Пушка не нужно было уговаривать: его аппетит во время болезни лишь вырос. Теперь он лопал ягоды быстрее, чем Тайка успевала их собирать. А в свободное от еды время дрых. Но это и к лучшему: говорят, пока спишь, болезнь быстрее проходит.

Впрочем, этим вечером Пушку не спалось. Тайка уже надела любимую пижамку с единорогами и залезла под одеяло, когда коловерша приполз к ней под бочок и заныл:

– Тая, мне страшно!

– Чего ты боишься, глупенький?

– А вдруг эта косматая опять придёт? Я выяснил, кто она такая. Моровая ведьма. Самая страшная колдунья на свете!

Тайка приподнялась на локте. Хотела сострить, что, если ей не дадут поспать, сама превратится в страшную ведьму, но язык не повернулся: Пушок смотрел на неё как на последнюю надежду.

– Тай, ты меня спасёшь?

– Ну конечно. – Она почесала коловершу за ухом. – С чего ты взял, что это именно моровая ведьма? Звучит знакомо…

– В книжке вычитал. – Пушок указал взглядом на тумбочку, где лежал потрёпанный томик русских народных сказок. – По описанию всё сходится.

– Ой, мне её ба в детстве читала! – обрадовалась Тайка.

Воспоминание о бабушке отозвалось теплом в душе. Как же здорово было тогда залезать под одеяло и засыпать, слушая о чудесах!

– Во! Семёновна ерунду читать не станет! Там написано, что моровая ведьма приходит в дома, просовывает в окно руку с бутылочкой и кропит мёртвой водой всех, до кого дотянется. А люди наутро заболевают или вовсе того… Не просыпаются, в общем.

– Пушок, моровой ведьмы не бывает, это сказка.

– Ага! Ещё скажи, что леший – это сказка. Или мавки с кикиморами. Забыла, в каком месте мы живём? В волшебном! Сколько раз уже было: ты думаешь, что-то не существует, а оно есть! И хочет тебя съесть. – Пушок с головой забрался под одеяло, поэтому его голос звучал приглушённо.

– Даже если и так, у нас обереги по всему дому развешаны. И окно закрыто.

– Это всё без толку, Тая. Чтобы спастись, сабля нужна. В той сказке был солдат, который караулил у окна, а когда ведьма руку просунула – хрясь!

– Успокойся. Я с Кладенцом не расстаюсь, он лучше сабли. В случае чего, ещё и предупредит об опасности. – Тайка сжала в кулаке висящую на шее подвеску.

Из-под одеяла показались рыжие уши:

– А ты сможешь сделать хрясь?

– Да запросто! Я и с упырями уже билась, и со злыднями.

На самом деле она была уверена, что сражаться не придётся. Кладенец в её кулаке оставался холодным и не думал превращаться из подвески в меч. Значит, им ничего не угрожало. По крайней мере, пока.

Но Пушок не зря слыл паникёром:

– Тая, а что, если твой Кладенец сломался?

– С чего бы ему ломаться?

– Ну, холодильник же у нас на той неделе сдох.

– Пф! Ну ты даёшь! Сравнил Кладенец с холодильником.

– Тая, тише! Под окном кто-то ходит. М-м-мамочки…

Он снова юркнул под одеяло и захлюпал носом.

– Я ничего не слышу.

– Это потому, что у тебя слух человеческий. То есть несовершенный. Чхи! Не то что у нас, коловершей.

Тёплый бок прижался к Тайкиному бедру. Пушок дрожал. От страха или от озноба – без градусника не поймёшь.

– Спи давай… – Девушка зевнула. – Можешь остаться со мной, если тебе так будет спокойнее.

Пушок только того и ждал. Свернулся калачиком и засопел. А вот у Тайки весь сон как ветром сдуло. Коловершу успокоила, сама разволновалась. Вдруг он прав? В жизни всякое бывает. А оберегов от моровой ведьмы у неё точно не водится. Те, что от упырей или оборотней, вряд ли подойдут. Да и кто такая эта моровая ведьма из сказки? По описанию на трясовицу похожа – из тех, что на болотах живут и насылают на людей лихорадку. В бабушкиной тетрадке наверняка написано, как их одолеть, но за тетрадкой надо вставать. А темнота вдруг стала пугающей: даже нос из-под одеяла высунуть боязно. Может, позвать Никифора, как в детстве? Чтобы взял веник и разогнал ночные страхи.

Нет, она уже не маленькая. Сама справится. Надо вспомнить: чего не любят трясовицы? Вроде бы петушиного крика, собачьего лая и звона колокольчиков. В прикроватной тумбочке у Тайки лежит заколка со звенелками, из-за которой Никифор дразнит её «козочкой». Пожалуй, сойдёт.

Осторожно, чтобы не потревожить Пушка, она потянулась к ящику. Вдруг оконная рама скрипнула и медленно приоткрылась. Занавеска заколыхалась от свежего ночного ветерка, а сердце ухнуло в пятки. В спальне запахло влагой и болотом. Неужели правда трясовица?

Тайка схватила мобильник и включила фонарик – нечисть же не любит яркого света. Значит, можно выиграть немного времени. Если, конечно, это был не сквозняк, помноженный на игру воображения…

Оказалось, не сквозняк. В свете фонарика Тайка разглядела ту самую девицу с бельмами, о которой говорил Пушок. Незваная гостья сидела на корточках прямо на подоконнике, сжимая в когтистой руке баночку. Сомнений не осталось: сейчас будет кропить.

Кладенец, словно очнувшись ото сна, шевельнулся на груди.

– Превращайся уже! – шепнула Тайка, но верный клинок не спешил слушаться. Ох уж эти разумные мечи! Всегда себе на уме.

Трясовица подняла руку, закрываясь от света. Тайке показалось, что та замахивается. Как же быть? У неё же ни колокольчиков, ни заговора, ни петуха свободного под рукой… И Тайка сделала первое, что пришло в голову: сама залаяла, как собака. Наверное, получилось похоже. Потому что в её бок вдруг вцепились острые когти, и Пушок прошипел:

– У-у-у, пёсье племя!

Кажется, он ещё не проснулся.

Трясовица ахнула и выпала из окна спиной вперёд. «Фуп!» – послышался глухой удар о землю. Сомлела, что ли?

Сжав зубы, чтобы не заорать, Тайка отцепила от себя Пушка. На всякий случай ещё пару раз гавкнула, и окно само захлопнулось. Кладенец на шее снова стал холодным. Значит, опасность миновала. Уф!

Кстати, вредный меч так и не принял истинного обличья. Тайка хотела пожурить ленивый клинок, но тут наконец проснулся Пушок и завопил:

– Спасите-помогите!

– Тише ты! – Тайка щёлкнула его по носу, чтобы привести в чувство.

– Где эта страшная собака? – Пушок взмыл под потолок, повис на люстре и шумно принюхался. – Хм… А пёсьим духом-то и не пахнет.

Девушка встала, включила свет, и коловерша ахнул:

– Божечки-кошечки, Тая, ты ранена! У тебя на пижаме пятно. Кто этот супостат? Ух я ему наваляю!

– Этот супостат – ты. Не коловерша, а коршун какой-то. Дождёшься, куплю когтерезку, будем тебе маникюр делать.

– Ой… – смутился Пушок. – Я сейчас принесу йод.

Пока он летал на кухню за аптечкой, Тайка осмотрела подоконник. Обнаружила затхлую лужу и следы. Сомнений не осталось – их навестила трясовица. Не заболеть бы теперь. Хотя… она же кропилом своим не дотянулась. Значит, бояться нечего.

– Ты был прав, – сказала Тайка вернувшемуся в спальню Пушку. – Твоя «моровая ведьма» – это болотная лихорадка. Сегодня я её спугнула, но завтра она может явиться снова. Сюда или в чей-то ещё дом. Нужно поймать негодяйку, пока она никого не уморила!

На морде Пушка не хватало только бегущей неоновой надписи «я же говорил», но вслух он этого не сказал. Только жалобно уточнил:

– Тая, а у нас есть волшебный парацетамол?

– Только обычный. Но ты не беспокойся, от волшебной лихорадки он отлично помогает.

– А если его растолочь и ведьме на хвост насыпать, может, она сгинет?

– У неё нет хвоста, – улыбнулась Тайка. Ну Пушок и выдумщик!

– А ты хорошо рассмотрела? Ладно, молчу-молчу. Давай царапину смажу. И подую, чтоб не щипало.

Было больно. Но девушка стоически терпела. Она понимала: Пушок суетится, потому что чувствует себя виноватым. Спросонья принять друга за врага – такого с ним ещё не случалось.

– Почти не щиплет! – нарочито беспечно отмахнулась она. – И это… прости, что не поверила.

– Да ладно, проехали. Слушай, а может, Мокшу на эту трясовицу натравить? – Пушок почесал в затылке. – Он как-никак болотный царь. Пусть приструнит заразу. Ой, смотри, Тай, каламбур случайно получился. Она ведь зараза в прямом и переносном смысле!

– Вряд ли Мокша сможет нам помочь… – вздохнула Тайка. – Трясовицы обитают на болотах испокон веков. Этот царь самозваный ещё не родился, а они уже были.

– Но есть же над ними какое-то начальство?

Тайка пожала плечами:

– Не знаю. Будем справляться сами. Крик петуха, лай собаки и звон колокольчиков.

– Только не собака, Тая! Прошу тебя! – закатил глаза Пушок. – О, у меня идея! Скачай лай и кукареканье в интернете. А в колокольчик я сам готов звонить.

– Не испугаешься?

– Ради тебя и Дивнозёрья я готов на всё!

– Мой храбрец! – Тайка почесала его за ухом, и коловерша довольно заурчал. – Тогда план такой: следующей ночью затаимся и будем ждать. Если трясовица приходила и осталась ни с чем, значит, непременно попытается снова. Но теперь мы будем готовы. С Кладенцом я договорюсь, чтобы в следующий раз не вздумал отлынивать. А то ишь, хитренький. Помнится, на маленького безобидного горыныча бросался так, что еле удержала, а когда настоящий враг объявился – где верный меч? Прохлаждается!

Подвеска на её груди шевельнулась. Услышал, значит. Вот и хорошо, пусть ему будет стыдно.

Пушок покивал, погрозил вредному мечу когтем и тут же заискивающе улыбнулся Тайке:

– Слушай, а варенье ещё осталось?

– Ага.

– Пойдём чайку попьём, нервы малинкой подлечим. Всё равно уже не заснём, а так хоть какая-то радость.

* * *

К следующей ночи они готовились, как к настоящему сражению.

– Будем ловить на живца! – Тайка, несмотря на ворчание домового, поснимала с окон все обереги. Ну а что? Они всё равно не сработали.

– Ещё ковровую дорожку ей постели… – Никифор ворчал не со зла, просто волновался. Ему поручили включать заранее собранный Пушком плейлист «Моровая ведьма» со страшной картинкой на обложке. Домовой то и дело проверял соединение с колонкой и причитал: – Ох, беда! Нет бы живого петушка из курятника взять, а не эти ваши де-вай-сы.

– Живой может не захотеть кричать, а нам рисковать нельзя. – Тайка вручила Пушку колокольчик, и гордый коловерша засел в засаде на люстре. Сверху донеслось чавканье. Похоже, кто-то решил подлечить нервы вкусненьким. Не пришлось бы потом люстру от варенья отмывать…

Но Тайка решила пока об этом не думать. Ей предстояло лечь с Кладенцом под одеяло, притвориться спящей, а в нужный момент нанести удар.

Все заняли свои места и затаились. Снаружи свистел ветер, вдалеке ворчал-перекатывался гром, приоткрытые ставни тревожно поскрипывали. Надвигалась гроза.

Лежавшую неподвижно Тайку бросало то в жар, то в холод. Простыни сбились, но встать и поправить было уже нельзя. Рукоять Кладенца неприятно давила на ладонь – меч, словно в отместку за выволочку, решил сделаться тяжелее, чем обычно.

Долгое время ничего не происходило, и Тайка сама не заметила, как задремала: то ли сказалась предыдущая бессонная ночь, то ли трясовица сонные чары навела.

Её разбудил оглушительный петушиный крик – сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Никифор постарался, выкрутил громкость колонки на максимум. Тайка крепко сжала рукоять меча, готовясь к бою.

Пушок, ахнув, сорвался с люстры, заметался с колокольчиком в лапах и врезался головой в выключатель. Зажёгся свет. Трясовицы в комнате не было.

– Никифор, ты очумел, что ли?! – Коловерша брякнулся на тумбочку и от возмущения надулся так, что стал похож на шарик. – Что за фальстарт? А ну вырубай шарманку, пока она собакой не загавкала!

Шумно и очень негодующе он высморкался в салфетку.

– Ты мне тут мудрёными словами не выражайся! – буркнул домовой, виновато глядя в пол. – Прости, Таюшка-хозяюшка, я закемарил и на твою мобилку случайно сел. Кто ж знал, что она от энтого дурным кочетом заорёт?

– Ничего страшного. Я тоже заснула. – Тайка выключила звук, и Никифор с облегчением выдохнул.