Графомань в эпоху неолита (страница 2)
Обычно она покупала себе латте на сливках из кофейного автомата в супермаркете, но тот напиток, который Зина отведала сейчас, не шёл ни в какое сравнение даже с кофе домашнего приготовления. Сначала мозг окутывал восхитительный аромат, в котором звучали шоколадные, ванильные и ореховые ноты, затем эффект закреплялся насыщенным вкусом. Первый глоток отдавал лёгкой горечью разочарования, второй наполнял сердце надеждой, а третий был сладок, как мечта.
После третьего глотка Зина ощутила внутренний подъём, на фоне которого вся её прошлая жизнь воспринималась уже, как что-то нереальное, неинтересное и надуманное, как бездарный роман дилетанта, а ряды букв в книге наоборот выглядели реальнее самой реальности и будто мерцали колдовским огнём, что оказалось очень полезным в полумраке читального зала. На миг оторвавшись от чтения, Зина вдруг заметила, что загадочный библиотекарь уже сидит напротив в таком же мягком кресле и что-то увлечённо рассказывает ей.
– Настоящие писатели и поэты всегда наделялись огромной силой.
Они владели особой магией – магией слова! – говорил он. – Магия эта предназначена вовсе не для того, чтобы увлекать умы читателей – это просто побочный эффект её действия, а главный смысл силы слова гораздо глобальнее…
– Так, значит, они пользовались магией! Теперь всё ясно! – нетерпеливо перебила рыжего библиотекаря Зина, думая о своём.
Тот кивнул, с интересом и даже с какой-то тайной страстью взглянув на неё.
– Да, она просто находка! Какой подарок судьбы! – пробормотал он себе под нос, а вслух сказал: – Сейчас так сложно заманить кого-то в библиотеку: культура чтения постепенно утрачивается людьми, а вы – приятное исключение, сударыня. И у вас такое пылкое сердце! Большая редкость в этом столетии, да и вообще во все времена.
Это, казалось бы, ничего не значащее и странное замечание очень тронуло Зину, позволив ей ощущать себя избранной. Писательская магия! Вот бы ею овладеть, тогда все литературные премии будут у неё кармане!
– А эту книгу можно взять почитать? – прямолинейно, но от души спросила Зина.
– К сожалению, нет. Эта редкая книга существует в единственном экземпляре и может использоваться только в пределах данной библиотеки. Видите ли, все ритуалы, описанные в ней, подлинные. Некоторые из них опасны, потому что всякая магия требует жертв! Говорят, многие мгновенно выгорают до угольков, вспыхнув желанием исполнить свои мечты. Мало кому суждено гореть вечно, – сказал рыжий, а потом добавил, будто, спохватившись: – О! Простите, я должен ненадолго отлучиться. Не скучайте без меня!
Он встал и своей фирменной шаркающей походкой с припаданием на одну ногу направился к выходу из зала. Сейчас это очень ярко бросилось в глаза. Складывалось впечатление, что ему не подходит обувь, как если бы туфли натянули на копыта. Зина была рада уходу библиотекаря и сразу схватилась за книгу. Такой шанс выпадал раз в жизни! Надо было срочно провести какой-нибудь ритуал, раз уж она попала в такое мистическое место. Вдруг это поможет добиться успеха? А опасности… Ну что, опасности? Они подстерегают любого на каждом шагу, даже в собственной квартире.
Критиков бояться – в писатели не ходить, как говорится! Она открыла одну из страниц, где среди клякс и выцветших картинок можно было разобрать загадочную надпись «Магическая консультация», а дальше следовали портреты возможных консультантов: Гиппиус, Мережковский, Белый… Список можно было продолжать. В общем-то, неудивительно, что первыми в нём были эти трое: символизм строк этих авторов всегда отдавал какой-то мистической философией. А Мережковский даже создавал стихи-молитвы, правда, ничего хорошего из этого у него не вышло.
Зина коснулась портрета Гиппиус, и тут на пустом месте, которое она приняла за выцветшую от времени фотографию, стали появляться загадочные строки:
«Красным углем тьму черчу…»
Это было начало загадочного стихотворения Гиппиус, которое Зина знала наизусть, потому что оно всегда казалось ей похожим на какое-то тёмное заклинание. В тексте давалась подробная инструкция магического действия, если отбросить всякую поэтичность, гласившая, что нужно после прочерчивания тьмы углём, шнурочком ссучить, стянуть, смочить и в довершение эффекта ещё и иглой пронизать.
Ко всему этому поэтическому экстриму прилагались настоящие вполне осязаемые уголёк и игла. Всё это аккуратно вмещалось в секретное углубление в странице, образующее удобный ложемент. Зина извлекла эти артефакты, отметив про себя, что игла сделана не из металла, а словно из чьей-то кости, а игольное ушко у неё такое, что в него вполне можно продеть тонкий шнурок – ценную часть магического ритуала. Кстати, его как раз и не наблюдалось, поэтому Зина решила использовать гайтан, на котором болтался у неё на шее самодельный кулон в форме очаровательного слоника. Дело в том, что Графомань угораздило родиться в год слона по тотемному гороскопу, наверное, поэтому она всё время где-то слонялась.
Украшение она легкомысленно сунула в освободившееся углубление, заметив, что там уже были ещё какие-то безделушки, типа винтажных запонок и обручальных колец, как ей казалось, не стоившие её внимания. Продев шнурок в игольное ушко, Зина взяла уголёк и шёпотом прочла таинственные строки, надеясь, что вот-вот попадёт в литературный салон своей тёзки Зинаиды Гиппиус, в своё время открывшей путь к славе для многих поэтов и писателей, и там, в этом салоне, встретится с вышеперечисленными консультантами. Вот тогда у неё начнётся новая жизнь, сияющая серебром соответствующего века русской литературы, а может и отливающая золотом в некоторых местах.
Наслушавшись стихов Гиппиус, уголёк покраснел, обжигая правую руку Зины, из-за чего девушка непроизвольным движением подбросила его в воздух, будто прочертив окружающий её зелёный полумрак библиотеки алым роем искр. Непроизвольное движение другой руки, привело к тому, что Зина проткнула пустоту, как первобытные женщины протыкали шкуры, чтобы сшить одежду, и рассмеялась, ярко представив себе это действо. Иглой желания сшить разные шкуры, как разные времена, или разные воплощения себя! Идея для книги, чёрт побери! Правда, стих, который прочитала Зина, был скорее о страстной любви, чем о философии мироустройства, но, может быть, Гиппиус имела в виду именно это, а не только страстный порыв? Мысли прыгали от волнения с одного на другое, раскручивая маховик воображения.
Зина заметила, что пространство вокруг стало покрываться едва заметной рябью. Неужели заклинание подействовало?! Начинающая писательница замерла в предвкушении чуда, как вдруг её светлые грёзы разрушил странный сигнал, похожий на низкий то ли рык, то ли трубный гул, раздавшийся за стенами библиотеки. Этот звук пробуждал в душе что-то древнее, наполняя давно пересохшие русла архетипов памятью далёких предков. Зина отложила книгу и бросилась вон из библиотеки. Это был не самый разумный и логичный поступок, но ей хотелось всё увидеть своими глазами, ведь только так можно зафиксировать новые впечатления, чтобы достоверно и интересно описать их в книгах! Зина выскочила на крыльцо и осмотрелась. Странно: вокруг ни души! Показалось что ли?! Зина уже собралась разочарованно вернуться назад к книгам, когда гул-рык послышался снова, просачиваясь откуда-то из-за обшарпанных домов. Зина бросилась на звук, желая свернуть горы на пути к мечте, не говоря уже о каких-то ветхих постройках.
Она уже убежала довольно далеко, когда вспомнила, что оставила свой телефон, кулон и гайтан в читальном зале. Зина оглянулась, думая, следует ли вернуться. Здание библиотеки издали казалось каким-то нереальным, одновременно старинным и футуристическим. Надпись на вывеске сияла так ярко, что её просто нельзя было оставить без внимания: «Межпространственное учреждение культуры центральный вселенский букенарий №13». Да таких организаций в природе не существует, или это какое-то частное заведение, его как угодно назвать можно: дендрарий, букенарий, бестиарий. Рыжий стоял на крыльце и смотрел вдаль через большую подзорную трубу, видимо, надеясь разглядеть вооружённым глазом заплутавшую авторшу, опрометчиво нарушившую правила читального зала.