– Мы тоже так думали, – кивнул Сарнов. – Популярно объяснили товарищу, что Старчоуса больше нет и не будет. Но Батурин настаивал, при этом не производил впечатления умалишенного. Ему показали вот эту фотографию – и последние сомнения у товарища развеялись, он продолжал утверждать, что видел именно этого человека. Постарел, но лицо, осанка остались прежними. Он был хорошо одет, на плече висела спортивная сумка. За минуту до этого взял билет на прогулочный теплоход, изучал карту маршрута, выданную вместе с билетом. Напоминал туриста, прибывшего в Москву для знакомства с достопримечательностями. Улыбался москвичам и гостям столицы, погладил по головке ребенка. Батурина он не заметил. Посмотрел на часы и заспешил к причалу…

– Прошу прощения, что перебиваю, Юрий Михайлович, но какого роста Старчоус?

– Высокий, примерно метр девяносто, осанистый, не сутулится… Есть мысли, Никита Васильевич? – Сарнов насторожился.

Никита переглянулся с генералом. Петр Иванович был в курсе происходящих событий, тоже заинтересовался. В памяти всплыл сообщник Колчина – высокий, прямой, как шпала, с размытым сумраком лицом. По ощущениям очевидца, немолодой. Да нет, просто совпадение…

– Да, Юрий Михайлович, но пока ничего конкретного. Я вас слушаю. Раз вы здесь, значит, Батурину удалось вас убедить?

– Дело не только в Батурине. Информацию от гражданина приняли к сведению. Теоретически можно допустить, что в сорок пятом Старчоус инсценировал свою смерть. Не дурак был, понимал, что дела рейха плохи, Германии отпущено несколько месяцев, и нужно что-то делать. С немцами пора завязывать. Сдаваться Советам – вообще не вариант. Вся надежда – на западных союзников. Не забываем, что он создал в Союзе крупную агентурную сеть, о многих фигурантах списка знал только он. Должен был понимать, что эти сведения бесценны. Сегодня агент работает на Германию, завтра – на западную разведку. А нет желания – информация сольется, и добро пожаловать в советские застенки. Эти люди на привязи, понимаете? Исходя из этих соображений, Старчоус должен кататься на Западе, как сыр в масле. Мы побороли скепсис, стали копать. Допустим, так и есть. Старчоус сдался союзникам, был обласкан, получил достойную работу. Прошли годы и десятилетия, возникла необходимость «разбудить» своих агентов…

– Почему раньше не возникла такая необходимость? – очнулся генерал Вахмянин.

– Мы не знаем, – пожал плечами Сарнов, – может, и возникала. Старчоус мог и раньше приезжать в СССР, просто не попадал в поле зрения. Список ранее завербованных у него обширен. «Будят» не всех, а по мере надобности. Сегодня западную разведку интересует, например, ремонтная база подводных лодок в Балаклаве, завтра – шахты пусковых установок в Крыму…

«Послезавтра – Семипалатинский ядерный полигон», – подумал Никита.

– Надеюсь, улавливаете мысль. Много лет под нашим носом происходили негативные события, о которых мы даже не подозревали. Итак, допустим, неделю назад Старчоус был в Москве. Есть вероятность, что он до сих пор здесь. Прибыть мог откуда угодно, в том числе из социалистической страны, и паспорт иметь – любого государства. За всеми иностранцами не уследишь, тем более если они из нашего лагеря. Разумеется, он уже не Старчоус. Но документы надежные, легенда убедительная. Мы подключили все необходимые службы, Девятое управление, внештатную агентуру. Фигура все же заметная. Опросили сотрудников аэропорта Шереметьево. И вот тут повезло. Сотрудник досмотра по старой фотографии, что лежит перед вами, вспомнил пассажира. Представляете? У человека фотографическая память на лица, и работает он явно не в той организации. Да, постарел, но в принципе тот же. Фамилию пассажира он, к сожалению, не знает, проводил лишь визуальный досмотр. Дата прибытия и рейс – то же самое, ориентировочно две недели назад. Мы проверяем списки. Возможно, установим его данные – фамилию, аэропорт вылета. Но это вряд ли поможет, Старчоус может иметь несколько комплектов документов. Итак, с большой долей уверенности можем допустить: Старчоус в Москве. Вылететь не сможет – службы в аэропортах получили соответствующие указания и ориентировки. Но раствориться на просторах Советского Союза – это он может…

– Иностранное подданство ему не поможет, – подал голос Вахмянин. – Он считается военным преступником, подлежит аресту, кем бы ни являлся по документам. Кстати, его нынешним работодателям об этом известно.

– Да, наши западные коллеги люди не брезгливые, – кивнул Сарнов. – Петр Иванович посвятил меня в дело Гаранина, я полностью в курсе событий. Вы видите связь?

– Пока нет, Юрий Михайлович, – признался Платов. – Подобные измышления – вилами по воде, извините… Слишком надуманно. Но должен признать, сообщник исполнителя Колчина, а возможно, и тот, кто оплатил убийство, – рослый, осанистый, предположительно немолодой человек. Лица его свидетель не видел. Хорошо, примем версию за рабочую. Давайте рассуждать, Юрий Михайлович. Старчоус жив, прилетел в Москву. Кто его узнает через тридцать лет? Какова цель? «Разбудить» агентов абвера, завербованных в сорок третьем, сорок четвертом годах. Во всяком случае, одного агента – Гаранина. Возможно, он лично его вербовал, или есть условная фраза. Чиновник Минсредмаша, курировал секретные проекты, связанные с Семипалатинским испытательным полигоном. Западным спецслужбам это интересно? Безусловно. В пользу этой версии, кстати, говорят два факта. Первый: во время войны Гаранин находился на оккупированной территории. Выход из окружения, партизанский отряд, подполье. Гаранина проверяли, но в абвере ведь не дураки работали? Второй: в зоне ответственности Гаранина утечки информации не было. Об этом свидетельствуют наши источники на Западе. Они не всеведущи, но, думаю, информация бы просочилась. То есть Гаранин не шпионил, вел жизнь законопослушного гражданина. Его могли завербовать в конце войны. Оставить на «консервации», но война закончилась, и его услуги больше не требовались. Закончил образование, устроился на хорошую работу… Является Старчоус, и весь мир рушится. Допускаю, что он уже вычеркнул из памяти свое постыдное прошлое, считал себя добропорядочным гражданином. И вдруг возвращается демон из прошлого, заявляет, что теперь Гаранин будет работать на ЦРУ или, скажем, на МИ‐6… Оттого и ходил перед смертью как в воду опущенный. Версия приемлемая. Одно непонятно: зачем его убивать?

– Отказался сотрудничать? – предположил Вахмянин.

– Вопрос не снимается, товарищ генерал-майор. Зачем убивать? Это не то предложение, от которого можно отказаться. Можно шпионить, но сохранить жизнь, свободу и привычный уклад жизни – если не попадешься. В случае отказа от сотрудничества – пригрозить передачей сведений в органы. Бывшего шпиона абвера арестуют уже на следующий день. Отказаться Гаранин не мог, но мог замыслить какую-то встречную игру, за что и поплатился…

– Пока это не важно, – сказал Сарнов. – Что имеем, то имеем. Подкинул я вам загадку, товарищи?

– Да уж, подкинул, Юрий Михайлович, – крякнул Вахмянин. – Но в случае успеха поджидает дополнительный приз: есть возможность одним махом накрыть всю сеть, расставленную фашистами. А это серьезно. Старчоус физически не способен обслуживать их всех. Многие до сих пор работают – теперь на Запад, и одному богу известно, какой вред уже нанесли. Так что работай, Платов… А мы поможем, чем сможем.

Глава третья

Очередное убийство произошло на следующий день, в среду.

– Не исключаю, что наша тема, Никита Васильевич, – объявил Белинский, входя в отдел. – Лисовец Евгений Борисович, пятьдесят семь лет, ответственное лицо в Минсвязи, курировал по гражданской линии строительство секретного объекта вблизи Чернобыльской атомной электростанции. Объект – станция раннего обнаружения высоколетящих целей. Это не просто избушка, а гигантский частокол антенн, потребляющих колоссальное количество энергии. Оттого и ведут строительство рядом с атомной станцией. Срок сдачи объекта – первая половина восемьдесят шестого года. Стройка идет в режиме строгой секретности. Но угадайте с трех раз, известно ли о ней нашим западным коллегам?

– Будь я главой ЦРУ, таким объектом заинтересовалась бы в первую очередь, – проворчала Зинаида.

– Человек не вышел на работу, – продолжал капитан, машинально глянув на часы (часовая стрелка приближалась к отметке «один»). – А сегодня у него на связи целый «Смольный», и его присутствие крайне необходимо. Телефон молчит. Кто-то из сотрудников вспомнил, что жена Лисовца уехала с сестрой в Крым – там сейчас бархатный сезон. Единственный сын проживает в Благовещенске. Директор откомандировал двоих, те помчались, звонили в дверь, никто не открыл. Соседи Лисовца в это утро не видели. А без него на работе все прахом идет! Человек он ответственный, положительный, никогда себе такого не позволял. Возникло опасение, что ему стало плохо. Вызвали участкового, слесаря, в общем, взломали дверь, которая, кстати, оказалась заперта на задвижку.

– Внутри – труп, – утробным голосом чревовещателя произнесла Зинаида.

– Вы как в воду глядите, Зинаида, – похвалил Белинский. – Участковый вызвал опергруппу, назвал фамилию потерпевшего. А в опергруппе народ бывалый, сверились со списками и от греха подальше перезвонили в Комитет. И правильно сделали. Им запретили входить в квартиру, так что сидят в подъезде, охраняют квартиру с выбитой дверью.

– Где это, Виктор?

– А я не сказал? – встрепенулся Белинский. – Район Измайлово, улица 2-я Парковая, 9-этажный дом. Район для столь ответственных лиц, мягко говоря, неподходящий, но уж больно хороша квартира… Едем, товарищ майор?

– В квартиру, где бог знает сколько времени лежит труп? – поежилась Зинаида.

– Да, забыл сказать, – вспомнил Белинский, – труп лежит в лоджии, так что в квартире можно дышать полной грудью.

Район Измайлово существенно отличался от других районов столицы. Улицы запутывались в узел. Преобладала пятиэтажная застройка. В районе была хорошо развита социальная инфраструктура – школы, детские сады, поликлиники. Много зелени, просторные дворы. Девятиэтажных строений было немного, но именно в одном из них – добротном и кирпичном – проживал убиенный Лисовец. Улицы – полупустые, машины встречались нечасто. В районе отсутствовали крупные предприятия, тротуары не заполняли потоки занятых людей. Измайлово считалось спальным районом, своеобразным провинциальным городком внутри большой столицы. Именно по этой причине многие предпочитали селиться именно здесь.

Искомая девятиэтажка смотрелась прилично – фасад был сложен из разноцветных кирпичей. В несколько рядов тянулись лоджии. Перед домом росли старые тополя, заслоняя жителям обзор. На площадке четвертого этажа мялись лица мужского пола – на хулиганов не похожие. Профессия оперуполномоченного уголовного розыска считалась достойной – впрочем, как и все прочие профессии.

– Капитан Шаманов, – представился мужчина средних лет, изучив предъявленное удостоверение. – В квартиру не входили, ждем вас. Но должен предупредить, товарищ майор, первые, что взламывали дверь, могли наследить.

– Разберемся, – буркнул Никита, первым входя в квартиру. – Не уезжайте, капитан, будьте снаружи. Свистнем, если понадобитесь.

Задвижка, крепившаяся шурупами к косяку, была вырвана с мясом – слесарь постарался. «Ну, здравствуй, тетушка Агата, – подумал Никита. – Убийство в запертой квартире – именно то, что нужно для тренировки мозгов». Пока он разглядывал раскуроченный замок, подбежал запыхавшийся участковый – неприлично молодой, с погонами лейтенанта. Он что-то лихорадочно дожевывал.

– Здравия желаю, лейтенант Ложкин…

– Эх, Ложкин, Ложкин, – покачал головой Никита. – И где вас таких берут? Такой молодой, и уже ответственное лицо…

– Так вышло, – развел руками участковый. – Да вы не волнуйтесь, товарищ майор, я вам пригожусь… если, конечно, пригожусь.

Эти молодые еще хотя бы не обленились, не поняли, как работает система, полны энтузиазма и стремления искоренить преступность. А этого не сделать даже повальным уничтожением криминального элемента – от троллейбусных воришек до разъевшихся боссов советской мафии…

– Иди за мной, Ложкин, и ничего не трогай. Знаешь жильцов этой квартиры?