героиня нашей сегодняшней истории. Самое время с ней познакомиться.

После показаний директора похоронного бюро Рютаро Нагасаки полиция стала наводить справки о роддоме «Котобуки». Это было небольшое частное заведение, которым управляла пятидесятидвухлетняя акушерка по имени Миюки Исикава. Женщина на руководящей должности в Японии тех времен – явление примечательное. Чтобы достичь такого уровня, требовались, без преувеличения, выдающиеся качества и способности.

Биография Миюки это подтверждает. На всех этапах своего жизненного пути она проявляла себя как личность неординарная. Кажется, с самых ранних лет Миюки делала все наперекор господствующим на тот момент социальным нормам. К сожалению, в пожарах войны многие японские архивы были безвозвратно утеряны. Поэтому кое-какие подробности биографии Миюки навсегда останутся неизвестны. Но те немногие вехи ее земного пути, о которых мы знаем, достаточно красноречивы.

Миюки Исикава появилась на свет в 1897 году, или, как сказали бы японцы, в тридцатый год Мэйдзи. Местом ее рождения стал небольшой уезд Хигаси Мориката в префектуре Миядзаки. Эта префектура расположена на острове Кюсю – третьем по величине острове Японского архипелага – и славится красивыми пляжами. Существует легенда, что именно здесь зародилась когда-то великая японская цивилизация.

О семье, в которой родилась Миюки, ничего не известно. Однако можно догадаться, что она была достаточно обеспеченной и придерживалась прогрессивных взглядов, ведь дочери позволили учиться. Начальное образование было провозглашено законом как обязательное еще в 1872 году. И девочки, и мальчики обязаны были ходить в школу. Однако получение последующего образования, а особенно высшего, для представительниц женского пола оставалось нежелательным.

Даже в наше время это серьезная проблема. По данным японского Национального центра женского образования, университеты страны по-прежнему выпускают больше мужчин, чем женщин. Причиной тому глубоко укоренившиеся архаичные стереотипы о гендерной реализации. Для женщин в Японии она возможна главным образом в кругу семьи. И если такие представления о роли женщины существуют в нынешней высокотехнологичной Японии, то можно представить ситуацию в конце девятнадцатого века – времени, когда росла Миюки Исикава.

Для девочек достаточно было уметь читать, писать и производить в уме несложные арифметические операции. Однако Миюки это не устраивало, и в возрасте восемнадцати лет она покинула родительский дом и отправилась в Токио. Ее интересовали естественные науки, а больше всего – загадка под названием человек. Девушка успешно сдала вступительные экзамены и получила место в учебном центре акушерства при больнице Токийского университета. Неизвестно, чем был обусловлен такой выбор: искренним интересом к младенцам и материнству или тем (и это звучит гораздо более вероятно), что в те времена женщине было позволено проявить себя только в этой области медицины.

Миюки сняла комнату в доме неподалеку от больницы и начала самостоятельную жизнь. Днем училась в амбулатории, вечерами зубрила лекции. Такая жизнь подразумевает, что ее родители не только были относительно богаты, но и одобряли выбор дочери, поскольку регулярно снабжали ее деньгами. И Миюки, судя по всему, тратила все средства на учебники и рабочие инструменты. Всю жизнь ей будут свойственны практичность и бережливость.

Спустя пять лет, уже завершив образование, Миюки знакомится со своим будущим мужем – молодым парнем по имени Такеши Исикава. Он был старше Миюки на шесть лет и родился в префектуре Ибараки, расположенной на острове Хонсю. После школы поступил в сельскохозяйственный техникум, но через два года бросил учебу и записался добровольцем на действительную военную службу. Был демобилизован сержантом военной полиции и в 1919 году стал работать в столичном отделении полиции. За восемь лет службы работал на станциях Янака, Одзи и других. Особых успехов в профессии не достиг. Во всяком случае, нет никаких данных, что он участвовал в серьезных операциях или был представлен к награде.

В 1926 году Такеши уволился по собственному желанию и посвятил себя помощи делу жены. Миюки к тому моменту уже успела сделать выдающуюся по меркам того времени для женщины карьеру. Она стала председательницей Токийской столичной ассоциации акушерок и со временем открыла собственный частный роддом.

Здесь нужно уточнить, что система роддомов в Японии тех времен выглядела совсем не так, как мы привыкли. Поэтому поговорим о ней чуть подробнее.

По словам Бретт Иимуры, директрисы японо-американского Образовательного центра по вопросам родовспоможения, акушерок в Японии всегда высоко ценили. Это уважение было столь велико, что в эпоху феодального правительства они, акушерки, не подпадали под действие запрета пересекать процессию феодала или его вассалов. Любой другой простолюдин мог быть казнен за одно неосторожное движение или взгляд в сторону правителя, когда тот проезжал по улицам города или деревни. Закон предписывал падать ниц и смотреть в землю, пока процессия не скроется из виду. Но акушерке достаточно было сказать, что спешит на роды, и она могла спокойно продолжить свой путь.

С модернизацией страны в период Мэйдзи в Японию стали проникать западные идеи. В медицине, экономике, городском планировании и других сферах произошли значительные изменения. Деятельность акушерок попала под государственное регулирование в рамках недавно созданного Бюро гигиены. Первоначально акушеркой могла называться только женщина старше сорока лет, но в самом конце девятнадцатого века, в 1899 году, возрастной ценз был снижен до двадцати лет. Эти новые акушерки занимались не только ведением беременности и помощью при родах, но и служили проводницами идей общественной гигиены. К 1930 году в Японии было более пятидесяти тысяч зарегистрированных акушерок. Акушерство считалось респектабельной и хорошо оплачиваемой женской профессией.