Из соседней комнаты донеся глухой стук, что-то упало. Как оказалось, опрокинулась рамка с фотографией Мерьем, матери Миры, что стояла на прикроватной тумбочке у односпальной кровати.

Подняв фотографию, Мира тонкими пальцами неосознанно погладила лицо женщины, на которую была похожа больше, чем на отца. Мерьем – высокая шатенка с шелковистыми волосами чуть ниже плеч. Мягкая улыбка и задорные глаза говорили о добром нраве и заботливом сердце. Любящая мать обнимала маленькую дочь, в озорной улыбке которой не хватало переднего зуба.

За день до этой фотографии Мерьем, Фарид и юная Мира пытались безболезненно удалить шатающийся зуб варварским, как пробурчала тогда Мерьем, способом. Фарид, зная, что дочь не будет против, предложил избавиться от зуба с помощью нити, привязанной к ручке двери. Резкое движение – вот и нет переднего зуба. Зато есть шокированная Мира, удивлённо хлопающая большими карими глазами на родителей, которые разразились смехом от этой милой картины.

Чем больше девушка вглядывалась в фотографию, тем сильнее накатывало безмерное чувство нежности и грусти.

Послышался щелчок, второй. Входная дверь открылась, и Мира, очнувшись от воспоминаний, выглянула из комнаты.

На пороге стоял Фарид с тремя большими пакетами продуктов.

Это была негласная традиция: перед каждым выходом в дальнее плавание отец, прекрасно знавший нелюбовь дочери к походам по магазинам, закупал столько продуктов, чтобы полностью заполнить холодильник.

Фарид одарил дочь улыбкой, от которой Мире становилось тепло и уютно, словно в тёмном доме загорался свет. Его щёки и нос покраснели от мороза, а смешная чёрная шапка, толком не достающая до ушей, смотрелась особенно нелепо.

Высокий, широкоплечий мужчина, выглядевший моложе своих пятидесяти четырёх лет, имел прекрасное телосложение и от природы длинные и сильные пальцы, которыми умело орудовал при операциях. Фарид сумел передать единственной дочери любовь к физическим нагрузкам, но не тягу к медицине, – Мира не пошла по стопам отца.

Хотя в карих глазах мужчины и читалось приподнятое настроение, в них также отчётливо отражалась и скрытая грусть. Три-четыре месяца он вновь проведёт вдали от дочери, ибо судовой врач на атомном ледоколе по-другому не может.

Время разлук давалось им нелегко. Мира в свои двадцать пять была достаточно взрослой и осознанной, да и из-за работы и учёбы не сильно переживала по поводу расставания, однако отец понимал, что своим отсутствием в городе из-за чрезмерно частых командировок он оставлял неизгладимый след в сердце дочери.

Быстро выхватив из рук отца пакеты, Мира, сильно шатаясь под тяжестью, дотащила их до холодильника. Только она разложила продукты по полкам, как раздался звонок домофона. Нежданным гостем оказался её друг детства Осман.

Она подошла к входной двери и открыла её. Через несколько минут послышались шаги, больше похожие на топот какого-то свирепого животного. Парень, поднимавшийся пешком на девятый этаж, не испытывал от этого никакого восторга.

Недовольное бурчание, тяжёлое дыхание – Мира улыбнулась, предвкушая тираду Османа.

– Это что за прикол такой?! Я чуть не умер! Почему так часто не работает этот шайтан-лифт?! – запыхавшись произнёс раскрасневшийся парень с уложенными рыжими волосами, которые всё же успели растрепаться на морозе, должно быть, он бежал по улице.

Осман был на полгода старше Миры. Весёлый, с крепким телосложением и изумрудным оттенком глаз, своими габаритами он выделялся на фоне сверстников. Они с Мирой были знакомы с детского сада, он любил играть в героя, защищавшего подругу от обидчиков.

На раскрасневшихся щеках блестели капли растаявшего снега. В правой руке Осман держал чёрное портмоне Фарида.

– Держи, передай дяде – он забыл у нас. Я тороплюсь!

– И куда же? К очередной пассии? – невинным тоном поинтересовалась Мира.

Осман не сдержал улыбки, но отвечать не спешил.

– В этот раз блондинка или шатенка? – вновь послышался вопрос девушки с невинным видом.

– Рыжая, – как-то гордо произнёс он спокойным тоном, скрестив руки на груди, внимательно наблюдая за реакцией подруги. Глаза Миры хищно вспыхнули, губы сложились в ухмылке. – Дядя, кстати, дома?

– Ага, в ванной. Завтра уезжает.

Парень посмотрел на Миру таким взглядом, будто хотел что-то сказать, но не решился.

– Ну, говори, я же вижу, что ты почти произнёс это.

– Да не, в другой раз, – отмахнулся Осман и засунул руки в карманы чёрной длинной спортивной куртки до колен.

– Ну, говори уже! Терпеть не могу, когда ты так делаешь! Крутой опер что-то на работе провернул? Или это связано с рыжей пассией?

– Не пропадай с горизонтов, деточка, – произнёс парень, коснувшись указательным пальцем кончика её носа. – Узнаешь позже.

Мира насупилась.

Осман развернулся и быстрыми шагами начал спускаться по лестнице. Молчаливые глаза изумрудного цвета как всегда что-то утаивали.

* * *

День изначально выдался непростым и насыщенным. Мира плохо спала, несколько раз просыпалась от чувства страха.

Для таких моментов в комнате у изголовья кровати горел светильник.

В последние годы без него не удавалось засыпать. Поэтому если ночью Мира резко открывала глаза от очередного кошмара, тёплый свет успокаивал её.

Ближе к рассвету девушке приснился сон: настолько яркий и отчётливый, словно всё происходило наяву. Впервые за долгие годы ей приснилась Мерьем.

– Мам… – прошептала Мира, разглядев в свете ярких лучей солнца, пробивавшихся через окно, мягкие, добрые и до боли родные черты женщины.

Мерьем сидела у изножья кровати и гладила дочь по голове.

– Родная моя, – послышался голос, от которого даже душа девушки готова была разреветься.

– Мам, – ком в горле не позволил что-то произнести, глаза налились горькими слезами.

Мира была настолько рада и вместе с тем ошарашена, когда увидела родного человека, что даже во сне от счастья хотелось и громко смеяться, и в голос плакать.

Мерьем снисходительно улыбнулась, понимая эмоции дочери.

– Я скучаю, я очень скучаю по тебе, мам! – проныла девушка сквозь пелену слёз.

– И я по тебе, mənim günəşim^[1]. Не плачь, тш-ш, не надо плакать. Я рядом, слышишь? – мать рукой приподняла залитое слезами лицо дочери. – Ты просто должна найти меня.

Эти слова прозвучали так отчётливо, что Мира невольно повторила их шёпотом.

– Найти тебя? Не понимаю, – изумилась Мира, посмотрев в глаза матери и привстав с кровати. – Как найти тебя? Ты так далеко ушла, мне не дотянуться! Никак! Никак, мам, никак! – в панике прокричала Мира, прижав руку матери к груди. Но от неё не веяло ни холодом, ни теплом.

– Я ближе, чем ты думаешь, – мягким голосом утешила Мерьем, нежно обняв дочь за плечи.

– Как тебя найти? Это невозможно, – обеспокоенно повторила Мира, уткнувшись в родное плечо. Она пыталась глубоко вдохнуть, задыхаясь от собственных слез.

– Главное, не бойся, – Мерьем вновь приподняла голову дочери, и Мира взглянула в темно-карие глаза с крапинками, в точности как у неё самой. В этот момент Мире хотелось одного – чтобы это не оказалось сном. Вот сейчас она проснётся, а мама будет рядом. Боже мой, лишь бы она оказалась рядом…

– Знаки, – твёрдым тоном предупредила Мерьем. – Старайся замечать знаки. Следуй за ними.

– Мам, я так скучаю! – не сдержав очередной поток слёз, простонала Мира, пытаясь хотя бы немного почувствовать тепло материнской руки, но та с каждой секундой становилась все прозрачнее, рассеиваясь, как первые лучи солнца. – Я так скучаю! Ты бы только знала! Я так скучаю! – шёпот переходил в крик.

– Я знаю, mənim günəşim. – Мерьем преподнесла руку дочери к сердцу. – Здесь болит. Очень сильно. Найди меня, побудь со мной, успокой меня.

– Мам! – взмолилась девушка, когда черты Мерьем стали едва различимы и её голос почти утих. – Мам! – отчаянно прокричала Мира снова, чувствуя, как от паники сердце готово было вот-вот взорваться.

Образ женщины рассеялся, оставив после себя невыносимый холод и ощутимую пустоту размером с океан. Мира дрожала всем телом, с трудом отходя от сна.

– Мам… – прохрипела она, приоткрыв слипнувшиеся влажные веки.

На щеках Миры сверкали дорожки слез. Пытаясь понять, на самом ли деле ей довелось плакать во сне, её ледяные пальцы коснулись глаз.

– Мам… – прошептала Мира, с надеждой оглядев небольшую комнату, которую Мерьем обустроила ещё до своего ухода. С тех пор мало что изменилось: обновились лишь письменный стол у окна, шкаф у двери и односпальная кровать, но подаренные женщиной подарки или связанные ею вещи – любое напоминание о Мерьем – ни в коем случае не трогались. Каждая из них была на вес золота.

Но Мерьем не было в комнате. Горел лишь тёплый свет ночника. Осознанность брала верх, реальность отрезвляла, и чувство пустоты внутри начинало разъедать всё сильнее.

В ушах девушки прозвучал мягкий женский голос, который она до ужаса боялась забыть: «Моё сердце страдает. Найди меня. Побудь со мной. Успокой меня».

Холодок пробежал по спине Миры. Перед её глазами возникли отрывки вчерашней встречи с Ибрагимом Асадовичем. Потухший взгляд, равномерный низкий тон и глаза, наполненные той самой надеждой, которая была ей настолько знакома.

Неведомая сила заставила взять телефон в руки и в полшестого утра написать на тот самый номер, с которого позавчера поступил звонок, навсегда изменивший жизнь девушки, короткое сообщение: «Я согласна».

Человек, горящий внутри ярким, неистовым и согревающим огнём любви, может как осветить дорогу, так и сжечь её.

«ПРЕДНАЧЕРТАННАЯ» | ГЛАВА 3

Глава 3
Ты будешь моими руками, что обнимут её

Мира встала в семь утра.

Чайник не кипел, из кухни не доносился привычный звон посуды, означавший, что Фарид готовит завтрак.

Вчера вечером он уехал в командировку, и квартира погрузилась в тишину.

В то утро, когда Мира ответила согласием Ибрагиму Асадовичу, ей пришло всего одно сообщение: «28 февраля в 09:00 приедет водитель и отвезёт тебя в офис».

Поначалу Мира была спокойна. Ни суеты, ни желания лезть на стену от импульсивного решения вступить на неизвестную тропу.

Она так ничего и не рассказала ни отцу, ни подругам, отчего разрывалась в бесконечных сомнениях. И каждый раз, держа телефон в руке, Мира боролась с желанием позвонить девочкам и поделиться с ними случившимся. Но согласие заключить сделку обязывало её держать язык за зубами.

С отцом дела обстояли иначе. Хоть он и казался на первый взгляд довольно-таки спокойным человеком, Мира знала его вспыльчивый нрав и понимала, что добром бы это не кончилось. Ни для кого.

Она спрятала локоны под высокий воротник зимнего пальто цвета хаки и закуталась по самый нос в тёплый вязаный шарф. Выйдя из парадной, Мира увидела большой чёрный Land Rover с тонированными стеклами.

Неуверенность моментально сковала тело, Мира боязливо посмотрела на машину. В голове роились разные мысли, но прежде всего её тревожила неизвестность. Стоит только сесть в чужую машину, как неизвестный человек увезёт тебя бог знает куда, и, случись что, близкие не сумеют прийти на помощь.

Где гарантии того, что Ибрагим Асадович был честен при встрече и за всем этим не скрывается ничего опасного? Где гарантии того, что машина точно направится в офис?

Никаких гарантий. Абсолютно.

Ни-ка-ких.

Замявшись на месте, Мира с опаской посмотрела вперёд. Неожиданно из машины вышел высокий, худощавый парень в чёрном костюме с растрёпанными вьющимися волосами цвета пшеницы, слегка прикрывавшими торчащие уши. Он чем-то напоминал Иванушку из добрых детских сказок – голубоглазого добродушного персонажа с притягательной улыбкой.

В его взгляде сквозил неприкрытый интерес. Прочистив горло, он открыл пассажирскую дверь со словами:

– Доброе утро.