– Ого! Неплохо хоккеисты живут нынче… Па, а никого свободного там нет? Для дочери любимой. Можно без ресторанов! – шучу я с папой, но по тому, как напрягаются его руки на руле и чуть не скрипят зубы, понимаю, что шутка была неудачной. С самого рождения он моих женихов гонял! В садике мальчишка меня поцеловать пытался, так папа меня чуть в другой сад не увел, ужас!

– Мышка, – рычит он, но я успеваю потянуться к нему и поцеловать его в щеку еще до взрыва его нервной системы.

– Я пошутила! Просто пошутила.

– Смешно, да. Ага.

– Как ты забавно ревнуешь, – внезапно выдает Марина с улыбкой, и я улыбаюсь ей в ответ. – Ты знаешь, Диана, хоккеисты – хорошие парни! Забавные, вежливые, как показывает практика, умеющие ухаживать. Не бросят девушку одну ночью, поддержат беседу.

– Кто?! – спрашивает папа с фырканьем. – Где это ты таких хоккеистов видела? Они все поголовно бестолочи, каких поискать.

Папа психует, а я вдруг понимаю, что́ Марина имела в виду. Она подколола папу на десять из десяти, приведя в пример его самого! За сегодняшний вечер он показал как раз те качества, что она перечислила, и я не могу сдержаться и начинаю хохотать в голос, заполняя смехом весь салон машины. Она мне абсолютно точно нравится! Хочу познакомиться с ней поближе, так папу еще никто не обводил вокруг пальца.

– И что смешного?

– Смешно, па, то, что этот хоккеист – ты! – говорю я сквозь смех, и теперь от выражения лица папы мы с Мариной смеемся уже вдвоем.

– Я – тренер. Это другое, – пытается отмахнуться он, но толку в этом уже немного. Хорошие хоккеисты! Папа просто ревнует меня и до сих пор думает, что мне тринадцать, это нормальное явление. Я привыкла давно.

– Мы почти поверили, – отвечает за меня Марина, и мне так радостно от всей этой атмосферы, словами не передать!

Едем еще совсем недолго, больше не болтаем, но уже и не нужно как будто. Папа включает музыку, чтобы, видимо, мы снова не начали обсуждать хоккеистов, и я негромко подпеваю на своем месте. Не умею от слова «совсем», но люблю очень, поэтому всегда предлагаю закрывать уши тем, кому не нравится, потому что я все равно не перестану.

Когда мы подъезжаем, я тепло улыбаюсь Марине и с радостью смотрю, как папа провожает ее до подъезда, а потом дергаюсь от звука пришедшего сообщения на телефон.

Достаю из кармана и застываю, потому что…

Мама: Адрес мне напиши, где обитаешь. Я сажусь в поезд, утром буду на месте, заберу тебя.

Что?!

Глава 9
Виктор

Подвезли Марину. Ей было немного неловко, в целом я понимаю реакцию – мы чужие друг другу люди. Общение в далеком детстве уже даже не считается знакомством, по сути, в жизни столько произошло перемен, что глупо называться друзьями спустя двадцать лет разлуки.

Едем домой с Мышкой, она перебралась на свое любимое переднее сиденье, сидит смотрит в окно, качает головой под музыку. Смешная такая. Раньше с матерью родной чуть не дралась за то, кто спереди ехать будет, а тут добровольно назад уселась. Как будто я дурак совсем и не понимаю, что она делает. Что вообще за маниакальное желание появилось у всех вокруг найти мне девушку? Я не просил вроде, а они как сговорились все.

Но на дочь не ругаюсь, я в целом никогда этого не делаю, не приветствую такое.

– Па, – вдруг говорит Дианка. Задумчивая какая-то, не пойму. Как будто что-то не так.

– Что случилось?

– Мама едет, – выдает она как на духу. Ну, этого стоило ожидать, честно признаться. Ее коробит, что Мышка свалила и живет у меня, потому что при разводе она орала, что дочь мне никогда вообще видеть не светит. Как будто ей три года и бывшая могла вывезти ее за границу.

– Не удивлен, – пожимаю плечами. Я и правда не удивлен, рано или поздно это должно было случиться. Ира, она… вспыльчивая. Очень. Быстро отходчивая. Они поссорились, Мышка уехала, а та все дни как на иголках ходила. Слава богу, Дианка не стала упрямиться и хотя бы поговорила с ней по телефону. Иначе Ирина стояла бы у моей двери с полицией еще вчера.

– Серьезно? – удивляется. – Это все, что ты скажешь?

– А что сказать еще? Я был готов. Ты нет? – Она качает головой. – Ну, это было очевидно. Оставалось только гадать, как скоро это произойдет.

– Я в Питер с ней не вернусь! Я летом поступать буду. Тут, – хнычет Дианка, не хочет назад, я знаю и понимаю. У нее мечта есть, цель, она идет к ней, действует. На танцы вот вернуться собралась, сказала мне сегодня за ужином, будет усиленно заниматься. Мечтает свой коллектив основать, горжусь! Ира же категорически против, и если увезет Дианку, то не даст ей воплотить мечту в жизнь, точно знаю. И Мышка это знает тоже, поэтому назад и не хочет. И дело не в том, что она из двух родителей выбрала меня, такого непутевого, как думает Ира. Дело в комфорте ребенка, который ее мама считает какой-то чушью.

– Не хочешь обратно, значит, не поедешь, – пытаюсь вселить в нее уверенность. А то она уже дрожит так, как будто ее силой в самолет тянут.

– Ты… поговоришь с ней?

– Конечно, Мышка, какие вопросы? Мы еще с тобой на новую квартиру на неделе переезжаем, заживем! – Слава богу, закончен ремонт, осталось дождаться, пока завезут уже изготовленную мебель, и будем въезжать. Новоселье! Там просторнее и, опять же, не съемное, свое.

– А мама где будет жить, когда приедет?

– А это мы у мамы твоей и спросим завтра, ладно?

– Пап, а… ты не хотел бы ее вернуть? – внезапно спрашивает Дианка, я даже от шока проезжаю на красный, слава богу, на пешеходном никого не было. Просто в секунду вырубила мне мозг! Я ожидал чего угодно, но не этого.

Хотел бы вернуть?.. Я много думал об этом. Особенно в первые месяцы после развода. Я в целом думал многое о нашей семейной жизни. О косяках, о хороших моментах, о том, как и, главное, зачем мы прожили вместе столько лет, раз по сути были совершенно разными людьми, абсолютно, до абсурда!

– Нет, – отвечаю, чуть подумав, но уверенно. – Все, что я хотел вернуть, я вернул. А ты…

– Не-не-не, – качает она сразу же головой, даже не дослушав вопрос. – Как там говорят? Счастливые родители – счастливый ребенок? Вот с вашими постоянными перепалками разве будешь счастливым ребенком? Не сказала бы. Странно, наверное, да? Обычно дети за соединение семьи, а я неправильная.

– Ты правильная. И ты за спокойствие каждого человека из этого списка. Никому не будет лучше вместе. Пройденный этап, все. Пусть приезжает завтра, поговорим, но за тебя буду горой стоять.

И, кажется, мои слова и правда немного успокаивают Дианку. Совсем немного, но даже это уже победа. Вспыльчивая, эмоциональная! Все время говорит, что это потому, что она Овен. Прикрывается этим, вообще не стесняясь.

Дальше едем в тишине, каждый думает о своем. День хороший был сегодня, завтра сложный, очевидно. Дианка теперь боится, что Ира ее заберет. А я думаю о том, какие правильные слова подобрать, чтобы отстоять ее. Повоюем, короче. Но без боя не сдадимся.

* * *

Утром по привычке встаю за семь минут до будильника. Дианка еще спит в гостиной, и я иду в душ, чтобы потом не мешать друг другу. Сегодня у всех подъем ранний. Мама же приезжает, м-да…

Мышка долго не могла уснуть, делилась переживаниями, в итоге отрубилась, сидя в кресле. Как мелкую, ее переносил потом на диван, чтобы не будить. Когда вырасти вообще успела? Вроде только вчера по дому бегала и заколки мне на волосы цепляла.

Из душа – на кухню. У меня тут продуктов теперь хоть отбавляй, весь «Феникс» накормить можно, поэтому я своими кривоватыми к готовке руками делаю кофе и бутерброды. Мышка любит горячие, поэтому ставлю их в духовку и иду будить дочь. Она спит как сурок, танком не поднять. А поднять надо! Если бы не приезд родительницы – не трогал бы ее, спала бы себе на здоровье. А так…

– Доброе утро, страна, – захожу в комнату и открываю шторы, впуская солнечный свет, а затем и окна, проветривая комнату. – Рота, подъем! – говорю уже чуть громче, потому что со стороны спального места вообще ноль реакции.

– Да ну па-а-а-ап, – фыркает Мышка и прячется под одеяло с головой.

– Не папкай мне тут, вставать пора! Я оборону сам держать буду? – посмеиваюсь и стягиваю с нее одеяло. Шутливо боремся за кусок ткани, но в итоге Дианка сдается и сворачивается калачиком на диване уже без него.

– Вы, Виктор Палыч, абсолютный тиран! – бормочет сонно. – Как тебя твой «Феникс» терпит только?

– У них выбора нет, – хмыкаю, – как, собственно, и у тебя. Вставай! Маман твоя приедет сейчас, у нас мало времени на убеждение ее в том, что тебе надо остаться тут.

– Почему мало? – зевает она.

– Я завтра на выезд на четыре дня, Мышка, – напоминаю.

И тут случается чудо. Дочь вскакивает на ноги мигом, словно ее ударило током! Глаза открывает, ртом как рыбка воздух хватает, вспоминает, когда я говорил об этом. А я говорил!

– Блин, па! – выдает коротко и сбегает в ванную.

И, конечно, по закону подлости именно в эту секунду раздается трель дверного звонка. Да чтоб тебя, ну…

Честно признаться, открывать нет желания. Но это как минимум невежливо. А мы с Мышкой вежливые. Поэтому плетусь в прихожую, по дороге чуть не убившись о Марфу, которая внезапно откуда-то прыгнула под ноги.

С появлением Дианки я ее не вижу почти! Дочь ее кормит, гладит, и кошка нервы мне не треплет.

– Ну ты-то тоже не забудь про гостеприимство, ладно? – напоминаю ей и открываю дверь.

Ирина. Стоит. Красивая, как и всегда – с иголочки. Двадцать лет с ней прожил, а… не ёкает. Совершенно.

Я любил ее вообще? Любил. Иначе не смог бы. Просто количество наших ссор и недопониманий в последние годы убили в нас обоих всю любовь. Мы оба наделали ошибок и дошли до такого состояния, что их совершенно не хочется исправлять.

Год ее не видел, но не скучал. И даже сердце при виде ее не стучит больше ускоренно. В целом там давно заледеневшая шайба, а не сердце. Нечему стучать.

– Ну привет, – говорит она, задирая нос. Нервничает, вижу. А я удивительно спокоен. Наверное, потому что на своей территории.

– Здравствуй, – открываю дверь пошире и отхожу к стене. – Проходи.

У нее нет такого чемодана, как был у Дианки, это радует, значит, задерживаться надолго она не планирует. С другой стороны, она явно намерена забрать Мышку и уехать, а вот это уже минус. Большой минус!

Проходит в квартиру, делает всего пару шагов, давая закрыть за собой дверь. И останавливается. Осматривает комнату, морщится. Не нравится ей, конечно. Еще бы! Я уже очень жду фразу: «Моя дочь в таких условиях жить не будет». А условия-то тут нормальные в целом. Ну не хоромы. Но это и не свое жилье, временное же, мне хватает и такого.

– Оставаться я не собираюсь, – говорит мне, а сама в глаза не смотрит. Куда угодно, но не на меня. Двадцать лет прожили… даже обидно немного. То ли время потеряли, то ли просто с ума сошли. Как понять? – Поэтому позови дочь, пусть собирается, мы уезжаем.

– Ты не угадала, – говорю ей. Не могу я Диану предать! Она ко мне приехала, поддержки моей просит, а я что? Просто так ее верну, как куклу? Не-не-не, такого не будет. Тем более что девочка она у нас взрослая уже и может сама решать, где ей лучше. И ее мнение на этот счет я услышал.

– Громов, ты поругаться со мной решил? – нервничает Ирина и складывает руки на груди. – Я сказала: зови дочь!

– А я сказал, что Диана сама решает, где ей быть, и сейчас ей тут хорошо. А ты, вместо того чтобы орать, прошла бы на кухню, чай бы с нами выпила.

Фыркает. Даже не отвечает ничего. Стоит как королева, психую даже немного. Все еще не отрицаю своей вины в нашем расставании, но, блин, можно как-то по-человечески, а? Мы вместе были дольше, чем по-отдельности, а теперь такое отношение, как будто мы вообще чужие люди. Такая чушь, если честно.