После того как Иван доставлял Миру в коттедж, он сразу же отвозил Ибрагима Асадовича в офис.

Мире понадобилось не так много времени, чтобы разобраться: Махира – женщина образованная и начитанная, к своим годам повидавшая мир с его бесконечными сложностями и бедами. С ней было интересно, спокойно и тепло. Она никоим образом не пыталась дать понять, что времяпрепровождения в их доме являлось частью работы.

В то утро, когда Иван привёз Миру знакомиться с Махирой, он был прав по поводу неё: хозяйка дома действительно оказалась удивительным человеком, с которым, к сожалению, случилось много плохого.

Рак груди сжирал все силы, не оставляя шансов на улучшение самочувствия. Время безвозвратно утекало сквозь пальцы. При этом Махира не пугалась, не забивалась в угол, не уходила в себя и не тряслась от страха. Эта природная стойкость наряду с непоколебимым спокойствием невольно восхищала окружающих: смерть подходила к порогу, а она открывала ей дверь.

Первая неделя в доме Ибрагима Асадовича и Махиры пролетела незаметно.

Нина всячески пыталась окружить Миру заботой. Поначалу девушка как можно мягче старалась донести до Нины с вечно красными щеками и добрейшими глазами, что не привыкла к столу, ломящемуся от различных блюд, и такими темпами лишний вес скоро радостно скажет: «Привет!». Но обижать милейшую женщину совсем не хотелось. Её тёплое отношение, добрая улыбка и нежная искренность делали попытки накормить гостью досыта терпимыми. Забота прекрасна в любом проявлении.

К сожалению, силы Махиры иссякали быстро.

Бо́льшую часть времени она проводила в постели. Мало ела и с трудом вставала на ноги, чтобы посидеть в гостиной или на кухне, попивая любимый фруктовый чай в окружении Нины и Миры. Но несмотря на это, Ибрагим Асадович заметил, что за дни присутствия Миры в их доме ей удалось положительно повлиять на моральное состояние жены, она стала чаще улыбаться. И если раньше вызвать мимолётную улыбку могла лишь внучка, то теперь в доме появился ещё один человек, которому это было под силу.

С Сюзанной они пересекались редко, и та демонстративно показывала своё пренебрежение – Миры для неё не существовало. Эта открытая неприязнь вводила в состояние полного недоумения. В сторону Сюзанны не было сказано ни единого плохого слова, никакого намёка даже на злость, но откровенный негатив сплошным потоком лился из неё.

К вечеру возвращался Ибрагим Асадович, и они собирались в гостиной за ужином.

Сюзанна ни разу не присоединилась к общей трапезе, а Дженк всё ещё не вернулся из поездки.

Если в первый день во время ужина за одним столом беседа казалась скованной и осторожной, а паузы напрягающими, то в последующие вечерние посиделки беседы становились более оживлёнными и интересными.

То, что Махира желала выходить на ужин и сидела в окружении близких, насколько это позволяли силы, грело сердце её мужа. Он чувствовал мельчайшие перемены не только в жене, но и в застоявшейся атмосфере, царившей в доме. И это разжигало давно забытые угольки радости.

Ратмир за неделю ни разу не привёз Аишу к бабушке с дедушкой.

Ибрагиму Асадовичу это не пришлось по душе, но он не стал давить на зятя, посчитав, что тому требовалось время свыкнуться с мыслью о присутствии в доме нового человека. Тем более, когда этот человек как две капли воды похож на его погибшую жену.

Но долго ждать не пришлось, встреча с маленькой Аишей состоялась в начале второй недели пребывания Миры в доме. Иван, ведя девочку за руку, вошёл в гостиную. Мира и Махира, сидели перед большим плазменным телевизором и смотрели обзор кругосветного путешествия. Впервые за долгое время кто-то вообще включил телевизор.

Махира, укутанная в тёплую овечью шаль с тёмно-синей косынкой на голове, расплылась в улыбке, стоило ей боковым зрением заметить внучку.

– Моя девочка пришла, – произнесла она. – Иди ко мне.

Иван отпустил пухлую ручку, и малышка подошла к Махире и села рядом. Её глазки, напоминавшие притаившиеся звёздочки, устремились на Миру. Аиша инстинктивно сжалась в комок, как жвачка, прилипнув к бабушке. Присутствие незнакомого человека отразилось на её состоянии, она мгновенно замкнулась в себе. Махира нежно приобняла внучку и поцеловала в макушку.

Невероятно длинные ресницы и вьющиеся волосы светло-каштанового цвета придавали схожесть с живой куклой, которой не хватало лишь большого атласного банта в пышных волосах. Розовая юбочка, белая водолазка и любимый рюкзачок с розовым единорогом на плечиках – так выглядела девочка, которую днём собрала няня, посчитав, что холодной Эльзы слишком много в крошечной жизни девочки.

Серо-зелёные глазки не улыбались.

В голове у Миры проскользнула мысль, что, возможно, улыбка Аиши неописуемо красива, а детский звонкий смех растопил бы любое каменное сердце. Но смеялась ли она вообще – большой вопрос. Как-то ей довелось услышать от Махиры про проблемы единственной внучки, с которыми им до сих пор не удалось справиться. Малышка походила на испуганного притаившегося зверька.

Недоверчиво глядя из-под ресниц на Миру, Аиша вспомнила настенную фотографию в спальне отца. Та девушка с маленьким свёртком в руках – её мать Лейла, которая живёт на мягких облачках. Но почему тогда эта девушка настолько похожа на маму?

Мира протянула девочке руку, сжатую в кулак, и выжидающе посмотрела на неё. Как только удалось поймать молчаливый детский взгляд, она медленно разжала пальцы. На ладони лежала конфета. И тогда Мира с лёгкой улыбкой произнесла:

– Привет.

Аиша посмотрела на конфету, а затем прижалась к бабушке ещё сильнее, уткнувшись носиком в мягкий бок.

– Моё солнышко, – она поцеловала внучку в макушку. – Это Мира, наш друг, – и погладила девочку по спине. – У меня прекрасная идея! Может, покажешь самые красивые рисунки? Я уверена, они ей понравятся!

Мира тихонько ахнула, как будто услышала это впервые, хотя не раз видела рисунки, что лежали на маленьком розовом столе в комнате Махиры.

– Ты рисуешь?

Ответа не последовало.

– А я всегда хотела научиться рисовать, но так этим и не занялась. Поэтому, как и ты, рисую только для себя. Может, – произнесла Мира интригующим тоном, – порисуем вместе?

Аиша похлопала длинными ресничками и, на удивление Махиры, в знак согласия неуверенно кивнула.

Мира уловила искорку в глазах девочки. Приподняв личико, Аиша посмотрела на бабушку, и между ними произошёл молчаливый диалог, понятный только им двоим. Хоть губы малышки и не шевелились, глаза что-то сказали, на что бабушка ответила:

– Бусинка, почему бы и нет? Беги за карандашами и фломастерами, а ты, Мира, – обратилась она к девушке, которая с любопытством смотрела на них, – захвати чистые листы.

Малышка встала и направилась в сторону комнаты. Мира последовала за ней.

Очень скоро они сидели у большого окна за прямоугольным столом, и солнечные блики играли на их сосредоточенных лицах. Аиша старательно рисовала, изредка поглядывая на Миру. Обе увлеклись цветами.

Махира, сидя на диване, молча наблюдала за ними. Необычно было видеть внучку рядом с человеком, который напоминал её покойную мать. Если бы Лейла осталась жива, они, скорее всего, так же сидели бы бок о бок, увлечённо рисуя цветными карандашами. Может, состояние девочки улучшилось бы, и она не замыкалась бы в себе настолько сильно. Как бы Ратмир ни старался, он не в силах был заменить маленькой дочери мать, в которой та нуждалась и нуждается по сей день.

Да, Махира часто рассказывала внучке о Лейле. Женщине было важно, чтобы Аиша знала, какой была её мать. Как без остатка она делилась добром, наполнявшим её светлую душу, как всячески пыталась помочь нуждающимся. Как любила животных и не редко работала волонтёром в приютах. Она всегда покоряла людей детской искренностью и за годы юности сумела сделать много добрых дел.

Но почему-то жизнь оказалась жестока в ответ.

Очень жестока.

Хоть тело и изнывало от усталости, да и обезболивающее переставало действовать, Махира не хотела уходить. Сердце женщины впервые чувствовало успокоение.

Поведение маленькой Аиши подарило призрачную надежду на то, что, возможно, когда-нибудь всё наладится, встанет на свои места. Раз Аиша приняла присутствие незнакомого человека, и даже спокойно сидела рядом с ним, и рисовала, значит, со временем и к другим людям может возникнуть доверие. И девочка перестанет убегать и прятаться.

Пятилетняя Аиша, как всегда, не проронила ни слова. Под вечер Иван вначале отвёз домой девочку, а потом подбросил и Миру.

* * *

Шла третья неделя в доме Ибрагима Асадовича и Махиры.

За всё это время сны, к удивлению Миры, ни разу не побеспокоили её. Спала она тихо, без кошмаров, чаще всего наблюдая «один сплошной чёрный экран». И если говорить откровенно, это не могло не радовать: отсутствие сновидений предвещало спокойные дни без внутренних противоречий.

Мира потихоньку осваивалась и разбиралась, как был устроен дом. На втором этаже располагались комнаты Сюзанны и Дженка, а напротив находилась гостевая, в которой изредка останавливался Ратмир с Аишей, когда приходилось оставаться ночевать в доме. Комната на третьем этаже, к которой прилегал балкон, всегда была заперта на ключ – это была комната Лейлы. Ещё одна дверь вела в небольшую библиотеку Ибрагима Асадовича, которую украшал дубовый стол и кресло в мягкой обивке, где по вечерам закрывался мужчина.

Просторная светлая кухня с овальным массивным столом, мраморным полом и не менее впечатляющей кухонной мебелью цвета капучино, возвышавшейся до самого потолка, была самым оживлённым местом в доме. Каждый вечер там собирались Нина, Мира и Махира, которую приводил Ибрагим Асадович, крепко поддерживая за плечи.

За ужином происходила непринуждённая беседа. Махира чаще всего молчала, с интересом слушая то мужа, рассказывающего очередные незначительные новости, связанные с работой, знакомыми и друзьями, то Миру, что понемногу делилась историями о себе. Изо дня в день короткие рассказы девушки становились менее скромными, а взгляд Ибрагима Асадовича не таким уж и сдержанным.

За эти две недели Сюзанна не удосужилась заглянуть к Махире, чтобы проведать мать и поинтересоваться её здоровьем. Она вела себя предельно отстранённо и холодно, будто их не связывали родственные узы, они напоминали абсолютно чужих людей, которым довелось жить под одной крышей. Но поразительным было даже не это, а то, что, когда речь заходила о Сюзанне, Махира говорила о ней с теплотой и любовью, отчего Мира теряла дар речи.

Разве такое возможно? Сложно было понять столь странные семейные отношения. Но осмелиться, и поднять эту тему, и спросить об этом прямо не удавалось, хоть интерес разгорался с каждым днём.

Однажды Мира встретила в доме незнакомого мужчину преклонных лет, который ранним утром приезжал проведать Махиру. Они столкнулись прямо у входной двери, когда он уже уходил. Мира не сразу поняла, что две тонированные машины у ворот с довольно серьёзными и грозными на вид людьми в чёрных одеждах были частью его многочисленной охраны.

Статный пожилой человек лет семидесяти в тёмно-синем костюме, с белоснежно-седыми коротко стриженными волосами и в очках в тонкой золотой оправе выглядел бойко, хотя спина его заметно сутулилась. В правой руке он держал трость со стальной ручкой.

Странным было то, что он приехал проведать больную чуть ли не в семь утра. Со слов Нины стало ясно, что этот мужчина был давним другом Махиры и Ибрагима Асадовича, чьи дети дружат по сей день.

Пожилой мужчина посмотрел на неё пристальным тяжёлым взглядом. Мира почувствовала, что воздух между ними накалился так же быстро, как стремительно они прошли мимо друг друга, не сказав ни слова.

Мира поймала себя на мысли, что начинала привыкать не только к небольшим странностям этого дома, но и к тому, что её внешность могла пробудить в людях любое душевное состояние, кроме спокойствия.