Правило 24 секунд (страница 11)
Я глубоко вдыхаю, потом шумно выдыхаю. Знаю, что подробностей Маша от меня сейчас не требует. Но даже на то, чтобы подтвердить:
– Любил, – мне нужны все мои силы.
Глава 16
Гордей
Гордееву провожаю до подъезда. С десяток последних метров она все пытается попрощаться, как будто не хочет подпускать меня слишком близко к своему дому. Все ее попытки меня слить я успешно игнорирую, и в итоге мы останавливаемся у стеклянной двери.
Маша смотрит себе под ноги и произносит едва слышно:
– Извини.
– За что? – удивляюсь искренне.
– Я… я так думаю, что задавала вопросы, которые не стоило озвучивать.
Снова смотрю на ее ресницы. Кажется, они светлые, но сейчас тщательно прокрашены тушью.
– Все в порядке, рыжик, – говорю максимально мягко, стараясь задвинуть свои эмоции подальше. Потому что давно уже знаю, если их не перекрыть, быть беде. Поэтому провожу по лбу рукой и, опустив ее, нервно обтряхиваю пальцы друг о друга. Надеюсь, что жест не выглядит подозрительным.
А Маша вдруг вскидывает на меня взгляд, пронизывающий до костей. Вцепляется в мои зрачки и оттуда начинает свое путешествие внутрь моего организма. Все огнем заливает.
Гордеева твердо заявляет:
– Не в порядке.
Я зашториваю лицо привычной наглой ухмылкой и спрашиваю:
– Тогда, может, поцелуешь? В качестве моральной компенсации.
– Ты совсем дебил? – выпаливает она.
– А в щечку?
– Наумов, – шипит, отшагивая назад, – ты вообще без мозгов.
– Повторяешься, ласка моя.
– Гордей! – одергивает она с возмущением, забывая, что только что извинялась.
– Машу, это не измена. Просто коснись губами, – заканчивая предложение, только тут соображаю, что почти ее упрашиваю.
Но мне уже все равно. Вот она стоит, совсем рядом, и нас обоих колошматит, я же вижу. Как можно это сдерживать, я вообще не понимаю.
Исступленно смотрю ей в глаза. Осознаю, что веду себя странно, но мне уже все равно. Ну что такого в прощальном поцелуе в щеку, черт бы драл всех, кто Гордееву загнал в такую непроницаемую колбу.
Знаю, что мог бы сам это сделать. Просто чмокнуть в щечку. Но мне надо, чтобы инициатива была ее. Просто чувствую, что так нужно. Хоть чуть-чуть ее выманить.
– Или я не уйду, – выдвигаю предупреждение.
И Маша вдруг поднимается на носочки, тянется ко мне, и я едва успеваю склонить голову ей навстречу. Мажет губами по моей щеке, разворачивается, и как Флэш, скрывается за дверью подъезда.
Благодаря тому, что весь первый этаж жилого комплекса Гордеевой выполнен в стекле, вижу, как она вызывает лифт. Как сжимает кулаки. И как влетает в едва раскрывшиеся двери кабины, не глядя на меня.
Даю себе фору в несколько минут. Стою на прежнем месте как идиот. Знаю, что она не вернется, но уходить мне не хочется. Просто ловлю отголоски первого поцелуя, пусть он и пришелся сантиметров на семь левее, чем мне бы того хотелось.
Наконец заставляю себя повернуться лицом к дороге. Засовываю руки в карманы джинсов и глубоко вздыхаю. Интересно, сколько осталось от двадцати четырех? Девятнадцать? Меньше?
Постояв еще с минуту, иду наконец домой. Не разуваясь, кричу вглубь квартиры:
– Босс! Ко мне!
Слышу, как пес соскакивает с чьей-то кровати и появляется в коридоре, сонно щурясь на меня. Команду, тем не менее, выполняет беспрекословно. Подходит и садится около моей левой ноги.
Щелкаю карабином поводка и бросаю Боссу:
– Пойдем.
Поднимается тут же. Так вышло, что папа собаку взял незадолго до смерти. Успел выдрессировать с кинологом на работе, но ушел, в полной мере не узнав, что наш ротвейлер – самый умный пес на планете.