Но я никак не могла успокоиться. Эти вопросы бесили – в большинстве своем потому, что касались конченого мудака.

«Ты пожалеешь».

Ну-ну, лицо со шрамом. Вперед и с песней.

Я подавила внутренний крик.

Он хоть представлял, как повлиял на всю мою жизнь? Нет конечно. Да и какая разница? Я добилась всего только благодаря тому, что равнялась на него в детстве. Считала его лучшим игроком в мире, хотела быть им… и быть с ним, ладно, но кого это волнует? Раньше я постоянно ругалась с людьми, которые плохо о нем отзывались.

Настолько я его обожала. Даже сейчас защищала его с точки зрения объективного непредвзятого игрока, ведь со статистикой не поспоришь. Он был невероятным, потрясающим футболистом, что бы кто ни сказал.

Жаль, что внутри оказался тем еще мудаком.

Чертов ублюдок.

– Ну, как прошло? – с улыбкой поинтересовалась Дженни, когда я села рядом.

Не скрываясь, я закатила глаза.

– Она спросила, нет ли у него девушки.

Дженни фыркнула.

– Знаешь, что надо было сказать? «Девушки нет, но я тут недавно познакомилась с его спутником жизни, отличный мужик», – сказала я, с улыбкой доставая из сумки вещи. – Может, в следующий раз.

– Меня вчера спрашивали, не планирует ли он возвращаться на поле. А когда я забирала почту, ко мне подошел сосед, и такой: «Привет, Дженнифер! Не достанешь мне билеты на вашу игру?» А я его даже не знаю! – воскликнула она. – А позавчера тетя спросила, нельзя ли ей заглянуть к нам на тренировку. Она даже не любит футбол.

Дженни редко жаловалась на жизнь. Сам факт, что она об этом упомянула, говорил о многом.

В ответ я просто кивнула. Опасалась, что скажу что-нибудь, о чем потом пожалею.

– Женевьева сказала, что ее начальник предложил повысить ей зарплату, если она принесет ему вещички сама-знаешь-кого.

Неудивительно. Хотя, если бы я притащила Марку труселя Култи, он бы отправил меня на больничный за его счет.

– Харлоу вроде сказала какому-то журналисту, что пришла играть, а не обсуждать тренера.

Мы синхронно фыркнули.

– А что остается делать? Жаловаться на чрезмерное внимание? Я уже рассказала Гарднеру о письмах от фанатиков Култи, и пиарщики пытаются вывернуть ситуацию нам на пользу. Эрик говорил, что в Европе Култи предлагали какие-то баснословные деньги, а он отказался. Разумеется, они не хотят его упустить. – Я вновь вспомнила о ночи в баре и об угрозе и подавила знакомое разочарование, вспыхнувшее внутри. – Ну, бывает.

Дженни со вздохом кивнула.

– Надеюсь, с началом сезона все успокоятся.

– Я тоже.

Глава 7

Следующие несколько дней жизнь шла своим чередом.

Каждое утро у поля нас встречала как минимум парочка журналистов. Обычно они караулили несколько дней, а потом на их месте появлялись другие. Гарднер проводил тренировки в компании фитнес-тренера и остальных помощников, а наша всемирно известная франкфуртская колбаса занимался тем же, чем и всегда: абсолютно ничем.

В итоге спустя несколько дней я полностью на него забила – забот хватало и без этого – и научилась не замечать, даже когда он был совсем рядом.

Как в день командного фото, например.

Под руководством ассистентки фотографа я благополучно устроилась в первом ряду с остальными игроками ниже ста семидесяти сантиметров, зажатая между полузащитницей и защитницей. Забыла ли я, что Шина просила меня встать рядом с Култи? Нет. Собиралась ли я об этом упоминать, чтобы меня переставили? Нет, нет и еще раз нет.

Солнце палило беспощаднее обычного, а от влажности я вспотела в таких местах, о которых обычно даже не вспоминала. Хотелось пить, но тент с водой стоял слишком далеко, чтобы быстро к нему пробежаться. Стоять так, беззащитно столпившись, в сотню раз хуже, чем бегать на тренировке до наступления жары. Куда, куда хуже.

– Скоро это закончится? – вздохнула девушка по правую руку, одна из новеньких игроков «Пайпере».

– Вроде да, – ответила Женевьева, стоящая прямо за мной. Для нее всего второй сезон в Женской лиге.

Я обернулась через плечо на ассистентку, переставляющую девушек в верхнем ряду. Харлоу, стоящая сбоку, смотрела на нее и недовольно кривила губы. Я улыбнулась.

– Сейчас закончат с верзилами, и начнем. Минут через двадцать освободимся.

Со всех сторон раздались несчастные стоны.

– Касильяс!

Твою мать. Нет. Только не это.

– Двадцать третья! Ты не на своем месте стоишь! – крикнула фотограф, рядом с которой нарисовалась сотрудница из отдела по связям с общественностью.

– Позже увидимся, девочки, – пробормотала я.

Изо всех сил стараясь не вешать голову и не волочить ноги, я подошла к возникшей из ниоткуда Шине. Я ведь специально проверяла, и ее нигде не было. Блин. Я понимала, что она старается ради меня: помогает выбраться из положения, в которое я попала не по своей воле. Вспомнив о непрочитанных письмах в почтовом ящике, я решила держать рот на замке и просто делать, что говорят.

Мои чувства никого не волновали. Сглотнув, я натянула взрослые носочки и, как нормальный вменяемый человек, пошла в указанном направлении.

– Сэл, втиснись вот сюда, перед мистером Култи, рядом с мисс Филлис.

Рядом с мисс Филлис, той самой тренершей, которая каждый год поднималась из могилы, чтобы держать команду в идеальной форме. Так уж получилось, что мы были одного роста, – вполне логично, что Шина решила поставить нас рядом. Если, конечно, не обращать внимания на ходячую Берлинскую стену, возвышающуюся над соседним игроком на добрых пятнадцать сантиметров.

Расправив плечи, я сделала вид, будто не замечаю его полного игнора, хотя нас разделяло всего сантиметров тридцать.

Ничего страшного, я молодец, мне совсем не обидно.

Ну, почти.

К сожалению, не все знали, что к нему лучше не лезть. Не прошло и пары минут, как за спиной раздался голос одной из девушек:

– Не подскажете, который час?

Любой, кто хоть краем уха слышал о Култи, знал, что он рекламирует часы. И носит их не снимая.

По просьбе фотографов телефоны мы оставили в сумках, так что я не удивилась, что ни у кого нет часов. Когда-то давно я с ними играла, но побоялась, что разобью.

– Никто не знает, который час? – снова спросила та девушка.

Тишина.

Человек, которому платили за ношение часов, не повел даже бровью.

Господи.

Не выдержав, я обернулась:

– Я без часов, Вивьен, извини. – Потому что я терпеть не могла, когда вопрос повисал без ответа. Сразу становилось неловко от чужой грубости.

Особенно когда человек, который мог бы спокойно ответить, вместо этого решил промолчать. И судя по выражению лица Вивьен, она это понимала.

Супер. Класс.

Больше я не оборачивалась. Просто смотрела в камеру и улыбалась, когда это требовалось.

* * *

Два дня спустя на тренировку заявились видеооператоры, и все повторилось. Шина тут же настойчиво мне замахала, кивая в сторону тренерского состава.

– Иди к ним, – прошептала она. – Нам нужна всего пара кадров.

Пара кадров с человеком, который за месяц сказал мне три предложения.

М-да.

Подняв с земли свою гордость, я отряхнула ее, накинула на плечи и поплелась к тренерам. А когда подошла, подчеркнуто завязала разговор с Гарднером, хотя Култи стоял совсем рядом, скрестив на груди восхитительно мускулистые руки и глядя куда-то в сторону. Из-за короткой стрижки и отсутствующего выражения лица он с каждым разом все больше и больше напоминал мне солдата. Мысленно я продемонстрировала ему средние пальцы обеих рук одновременно. Да, я очень зрелая женщина, знаю.

Нет.

Но я делала то, что от меня требовалось. Всегда. Поэтому, натянув улыбку, я немного поговорила с приятными мне людьми, пока вокруг бродили операторы. Для съемок этого должно хватить.

На немца, игнорирующего саму жизнь, я решила не обращать внимания. Гарднер завел разговор с кем-то еще, а я тем временем прислушалась к стоящим неподалеку девушкам.

– Поскорее бы это закончилось. Кто-нибудь знает, что мы делаем завтра? – спросила Женевьева.

– Вроде нужно подъехать в офис за оставшейся формой, да? – отозвалась ее собеседница.

Да, но я не хотела быть всезнайкой, которая вечно лезет в чужие разговоры.

– Ага, – согласилась третья девушка. – Никто не хочет завтра пройтись по барам?

Пройтись по барам перед игрой? Я поморщилась, но продолжила молча смотреть прямо перед собой, хотя прислушиваться не перестала. Две девушки согласились, третья – нет.

И вообще, меня не приглашали и мнения не спрашивали. Я сама виновата: вечно отказывалась, и в какой-то момент меня перестали звать. Но я была занята. Иногда складывалось впечатление, что даже в туалет приходится ходить по расписанию. Так что пусть они гуляют по барам, а мы с Марком наконец-то займемся новым проектом, который нам заказали, – «Юго-западным оазисом», как мы ласково его прозвали. Пятнадцать лет назад мне бы даже в голову не пришло, что я буду радоваться специальной поставке кактусов и камней.

Можно ли назвать такую жизнь гламурной? Нет. Но мне она нравилась, а чужое мнение меня волновало мало.

– Поскорее бы, – сказала другая девушка. – Неделька выдалась – ж-е-с-т-ь. Парочка «маргарит» точно не помешает.

«Парочка»? Я поморщилась.

– Да уж, и не говори…

– Лучше бы вы занялись своей дисциплиной, а не выпивали накануне игры.

Честное слово, у меня чуть сердце не остановилось при звуке этого голоса. Даже оборачиваться не пришлось, чтобы понять, кто это был, – только идиот бы не догадался.

Вот надо же: столько молчал, а тут вдруг решил вмешаться…

– Но это же просто предсезонка…

Уж не знаю, насколько нужно быть глупой, чтобы оправдываться «просто предсезонкой». Я понимаю, конечно, что она не пойдет в зачет, но все же. Кому нравится проигрывать? Уж точно не мне. Я даже в аэрохоккей проигрывать не любила.

Неважно.

Уж кто бы говорил, лицемер.

– Не бывает «просто» игр, – прозвучал резкий ответ профессора кислых берлинских щей.

– Так, давайте-ка… – быстро вклинился Гарднер, уводя разговор в новое русло.

Я, конечно, не собиралась оборачиваться к Култи, хотя мне не понравился ни высокомерный тон, ни двуличное ханжество. Может, я бы восприняла это по-другому, не тащи я пару дней назад его пьяную жопу в отель.

Но все, уже поздно.

Хотя даже мне от его слов стало неприятно, никто ничего не сказал. Но стоило нам с Дженни переглянуться, она одними губами произнесла: «Это что было?»

Я выпучила глаза и точно так же безмолвно ответила: «Вот уж не знаю».

* * *

Некоторое время спустя к нему подошла Грейс. Они поговорили, наверное, минуты три, не больше, и все эти минуты все взгляды на поле были прикованы к ним. Полным составом мы наблюдали, как Грейс решительно подходит к Култи, что-то говорит привычным нам капитанским тоном, а он коротко ей отвечает. Две минуты спустя одна из самых собранных профессиональных девушек в спорте буквально дымилась от гнева.

Он довел Грейс. Грейс! Человека, который никогда не опускался до перебранок. За пять лет совместной игры, даже когда мы были в составе сборной, я ни разу не видела от нее грязных приемов. Спокойная, напористая и умная, Грейс была воплощением профессионализма.

Она умела держать себя в руках.

А сейчас она явно вышла из себя. Я понятия не имела почему, но мне было до смерти любопытно.

Может, сделала замечание Култи за то, как он наехал на девочек? Зная, как Грейс серьезно относится к капитанской роли, – наверняка. До этого они с Култи общались нормально, даже по-дружески. Ну, относительно.

Но теперь я начала волноваться.

Что у них такое случилось?

– Сэл, а твой братец притащит свою аппетитную попку на открытие сезона?