Единственное, что спасало его сейчас, – их отношения с Еляной. Буквально через три месяца после знакомства – а в этот период он часто стал ездить в типографию, придумывая всё новые задачи для своего хрупкого дизайнера, – они съехались. Он предложил ей переехать к нему – пусть в малюсенькую, но свою комнату. Она некоторое время раздумывала. Еляна жила вместе с отцом и матерью на западе Москвы, в районе Филёвского парка, привыкла и не хотела переезжать, да и родителей оставлять тоже не хотела – а он думал, что она в нём сомневается. Сам себя считал нестабильным каким-то. Что ценно было в их отношениях – и этого, кстати, никогда не было у него с предыдущими Ленами, – они в самом начале договорились друг другу не врать, доверять и проговаривать проблемы. Это сразу, как только они начали встречаться, предложила Еляна. Так было заведено в её семье, и она хотела привнести это в их отношения.

Виктор сказал ей, как ему важно быть рядом с ней, знать, что она ждёт его дома, каждый день к ней возвращаться. Вариант отношений для редких и красивых встреч его совсем не устраивал. Он на физическом уровне ощущал, что она ему необходима. Чувствовал, что он может и хочет о ней заботиться. Она казалась такой хрупкой и ранимой, тонкой творческой натурой. Постоянно чем-то увлекалась, чему-то училась, при встрече увлечённо рассказывала, что узнала сегодня интересного, как прошёл день, интересовалась его жизнью. Именно это – интерес к его делам, к его жизни – было новым для Виктора. До этого в отношениях с женщинами его как бы и не было. То есть он был в позиции «должен». Тут было всё по-другому.

В первый же совместный вечер в его квартире Еляна подружилась с Витиной мамой, как-то легко и почти с порога, обаяв её буквально двумя-тремя фразами, измерив ей давление и обсудив мамин любимый сериал. А затем, повязав фартук, отправилась на кухню готовить любимый Витин борщ. Причём всё это было сделано настолько естественным образом, будто бы она всегда знала Витю, его маму и вообще жила в этой квартире. Дальше был борщ, довольная, словно очнувшаяся от своего горя-небытия мама, счастливый Витя и буквально порхающая среди всего этого благоденствия Еляна.

Витя подумывал сделать ей предложение. Но что он мог ей дать? Квартира в залоге, бизнес в упадке, и ещё неизвестно, смогут ли они с Романом его поднять. По найму он почти никогда не работал, не считая подработок в молодости, куда идти – не представлял, денег толком нет. Ну что из него за муж для молодой – а она была моложе его на шесть лет, – красивой женщины? Поэтому он уже несколько раз почти решался сделать предложение, но всё откладывал, ждал, что ситуация с бизнесом изменится.

Что до их бизнеса, казалось, что хуже быть не может, что они уже прошли через всё, но с каждым новым витком неприятностей выяснялось, что раньше было очень даже неплохо, а вот теперь… Этого он боялся больше всего на свете. Банк, в котором он брал кредит под залог квартиры родителей, обанкротился, и права на кредиты передали другому финансовому учреждению, которое потребовало погасить кредит досрочно.

Еляна шла с работы и планировала вечер: сегодня она будет готовить домашние котлеты по рецепту бабушки.

* * *

Бабуля жила под Рязанью в деревне Головачёво. Три века назад её основали потомки рыцарей Ливонского ордена, как они сами себя называли, осевшие в этих местах после кровопролитных сражений отнюдь не по своей воле. По сохранившемуся поверью, в конце XVIII века в эту местность сослали людей в потрёпанном европейском платье, в самый центр Мещерского леса, бежать откуда было делом бесполезным – либо сам в болотах утонешь, либо зверь разорвёт. Еляна так и представляла себе этих вельмож в потрёпанной, прежде богатой одежде, когда бабушка рассказывала очередную историю, дошедшую до неё от родителей или односельчан. Будучи людьми образованными, дальние предки, оказавшись в глухом лесу, проявили смекалку и приложили все свои знания на создание человеческих условий для выживания – своего и своих потомков. Не хотели пришлые люди делиться навыками по строительству и обработке полезных металлов с местными. Зато деревню знатную заложили. Дома крепкие по науке построили. В итоге соединились родственными узами с местным населением – куда же без этого? Нарожали детишек и прочно слились с землёй русской.

В 1913 году к деревне была проложена узкоколейная железная дорога, она обслуживала предприятие по заготовке леса и торфа. Родители бабули приехали работать на это предприятие совсем молодыми, обустроились, поставили дом, в нём и остались. На лесозаготовке трудилось всё местное население. Коров доили, детей кормили, оставляли на стариков, когда взрослые уходили валить и обрабатывать лес. Из леса брёвна тащили хлыстами, а потом грузили в вагоны. Село разрослось, насчитывало около 800 человек. Там и родилась Марфа Семёновна, бабушка Еляны, и её сёстры, там прошло всё их детство и молодость. Там же бабушка пережила войну, помогая эвакуированным из Ленинграда. В их доме жило несколько семей. Все вместе переносили тяготы судьбы, вместе работали и готовили. Этим рецептом с бабулей поделилась пожилая женщина, которая жила в их доме в то тяжёлое время. Котлеты получались невероятно сочными и воздушными.

«Мой дед служил у одного генерала, его жена частенько устраивала богатые застолья. Дед был поваром, – рассказывала эвакуированная ленинградка. – Тогда уже модно стало подавать блюда по очереди. Такая подача, во-первых, давала возможность гостям отведать пищу горячей, а во-вторых, грамотно чередовать вкусы. Во Франции в это же время всё приготовленное выставляли на стол одновременно, это было свидетельством богатства приёма. Несмотря на спиртовки, горелки и поддоны с горячей водой, еда быстро остывала, заветривалась и становилась невкусной. Французы долго сопротивлялись русской подаче, якобы так пустым выглядит стол… На самом деле у них просто не хватало персонала, а точнее, средств на его содержание. На банкетах у генерала, по рассказам деда, стояло аж по три лакея за каждым гостем, пировали с размахом и изысканным меню, соревнуясь между собой. Оттуда в их семью и пришёл рецепт скобелевских битков, а по-простому – котлет по-скобелевски».

Далее коренная жительница Ленинграда, оказавшаяся в глухом рязанском селе, так живописно и с таким смаком описывала приготовление этих волшебных битков, что все, слушавшие в избе, словно отведали их сами и побывали на том генеральском приёме, – уж очень артистичная была женщина. Готовить их во время войны всё равно было не из чего, про них только говорили, вспоминая как что-то хорошее из той, обычной жизни. Словно на спектакль сходили. Рецепт записали и убрали в дальний ящик, но потом, в более сытые времена, котлеты стали особенным праздничным блюдом на столе в доме бабушки. Марфе Семёновне уже почти девяносто, а рецепт она помнила и передала внучке, с наказом хранить и детишек своих баловать. Каждый раз, когда они приезжали к бабуле, на горячее были эти самые любимые битки по-скобелевски.

* * *

Еляна специально съездила после работы на Баррикадную, в знаменитую высотку, там был такой богатый гастроном. Цены, по правде сказать, тоже космические, но и выбор огромный, не как везде. Долго рассматривала витрину, примеряясь, что же лучше взять, а потом решила: гулять так гулять!

– Взвесьте мне, пожалуйста, вон тот кусочек телятины и пару куриных филе из грудки. Да, и сметану дайте, вон ту, жирную.

Вошла в квартиру, открыв дверь уже своим ключом. Витиной обуви в прихожей не было, значит, опять задерживается.

– Добрый вечер, я вернулась. Сейчас котлеты будем делать, те самые! – поздоровалась она с матерью Виктора, заглянув в её комнату.

Прошла на кухню – какая всё-таки тут маленькая кухня, никак она не привыкнет. У её родителей кухня была двенадцать метров, квартира просторная, новой планировки, да и у бабули дом был хоть и старый, но большой. Его несколько раз расширяли, ремонтировали, сохраняя центральную часть, сложенную крепко и на века родителями бабули из заготавливаемого леса.

Еляна выложила на стол свои покупки, надела фартук и принялась готовить. Знала точно, что сейчас и Раиса Николаевна подойдёт, попрощается с подругой по телефону – и скорее к Еляне. Ей самой нравилась мама Вити. Она была очень спокойной, хозяйственной и щедро делилась тем, что знала. Витя рассказывал, что мама тяжело перенесла смерть мужа, замкнулась, а с Еляной стала потихоньку оживать. Всё-таки одной дома целыми днями тяжело. Сын возвращается поздно и уставший, не поговоришь особо. А тут такое солнышко в доме! Да, именно так Раиса Николаевна и звала Еляну – «наше солнышко».

Пока продукты подготавливала, картошку чистила, тут и Раиса Николаевна пришла из своей комнаты.

– Чем помочь тебе, солнышко?

– Вы сидите, я сама справлюсь, лучше расскажите мне что-нибудь про Витю.

А что ещё матери нужно, как не о сыне поговорить? Потёк ручейком женский разговор.

Виктор сидел возле дома в машине и не мог найти в себе силы подняться в квартиру. Днём он съездил в банк, кредит ведь был на нём, и официально Роман никакого отношения к нему не имел, как, собственно, и компания, ради спасения которой эти деньги добывались в своё время.

Виктор частенько не успевал в срок погасить ежемесячный платёж, денег в компании просто не было, а у него отсутствовали другие источники дохода. В банке разговор был короткий: девушка-операционист по работе с должниками абсолютно бесцветным голосом сообщила, что ему следует в трёхдневный срок вернуть кредит либо банк выставит на торги квартиру, находящуюся в залоге.

Сильно встревоженный, хотя нет – просто в ужасе, он поехал в офис, к Роману.

– Рома, всё плохо. Банк требует срочно выплатить весь кредит, расторгает кредитный договор либо будет продавать мамину квартиру. Нужно что-то срочно решать, ты же понимаешь, что будет с матерью, если я ей об этом скажу? Она лишится квартиры, да и я тоже.

– Вить, ты прости, но я тут никак не могу тебе помочь. Ты же знаешь, что денег на счетах компании нет, заложить мне нечего, когда мы раскрутимся с новым брендом – неизвестно. Даже не знаю, что тебе сказать. Да плюнь ты на них! Симку смени, будут в квартиру приходить – милицию вызывай, мол, неправомерно требуют выселиться. Пока разберутся, там как-то всё и образуется.

– Как же так? Мы же с тобой договаривались, я же для нас эти деньги брал, мы их в общее дело вложили, за суды твои платили. Я не могу так поступать ни с матерью, ни с банком, ты же знаешь.

– Не можешь? А нечего было лезть в бизнес, раз ты такой порядочный, тут таким не место! – Роман резко встал, поднял портфель, забросил туда документы, лежавшие на столе, и вышел из кабинета, хлопнув дверью.

«Вот и приехали…» – подумал Витя.

Еляна ловко разделала телятину, нарубила её острым ножом. Витя ещё в школе научился отменно точить ножи, сказал, что его преподаватель по труду обучил, что это было очень важно для работы с деревом – острый нож. «Не порежься только, он как бритва», – предупредил, передавая ей только что заточенный нож. Это, кстати, редкость – острые ножи в доме. В ту же миску порубила куриное филе, добавила соли и перца, стала отбивать фарш.

– Как у тебя хорошо получается. Это бабушка научила? – спросила Раиса Николаевна.

– Да, я всё детство эти котлеты делала, когда в гости к бабуле приезжала. И мама моя их тоже готовит, отец любит. У бабушки раньше вся деревня собиралась, когда сын к ней приезжал. Такие все весёлые были, песни пели, соленья ели. Грибы, помидорки там разные. А мы, дети, вокруг крутимся, пирожки таскаем. Соседи всё больше пельмени лепили, когда гостей много, а у нас эти скобелевские битки прижились… Очень тепло бабуля о той женщине из Питера рассказывала, так много они вместе пережили в войну.

Еляна закончила отбивать фарш, обваляла каждую котлету в заранее нарезанных мелких кусочках хлеба и выложила на сковороду с разогретым топлёным маслом.

– Солнышко, а тебе Виктор мой предложение-то не сделал ещё?