Это прозвучало так, будто Андрей практически обвинял Полину в его собственной любви к ней, однако она решила не придираться к тону.

– То есть если я скажу, что такие условия мне не подходят, мы соберем вещи и уедем домой?

– Может, не так сразу, – пожал плечами Андрей, – квартиру-то мы на месяц сняли! Зачем терять возможность погулять по летней Москве? Когда мы еще тут окажемся! Но прежде, чем ты скажешь окончательное «нет», я обрисую тебе перспективы. – Он чуть сильнее сжал Полинину ладонь. – Сейчас мы можем сделать вид, что согласны на их условия.

– Сделать вид? Андрей, мы подпишем контракт с четко обрисованными условиями.

Он отмахнулся.

– Контракты пересматриваются, всегда можно договориться. А мы с тобой можем работать так. Ты станешь выпускающим режиссером, в эфирах обговорим, что весь сценарий твой, но ведущая в кадре другая, так как ты… хм… вне эфиров посвящаешь время жизни. Например, готовишься к свадьбе! В блоге об этом напишем.

– У меня нет блога, если ты забыл.

– А у Искры есть. «Моя хозяйка совсем сошла с ума – выбирает свадебное платье! Я голосую за то, что с перышками, – хоть смогу поиграть!» – на лету выдал Андрей, и Полина невольно улыбнулась. – Неважно. Я тебе придумаю триста вариантов, почему ты не появляешься в кадре, как и хотела всегда. По сути, что ты теряешь? Ничего, только приобретаешь. Интервью пойдут по твоему сценарию, тут вопросов у «Стримлайна» нет. Ты продолжаешь вести свои эфиры, пользуясь цифровым аватаром. Кошка светится и там и там. Мы обретаем новый опыт и зарабатываем приличные деньги – «Стримлайн» оформит нас официально, будем у них на зарплате. Ты – выпускающий режиссер, я – креативный директор проекта… И мы сами подберем котов, мебель, бариста, книги. Это будет уютное место.

– Как ты себе это представляешь? Я же буду постоянно там появляться, меня узнают, да хотя бы и по голосу, кто-нибудь сфотографирует… Тут не так, как дома. Дома всем и правда наплевать: все любят аватара, он всех устраивает, на сайте Energy моей фотки нет…

– Может быть, пора все-таки показаться публике?

– Нет. Не пора.

Ее продирала холодная дрожь при мысли о том, что бесчисленные (ну ладно, весьма легко исчисляемые) тысячи подписчиков увидят ее лицо. Полина физически ощущала потенциальную волну хейта, которая на нее обрушится. Может, Андрей прав и зря она так переживает, однако Полина не могла в это поверить.

– Андрюш, давай начистоту. – Она скрестила руки на груди, откинувшись на спинку стула. – В нашей стране – да и везде в мире, чего уж греха таить, – царит культ совершенного тела. Может, сейчас градус понизился: многие блогеры показываются не при полном параде, на фоне безупречных фоток нет-нет да и мелькнет небезупречная… Но в целом ты знаешь, каковы тенденции рынка. Ты продаешь картинку. Мечту. Быть мной – это не мечта.

– Ну почему же… Нет, в чем-то ты права. Но мы же и дадим людям картинку, которую они хотят видеть, – и все довольны.

«Не очень-то долго он меня уговаривал». Полина не знала, почему Андрей так поступает: оттого ли, что хочет сберечь ее душевный покой, или потому, что знает тенденции рынка. «Это и сочетаться может».

– Я хочу дать тебе шанс привыкнуть, Поль. Освоиться в большом городе, в большом проекте. Может, ты и сама захочешь показаться людям, но я готов и к тому, что до конца жизни ты останешься для всех цифровым аватаром. В конце концов, это одно из основных наших отличий от конкурентов, и я не хотел бы терять это преимущество. Не на этой стадии.

«Ты тоже не хочешь меня никому показывать на самом-то деле? – хотела спросить Полина. – Ты стыдишься?» И не спросила: была не уверена, что ей понравится ответ.

– Пожалуйста, – проникновенно заглядывая ей в глаза, попросил Андрей. – Ради меня.

– Это очень для тебя важно?

– Безмерно. Это мой шанс. И твой.

Насчет последнего Полина не была уверена. Вот для Андрея – да, возможность блестящая. Если сейчас отказаться, то как он поступит? На предложение руки и сердца Полина ответила «да», однако дату свадьбы назначать не стали, решили вначале понять, как все пойдет в Москве. И Андрей обмолвился, что если Полина станет совсем уж медийной личностью, то нельзя просто так пожениться, это придется освещать, и необходимо все тщательно продумать… С одной стороны, подобная циничность в отношении собственной будущей семьи коробила, а с другой – Полина распрекраснейшим образом понимала, что Андрей имеет в виду. Он и раньше говорил о таких вещах.

Если Полина скажет «нет» этому дивному московскому предложению (сама идея ей нравилась, а сегодняшний подход «Стримлайна» не понравился категорически, хоть и был ею втайне ожидаем), как поведет себя Андрей? Конечно, огорчится. И согласен ли он будет вернуться, если замаячили такие перспективы? Ольховцев относится к нему покровительственно, ему Андрей явно пришелся по душе. Эдгар, кажется, и Полине симпатизировал, он вообще производил впечатление человека открытого и дружелюбного, насколько этого можно было ожидать от незнакомого представителя компании-заказчика. Андрей вполне может попросить Ольховцева составить ему протекцию на другом проекте, но тогда вряд ли сможет заниматься Полининым. И потом, ей казалось, что такое решение не пойдет на пользу их отношениям. Они вместе три года – с того момента, как Андрей пришел по знакомству рулить «Искристыми историями», заменив неподвижную мультяшную картинку, которой она до того пользовалась, ее тщательно отрисованной цифровой копией, он в Полину и влюбился. Она оттаяла не сразу: все казалось ей, что нельзя ее любить такую, какая она есть. Обезображенную трусиху.

Потому что трусость была для Полины самым страшным пороком. И от него ей уже не избавиться.

Но она научилась с этим работать.

– Я тебя не тороплю, – сказал Андрей. – Ты можешь подумать, Эдгар сказал, что у нас есть пара дней на размышления. Понимаю, для тебя это нелегко, но…

– Я еще раз спрошу, – перебила его Полина, – для тебя это очень важно?

– Да.

– Тогда звони Ольховцеву. – Она обхватила ладонями чашку с капучино и наконец сделала глоток остывшего кофе. – Скажи ему, что мы в деле.

Контракт подписали быстро. Полина думала, что на согласования и танцы с бубном уйдет пара-тройка недель – а оказалось, Андрей и Эдгар проделали огромную подготовительную работу. Теперь Полине стало ясно, отчего жених так настаивал на том, чтобы схватить этот шанс, притиснуть к себе и бежать, пока не поймали. У нее самой хватало дел по работе с эфирами, и в последнее время она даже не особо вникала, чем там занят Андрей. А он мало того что продал их обоих московскому холдингу, так еще подготовил и придумал большую часть рекламной кампании, визуала и подачи будущего проекта. Искра играла во всем этом не последнюю роль: Полина осознала, отчего Андрей весной так много снимал кошку в студии, «делал запасы», как он выразился. Теперь у него была создана часть контента для соцсетей, и это очень понравилось Ольховцеву.

Полина просыпалась в шесть утра, чтобы иметь возможность выпить кофе в тишине вместе с Искрой, которая спозаранку была неимоверно разговорчива и лезла на руки. Кошка, как и все ориенталки, могла долго не умолкать, мявами рассказывая Полине, насколько трудно или весело живется хвостатым. В квартире Искра пообвыклась, но Андрей сказал, что будут искать новую съемную, поближе к котокафе.

Пришлось слетать в Энск и уволиться из Energy; Полина чувствовала себя так, будто от нее отрывают кусочек, и неизвестно, прирастет ли туда что-то вместо него или навсегда останется шрам. Уж о шрамах-то она многое знала. Пришлось во время вечернего шоу попрощаться с постоянными слушателями, узнать о себе много хорошего на отвальной вечеринке и получить от Сашки Ковалева подарок: новые наушники, в которых Полину накрывала тишина. Полная, благословенная, такая необходимая в шумной Москве.

Столица должна была стать Полине, Искре и Андрею домом минимум на год; потому туда были отправлены вещи, энская квартира законсервирована, цветы отданы на милость соседки. Машину один приятель взялся перегнать в Москву, и через пару недель Полина надеялась снова сесть за руль. Конечно, водили на столичных дорогах лихо, однако это лучше, чем толкаться в метро среди чужих запахов, слов и взглядов. Миф, что в больших городах ты – человек-невидимка: Полину замечали, даже когда она завешивала шрам волосами – полностью-то все равно не закроешь; бывало, что подростки показывали на нее пальцами, а люди сторонились. Подаренные Ковалевым шумоподавляющие наушники приносили тишину или музыку, магическим образом отсекая Полину от взглядов. Она ездила в метро, глядела на свое размытое отражение в оконном стекле, придумывала темы эфиров и старалась не замечать людей вокруг.

Андрей отыскал новую квартиру, куда и переехали; располагалась она в новостройке недалеко от Белорусской и стоила, конечно, подороже, чем в Алтуфьево, однако тут часть суммы по контракту вносил «Стримлайн». Искре новая квартира понравилась сразу: просторная светлая двушка на тринадцатом этаже, что Полина сочла признаком удачи, с широкими подоконниками и застекленной лоджией, где можно было поставить кресла и пить кофе по утрам. Кошка тут же застолбила себе место на подоконнике в кухне, мявом потребовала установить там лежанку и проводила долгие часы, глядя с высоты на раскинувшийся внизу город. Тут Полина была согласна с Искрой: эта квартира казалась глотком свежего воздуха после полумрака и тесноты алтуфьевской.

Три недели спустя после приезда в Москву Ольховцев позвал смотреть помещение под котокафе.

– Наши рабочие закончили отделку. Искру свою прихватите. Говорят, первой нужно обязательно запускать кошку.

– Неужели вы верите в приметы, Эдгар Станиславович? – удивилась Полина. К тому моменту они с Ольховцевым нашли общую волну: ровное уважительное общение.

– Верю, не верю, а мудростью предков пренебрегать не следует. Пусть кошка осваивается.

«Не только ей хорошо бы освоиться. Но я стараюсь».

С Андреем они в эти дни почти не виделись. Он приходил на эфиры, вел соцсети, однако в остальное время пропадал в «Стримлайне»; обмолвился, что Ольховцев выделил ему рабочее место, и так удобнее. Полина не возражала. Она застыла в моменте, как муха в янтаре, не осознавая еще до конца, во что ввязалась. Проект был пока лишь буквами в контракте. А вот визит в будущее котокафе сделает происходящее пугающе реальным.

Глава 4

Полина Дементьева была трусихой.

Ее самая главная трусость привела к жутким результатам, и за это Полине предстояло расплачиваться всю жизнь. Бабушка о таком говорила – нести крест. «У всех нас есть кресты, Поленька, которые мы тащим, – произносила Анна Васильевна тонким, чуть надтреснутым старческим голосом. – И все смиряться должны, ибо такова воля Его». Бабушка была очень верующей, в отличие от Полины и ее родителей. «А у тебя какой крест, ба?» – «У меня их несколько, разных. Не хочу о них говорить, они тишину любят. Нельзя о них рассказывать, чтобы не сбили тебя с осознания». – «Это как?» – «Ну вот пожалуешься ты на крест подружке, а она тебе скажет: Полиночка, все путем, не так-то это и важно, прости себя, и не крест это вовсе никакой! А ты еще не осознала, не искупила. Вот как поймешь все о нем: что на нем выстругано, большой он или маленький, тяжелый аль не очень, из осины или из яблони и где его воткнуть, помолиться и дальше пойти – тогда почувствуешь, как искупить, и все отпустишь».

Полинин крест был из обожженного кипариса, практически неподъемный, с криво вырезанными двумя именами; иногда она думала, не добавить ли к ним свое, но потом понимала, что это гордыня. Воткнуть его куда-либо было нельзя. Не насыпали еще тот холм, из которого эта громадина была бы достойна торчать.