– Не зайду я сюда, – морщится, словно я ей предлагаю на помойку какую войти. Перебарщивает, конечно.

– Ну, – развожу руками, – тогда на пороге стой.

И ухожу на кухню. Потому что стелиться я перед ней мог, когда она была моей женщиной. А сейчас не хочу. Зачем?

Дианка в душе и теперь, засранка, там сидеть до посинения будет. Точно же слышит, что Ира приехала, выходить не хочет. Все равно же придется с ней увидеться, она же не надеется, что я выпровожу Иру, да?

– Джентльменом ты так и не стал, – слышу голос за спиной. Оборачиваюсь. Стоит в дверях в кухню, все-таки прошла, удивительно.

– Увы, – посмеиваюсь. Ситуация отчего-то больше забавная, чем напряженная. Не знаю. Меня очень расслабил и зарядил энергией приезд дочери, как будто я теперь горы одной рукой свернуть могу. Или вообще без рук.

– Марфа! – замечает Ира кошку. Та вальяжно, с грацией настоящей тигрицы входит на кухню и даже краем глаза не смотрит на бывшую хозяйку. Осанка, выправка! Да ей бы на подиум. Она даже не откликается на свое имя, потому что характер там такой, что ни я, ни Дианка рядом не стояли. Женщина – огонь. – Марфушенька моя!

Твоя, ага, как же. О кошке не подумала даже, когда разводились. О квартире, машине и технике – да. А о кошке даже не вспомнила. Поэтому это моя кошка. И пусть она меня тоже не особо жалует, потому что я ее сосисками кормлю, но все равно моя. Кто лоток убирает, того и кошка, я так считаю.

И Марфа, по всей видимости, считает ровно так же, потому что на Иру совершенно не реагирует. А когда та, чтобы не опростоволоситься совсем, тянет к ней руку, чтобы погладить… Марфа разворачивается, кусает за пальцы и царапает руку до крови! Вот зараза, я же просил быть гостеприимной!

– Ай! – отдергивает руку Ира. – Ты чего дикая стала такая? Черт, больно…

– Она просто чужих не любит, – появляется дочь позади матери и выдает эту фразу. А с гостеприимством у всех в этом доме беда сегодня, да? Одна лучше другой! – А ты ее бросила, она запомнила.

– Не неси ерунды, – шипит Ирина и прижимает к себе руку. Закатываю глаза. Да чтоб тебя, ну!

Выключаю духовку, чтобы не сгорел наш завтрак, иду за аптечкой в ванную, пока Ира с Дианой спорят, кто где должен жить. Пока вмешиваться нет смысла.

Беру ватку, перекись и с таким же каменным лицом иду назад, потому что у меня уже давно нет эмоций на такие семейные разборки, если честно. Они что-то шипят друг на друга, в этот момент похожи как две капли воды. Но я прекрасно знаю, о чем разговор, поэтому даже не вслушиваюсь.

Просто беру руку Иры в свою, наливаю перекись, ватным диском стираю кровь и прижимаю к ранкам. Зараза пушистая глубоко расцарапала.

Занимаюсь делом, а потом вдруг замечаю, что тишина. И фокусирую зрение на Ире и Диане. А они смотрят на меня как на музейный экспонат. Что стряслось?

– Что? – спрашиваю.

– Спасибо, – отмирает Ира, опуская взгляд на свою ладонь, что покоится в моих руках.

– Да не за что, – пожимаю плечами. – Не мог не обработать. Моя же кошка.

Мышка хихикает, разряжая обстановку, а я снова ловлю на себе странный взгляд Ирины.

Да что?!

Глава 10
Диана

Да я с ума тут с ними сойду!

Они в годы супружества были как кошка с собакой, а сейчас-то вообще ужас. Искры летают, как бы пожар не устроили. Мама приехала, думая, что она будет диктовать тут свои правила, но папа ей такого не позволил. И цапаются, цапаются…

Царапина еще эта. Папа маме обработал, а та на него так глянула, у меня мурашки пошли. Захочет его вернуть – это будет ужас! Их же все равно надолго не хватит. По отдельности они гораздо более счастливые люди, чем вместе. У всех семей бывают тяжелые периоды, не спорю, но у них в целом один сплошной сложный период, так что… Я против. Не то чтобы я рассчитываю, что меня кто-то будет слушать! Нет, конечно. Но мнение-то высказать могу? Хотя бы внутри себя, не вслух.

И завтрак этот тоже сплошной кошмар! Кусок в горло не лезет. Папа сидит, я рядом с ним, а мама – напротив. К кофе даже не притронулась, только то на папу смотрит пристально, то квартиру осматривает.

– Ты украл у меня дочь, – внезапно выдает, у меня чуть кофе носом не льется. Папе даже приходится по спине мне стучать, чтобы я не захлебнулась.

– Ты в своем уме? Она и моя дочь тоже, – напоминает ей папа.

– И меня никто не крал, – встреваю, – я сама приехала. Имею на это право после того, как мне исполнилось восемнадцать.

– Ты долго будешь мне своим восемнадцатилетием в нос тыкать? – фыркает.

– Ну ма, это закон! Чем еще доказать, что я имею право?

– Не имеешь, – снова фыркает. Ей не нравится, что я у папы, я вижу! И если бы она хоть немного меня поняла… То все было бы совершенно иначе. Но она выбрала другой путь: делать все наперекор мне и моим желаниям. Как я должна себя вести в такой ситуации? Из-за их развода год назад я доучилась в одиннадцатом классе и не поступала никуда. Потому что переезд, новый город, стресс, окончание учебного года в новой школе… Не до этого было, и без того тяжело. Решила вот в этом году, приехала куда хотела! А мама снова против.

– Ирина, – рычит папа. Он раньше себе такого не позволял. Хотя я знаю, как папа умеет рты закрывать. Но с кем угодно, не с мамой. Уважал всегда свой выбор, несмотря ни на что. – Она не у чужих людей, а у родного отца. Прекрати истерику.

– Этот отец ничему хорошему не научит!

– А ее не надо учить, – говорит он. – Она взрослый человек. Ей нужно помогать, давать крышу над головой, финансировать, пока твердо на ноги не встанет. Все это я могу. Какие претензии?

– Претензии в том, что вы оба, – она показывает на нас пальцами, – угробите ее будущее. И она, гонясь за своими мечтами и призрачными надеждами, ничего не добьется в жизни! Потом будет плакать, приползет ко мне, и…

– Хватит! – рычит папа. Злой, даже венка на виске вздувается! И кулаки сжимает так сильно, что становится даже немного страшно. Я его дома таким никогда не видела. А чего злиться-то? Я привыкла. Столько раз уже слышала. – Прекрати по-хорошему.

– Или что?! – спрашивает с вызовом.

– Или мы с дочерью, – выделяет он, намекая, что я останусь у него, – тебя больше никогда не ждем. А сейчас прости, нам с Мышкой пора уходить. Попрошу удалиться.

– Куда это?! – спрашивает она.

И правда. Куда это? Нет, куда он – я знаю. А я куда?! Хотя все равно, я везде готова.

– На работу. Я к себе, а дочь наша теперь в группе поддержки у нас танцует.

Смотрю на папу, не веря своим ушам. Это что значит? Я могу попробоваться? Хотя бы до поступления! Или он просто так сказал? Блин! Как спросить у него сейчас, если нужно делать вид, что я в теме, а?

– Она танцует где? – вытягивается лицо у мамы.

– В группе поддержки. Какие вопросы?

– Их масса! – кричит мама и вскакивает из-за стола.

– Отлично, тогда заходи к нам вечером, сейчас мы спешим. Мышка, собирайся!

Мне хочется смеяться, плакать, танцевать и прыгать на месте, чтобы не сойти с ума, но я и правда бегу собираться. Мама идет за мной в комнату, и я стараюсь одеваться так быстро, что у нее не остается времени читать мне нотации или вывести меня на разговор. Даже легкий макияж наношу буквально на ходу! Мама, конечно, все это время говорит, что я занимаюсь не тем, чем нужно, что папа меня и мое будущее загубит, что я должна вернуться в Питер и все прочее и прочее, но я сегодня плохая дочь, да, и маму не слушаю. Мне немного совестно! Но я впрыгиваю в джинсы и убегаю в прихожую, где меня уже ждет папа, который хитро мне подмигивает.

– А я… – выходит к нам мама, пока мы обуваемся, – могу остаться тут?

Ее пыл резко пропадает, потому что от этого зависит, где она проведет весь день. Здесь или слоняясь по улице. Домой она точно не уедет, потому что меня не сломала ведь, миссию не выполнила, совесть не позволит.

– Ну, – пожимает папа плечами, – если тебе не будет противно, то пожалуйста. Запасные ключи висят тут, – он показывает пальцем на ключницу на стене, и мы тут же выходим, он даже немного меня подталкивает в спину! А потом захлопывает дверь.

Я, честно признаться, ни черта не понимаю вообще! Кроме того, что мы просто как нашкодившие дети сбежали оттуда.

Только открываю рот сказать хоть что-то, как папа тут же прижимает палец к своим губам, призывая молчать, и стреляет глазами на дверь. А… ну да. Подслушивает и подсматривает наверняка.

Сбегаем по ступенькам, идем на парковку, садимся в машину и…

Начинаем хохотать во все горло! Как настоящая команда. Как я по этому скучала…

– Я – ужасный родитель! – выдает он через пару минут, когда мы немного успокаиваемся и выезжаем со двора.

– И неправда, – протестую, – самый лучший.

– Нельзя настраивать тебя против матери.

– Ты не настраивал, я ее все равно люблю, ты же знаешь. Просто… Ты понимаешь, что я не хочу ехать, и заступился за меня. А про группу поддержки… правда могу потанцевать там?

– У нас нет группы поддержки, – посмеивается папа, – но мама твоя об этом не знает, так что я был уверен, что это прокатит.

– Как так – нет? – удивляюсь. У всех клубов есть! А тут как… – Была же! Я не могу путать.

– Ну, она была какое-то время. Точнее, долгое время была. А потом у них там ссоры, споры, руководитель ушел, новый не прижился… Я, короче, в это особо не лезу и толком не знаю, но то, что уже давно никого там нет, это точно.

Папа везет нас в ледовый дворец, у него тренировка, а меня, видимо, за компанию и просто подальше от мамы, и тут мне в голову приходит просто сумасшедшая мысль! Если группы поддержки нет – то ее можно основать! Это же крутой старт для меня как танцора и хореографа, крутой опыт. Да и девчонок знакомых с танцев много, всех соберу, и проблем не будет с набором команды.

– Па-а-а, – зову его.

– Что ты придумала уже? – посмеивается. – Я знаю этот тон.

– Я хочу вернуть группу поддержки «Фениксу»! – выдаю я, и он чуть не пропускает красный свет на светофоре. – Ну что ты так реагируешь? С кем там надо будет поговорить? Соберу танцоров, буду хореографию ставить, команду твою поддерживать! Все выезды рядом, разве не здорово?

– Здорово, – бурчит.

– Что не так? – закатываю глаза. Хотя есть у меня подозрение, что не так, конечно.

– Они все в коротких юбках. На трибунах. А у нас не самые порядочные болельщики. Молчу про тренировки в одном ледовом с игроками, тем я вообще не доверяю никому. Только женатым. А у меня таких только половина пока что!

– Ну, во-первых, не обязательно быть в коротких юбках. Во-вторых, ты же всегда рядом! Как я могу кого-то бояться, а?

Глажу его словами по шерстке, как дикого кота, которого надо приручить. С папой это работает всегда! Напомни ему, что он самый главный и лучший защитник в твоей жизни, и он позволит тебе все, что только душе угодно. Я это еще года в четыре поняла, а может, и раньше. До сих пор работает!

– Ох, Мышка, – качает он головой, а значит, уже сдается, – в целом попробовать можно. Тем более ты умница у меня такая, справишься… Говорить надо со спортивным директором нашим, сейчас приедем, я отведу тебя к нему, побеседуете. Если что – козыряй фамилией, разрешаю, – посмеивается он, и я хихикаю вместе с ним. Ну, это святое! Зря я, что ли, Громова, в конце-то концов.

Дальше едем и просто вовсю поем песни, а когда подъезжаем к ледовому дворцу, почему-то руки трясутся. Не знаю, с чем связано… То ли волнение перед таким очень спонтанным решением, то ли потому что давно тут не была, хотя раньше часто на игры ходила. Просто никто и никогда не знал тут, что я дочь главного тренера. Более того, я не уверена, что кто-то вообще в курсе, что я у папы есть!

– Пошли, – открывает мне дверь, а говорит еще, что не джентльмен! – Колосов, – окликает он тут же одного из своих игроков, который, как и мы, выходит с парковки, – сюда.

– Здрасьте, Виктор Палыч, – говорит тот и жмет руку. Потом смотрит на меня и хмурится. – Здравствуйте.