Нина долго не могла забеременеть после того аборта. Многое произошло в её жизни за эти годы. Она ушла из родительского дома в восемнадцать лет, уехала поступать в другой город – домашних видеть не могла, отношения были ужасные. Потом два неудачных брака, рухнувших из-за отсутствия детей. У неё было бесплодие, мужья уходили. Из-за этого или из-за характера – кто знает? Но вот третий муж её поддержал. Два неудачных ЭКО – очень сложно и материально, и морально, и физически. А вот в третий раз всё получилось. Это было летом, в середине августа.

На этом моменте рассказа Нины Марине стало плохо. Она не смогла сдержать слёз. Женщины обнялись, прижав к себе перепуганного Антошку.

– Как хорошо, что он твой!

Марина подхватила хрупкого Антошку и закружила по школьному двору.

Два ангела, глядящих на эту картину с высоты огромного школьного дуба, умиротворённо улыбались…

Про Лиду, которая была очень одинокой, будучи замужем

Лида стояла на перекрёстке в задумчивости. Домой – направо, не домой – налево. Нужно было домой, но непреодолимо хотелось налево. Немного поколебавшись, она сделала шаг в сторону, выбрав «не домой». Сказав совести: «Молчи!» – сошла с тротуара, осмотрелась по сторонам, нет ли машин, и заспешила в кофейню напротив.

Сеть кофеен «КофеСтрасть» выделялась среди конкурентов высоким ценником, модным интерьером, оригинальным и изысканным меню и, как следствие, определённым контингентом посетителей. Яичница за 700 рублей, овсянка за 600 рублей и кофе за 550 рублей были доступны не то что не каждому, а вообще только некоторым, особо отличившимся чем-то в этой жизни, и с вероятностью попасть не туда, куда все стремятся, в следующей.

Так-то оно так, зато какой это был кофе! Произведение искусства. Отборные сорта собственной обжарки, раскрывающей неповторимый аромат, наполнявший всю кофейню, остающийся на волосах, одежде, щекочущий нос, окутывающий тебя своей тайной раз и навсегда. Кто пробовал, больше нигде кофе пить не мог, он казался пресным и безвкусным – такой своеобразный эффект привыкания, «КофеСтрасть» в действии.

Ещё здесь подавали яичницу или омлет из каких-то супернатуральных яиц с солнечным желтком, с насыщенным вкусом самой жизни. Новогоднее десертное меню – мини-скульптуры из шоколада, мусса, взбитых сливок, сырного крема с мёдом, солёной карамели с кокосовыми кранчами, томлёных ягод и чего-то ещё необыкновенного. Малюсенькие, размером со стопку пирожные стоили как полноценный обед в кафе средней руки, при этом состояли из четырёх-пяти прослоек удивительных вкусовых сочетаний, ломая стереотипы и представления о десертах.

Лиду в этом заведении все знали давно. Она приходила изредка, обычно в районе десяти вечера, когда основная масса посетителей уже отужинала и спешила дальше покорять город. В это время кафе начинало жить размеренной, тягучей, предночной жизнью. Приглушали свет, на столах зажигали свечи. Постоянные посетители, сидевшие в основном в одиночестве и в своих гаджетах по разным укромным местечкам кафе, под джазовые композиции лениво потягивали вино или кофе либо неторопливо перемешивали салаты в огромных ремесленных керамических тарелках. Они всем своим видом показывали миру, что никуда не спешат, у них всё отлично, всё удалось – не только сегодня, а вообще по жизни.

Лида зашла, скинула свою лёгкую норковую шубку цвета топлёного молока – подарок мужа на десятую годовщину свадьбы – пусть уже и не новую, но такую уютную и по-прежнему актуальную. Поправила причёску, прошла к окну и села за свой любимый столик. Частая гостья в этой кофейне, она перепробовала все столики, но выбрала этот – отсюда открывался хороший обзор. Было видно всех, кто входит, кто сидит в зале, и тех, кто проходит мимо по улице. Удобно наблюдать и фантазировать, отвлекаясь от своих мыслей и проблем.

Мужчине, сидящему за столиком напротив Лиды, принесли огромный бургер, высотой сантиметров двадцать. Он смотрел на него с нескрываемым и комичным ужасом, смешно пытался прижать его рукой, сделать пониже, прикидывая, что рот так широко открыть невозможно. И правда, вот как есть такой гигантский бургер? Её любопытство было замечено, они встретились взглядами, она не удержалась и захихикала, но тут же смутилась и отвела глаза. Но этого оказалось достаточно. Бургеропоедатель уже заметил Лиду и теперь нет-нет да и кидал на неё заинтересованный взгляд. «Вот говорила же подругам, что познакомиться сейчас очень просто, нет с этим проблем», – подумала Лида. Нужно было постараться на него не смотреть, а то последует «продолжение банкета», а ей это совсем не нужно.

Официантка принесла её любимый восхитительный кофе в высокой цилиндрической кружке с какао-сердечком на сливочной пенке. Обхватив кружку обеими руками, Лида почувствовала тепло напитка, передавшееся керамике, вдохнула аромат и сделала небольшой глоток – на губах осталась сливочно-молочная пенка, украсив Лиду смешными «усами». Фанат бургеров заметил это и заулыбался. «Ну вот, теперь точно не отделаться», – с досадой подумала она.

Зачем же она приходила сюда долгими вечерами, выбирая «не домой», если не знакомиться и не общаться с подругой? Ответ простой: от банального одиночества. Нет, ею не двигало желание обрести друга или любовника, она была хронически замужем, мужу не изменяла, но и идти к нему не хотела. Дома её ждала «вторая смена». Муж и сын. Угрызения совести, которой она приказала молчать, решая в очередной раз, куда ей отправиться, мучили её именно по этой причине. Нормальная жена и мать должна была пойти домой, а не в кафе сидеть над одинокой чашкой кофе, разглядывая посетителей и размышляя на тему: «Как я дошла до жизни такой?»

Будучи одним из руководителей компании, она работала почти без выходных и зачастую допоздна. Работа ей приносила не только удовольствие и возможность удовлетворить свои карьерные амбиции, но и хороший доход. Она могла выплачивать кредит за квартиру и машину, содержать сына, давать возможность мужу реализовывать попытки получить изобретательский патент и оплачивать его научные эксперименты. По сути, работа и была её настоящей жизнью.

В офисе, в коллективе Лидия Петровна, как её все уважительно называли, была как рыба в воде. Компания занималась поставками медицинского оборудования из Европы в Россию. Нужно было одновременно разбираться в медицине и логистике, знать таможенное право, поддерживать связи с клиниками, медицинскими центрами и больницами, быть в курсе последних достижений медицины, посещать международные конференции, общаться с врачами и чиновниками. Работа была трудная, но интересная.

Лида пришла в компанию пятнадцать лет назад, выросла от простого менеджера до одного из руководителей, входила в совет директоров. У неё было большое количество собственных знакомств, связей и контактов, позволяющих решать вопросы на ходу. Весь день она с кем-то договаривалась, совещалась, что-то координировала, решала сложные задачи и прокручивала схемы. Так что к вечеру у неё голова шла кругом и хотелось одного – переключиться и отдохнуть.

* * *

Муж. С Лёней они познакомились по работе. Ещё будучи менеджером, она приехала на переговоры в клинику, где он работал врачом. Всё как-то быстро закрутилось. Он казался ей необыкновенным – знаете, этакий профессор из голливудского фильма. Большой, взлохмаченный, в смешном фартуке, с подвёрнутыми рукавами, сидящий среди своих колбочек и склянок с горящими глазами, увлечённый идеей создания средства, которое спасёт человечество… Для этого ему не хватало какого-то современного редкого измерительного прибора, поставляемого Лидиной компанией. На его фоне она выглядела тонконогим воробьём с удивлённым и восхищённым пытливым взглядом. Лёгкая дымка каштановых волос, карие глаза, курносый носик, который совался во всё, что интересовало Лёню. Её маленькая фигурка появлялась незаметно, оказывалась во всех уголках его лаборатории и невероятным образом предвосхищала все его вопросы и желания. Она создавала среду, в которой ему было комфортно думать. Её присутствие ничуть не мешало, как бывало с другими женщинами, заходившими в святая святых – его лабораторию. От них, наоборот, возникал хаос, электрические разряды в воздухе, ощущение назойливости и невозможности сосредоточиться…

* * *

Воспоминания прервала вновь подошедшая официантка, которая поставила на стол тяжёлую тарелку неправильной формы с волнистыми краями. Посредине тарелки, на подушке из листьев салата, в окружении микса из авокадо и свежайших томатов возлежало парфе из лосося, контрастируя своим нежно-коралловым цветом с кобальтовой синевой блюда. Так красиво, что жалко есть.

Сквозь оконное стекло были видны пролетающие мимо машины, спешащие по тротуару пешеходы. Город шумел, несмотря на поздний час. В кафе же, напротив, было тихо. Как будто стекло разделило пространство и создало две противоположные среды.

* * *

Лиде нравилось всё красивое и гармоничное. Она сразу определила большого и растрёпанного Лёню как своего, ощутила эту гармонию: есть они и все остальные. Её не смущала десятилетняя разница в возрасте, наличие свекрови, души не чаявшей в сыне, полный хаос в квартире, куда он пригласил её показать ранние результаты его изобретений. Тот факт, что он ещё ни разу не был женат, пугал её подруг, родителей и коллег по работе – но только не её. Все отговаривали, а она буквально вцепилась в него. Он принадлежал ей – и точка.

Сначала жили в его однушке, доставшейся от бабушки. Как он вообще в своё время смог съехать от матери и перейти в самостоятельную жизнь, было для Лиды загадкой. Наверное, той просто стали мешать реактивы и приборы, занимавшие всё большую часть её квартиры. В противном случае она вряд ли бы отпустила сына. Но Лиде повезло, и к моменту их встречи он уже несколько лет жил один. Его дом был не просто холостяцкой берлогой, он был берлогой отшельника. На удивление её это не испугало, а развеселило. Каким-то удивительным образом она умудрилась навести там относительный порядок, не вызвав его возмущения, а, наоборот, упорядочив его и свою жизнь. Умея создавать вокруг себя красоту, гармонию и ощущение радости, она просто укутывала в свою любовь, качала, холила и буквально превозносила. Получив от Бога музу, Лёня стал работать и творить свои препараты с удвоенным энтузиазмом, защитил кандидатскую, подал три заявки на патент.

Им нравилось быть вместе. Находился миллион общих тем. Обсуждали, как прошёл день, новые книги и фильмы, ходили на все выставки подряд. Она ездила с ним на научные конференции и постепенно стала на равных общаться в кругу его друзей. Им было хорошо вместе даже просто молчать. Это молчание было особенным. Оно было заполнено смыслом пребывания рядом, словно их мысли соприкасались и перетекали от одного к другому, чтобы, соединившись, превратиться в один общий взгляд, удивиться, согласиться и раствориться друг в друге…

* * *

В кафе зашла парочка. Ему – лет двадцать пять, ей – от силы восемнадцать. Сели за столик. Долго изучали меню. Было видно, что девушка не готова ограничиться кофе и, несмотря на поздний вечер, намеревается плотно поужинать. «Может, долго знакомы уже», – размышляла Лида, с интересом разглядывая пару. Парень – явно обеспеченный, весь его вид говорил об этом.

Ей было интересно разглядывать и считывать. За годы работы с разными людьми она научилась определять характер и даже род занятий по внешнему виду. Дорогие ботинки, куртка вроде простая, но видно, что не из массмаркета, а брендовая. Чёрная футболка из плотного трикотажа с резинкой под горло красиво обтягивает торс, сверху – твидовый пиджак благородного коричневого оттенка в цвет ботинок. Вот он его снимает и накидывает девушке на плечи. Та действительно слишком легко и даже нелепо одета. Какое-то висящее на ней бесформенное платье, высокие, до колена, ботинки со шнуровкой, на массивной подошве, волосы до плеч, висящие неаккуратными космами. На руках – изрядно отросший, ярко-зелёный маникюр.