– Нет-нет, что вы! Люся – самый дисциплинированный читатель в нашей библиотеке, – поспешила сообщить Наденька, – Просто я давно её не видела и беспокоилась, а вчера её подруга сказала мне, что Люся болеет. И я решила заглянуть… Вот, я принесла ей книги, какие она любит. Всё же не так скучно болеть, если есть чем скрасить дни.

– Нам не нужно, – резко ответила Таисия, – У неё всё есть!

– Вы не волнуйтесь, – приветливо заговорила Наденька, – Это не библиотечные книги, а мои личные. И я с удовольствием дам их Люсе… Потом она мне их вернёт, когда прочитает, вот и всё.

– Ещё испортит что-нибудь! – проворчала Таисия, – Где потом такие же взять…

– Люся очень аккуратная девочка, – Надя удивлённо посмотрела на Таисию, – Не переживайте, всё будет хорошо. И еще, я хотела бы с вами поговорить, Таисия Прокофьевна…

Дальше Люська уже не слышала разговора взрослых, потому что бабушка взяла её за руку и повела в свою комнату, чтобы причесать непослушные Люськины кудри.

– Здравствуй, Люся. Я рада, что тебе уже лучше, – сказала Наденька, когда бабушка привела Люську в комнату.

На столе стоял пузатый нарядный заварочный чайник, который доставали только по праздникам, вазочка с вареньем и даже конфеты, которые матушка выдавала Люське по штучке, в воскресенье. Таисия сидела с довольным лицом и улыбалась гостье, судя по всему, разговор у них случился приятный.

– Здравствуйте, Надежда Валентиновна, – ответила Люська и смущённо теребила подол своего платья.

– Твоя мама разрешила мне поделиться с тобой книгами из моей личной библиотеки, – улыбнулась Наденька, – Вот, посмотри, что я тебе принесла…

Книги были великолепными! Люська даже на поправку быстрее пошла, как сказал доктор. Аккуратно обернув книгу в бумагу, Люська теперь читала не устроившись в закутке, а за своим письменным столом, где обычно делала уроки. Матушка почему-то больше не сердилась на неё за это, только иногда велела не засиживаться долго.

Вернувшись в школу, Люська узнала, что по её совету класс делает теперь игрушки из папье-маше, и что Кате Лукьяновой отец откуда-то из города привёз блёстки и коробку красок на множество цветов, а значит новогодние украшения для ёлки у них получатся не хуже, чем у третьего «А».

Ребята приветливо встретили Люську, что было ей не очень привычно, она всегда предпочитала быть в стороне, а теперь все спрашивали совета, интересовались, что еще она знает про изготовление украшений своими руками. И Люська, немного осмелев, стала рассказывать, что еще она видела в журнале за декабрь прошлого года.

– Как ты всё это помнишь, – удивлялась Вера, – Я вот и не запомнила, хотя тоже его читала…

А ещё Люська узнала, что у них в классе появился новенький. И так как Люська долго отсутствовала, новенького посадили за её парту, поэтому теперь это был её новый сосед. Новенького звали Макар, и это был еще один повод, иногда его и за это дразнили мальчишки, спрашивая, куда он «гонял телят». Но главным поводом для насмешек было то, что голова Макарки была наголо выбрита и во многих местах вымазана зелёнкой, за что его и дразнили «лишайным».

Новой своей соседки по парте Макарка стеснялся и сидел на самом краешке скамьи, стараясь не глядеть на Люську.

– Повезло тебе, «лишайный», – крикнул ему первый классный заводила Сёмка Черпаков, – У Люськи всегда можно списать, она никогда не делает ошибок и вообще отличница!

Макар густо покраснел, потому что не далее, как только что на арифметике списал у Люськи решение задачи, и она это прекрасно видела, но не стала закрываться от соседа. Просто на перемене она внимательно посмотрела на него, открыла свою тетрадь и объяснила всё решение.

– Ну что, понял? Если непонятно, я могу еще раз объяснить, на другом примере, – спросила Люська.

– Понятно, – пробурчал недовольно Макар, потому что видел, как хихикают и перешёптываются в углу его «недруги», по чьим лицам сразу было понятно – придумали новый повод его задразнить.

Но потом он посмотрел на спокойное и невозмутимое лицо Люськи, о чём-то подумал и сказал ей:

– Спасибо, Люся. Ты прости… что я списал на уроке. Просто мне нельзя двойки получать. Мама расстроится, и снова станет плакать.

– Ничего. Но ты лучше не списывай больше, наш учитель Аркадий Ильич, строгий, не любит, если списывают. Лучше скажи, что тебе не понятно, он сам тебе всё объяснит, потому что всегда говорит – мы пришли в школу, чтобы научиться, а он сам – чтобы научить.

– Хорошо. Спасибо тебе.

Теперь их соседство стало для обоих не таким уж и неловким, а через некоторое время все в классе привыкли и к новенькому, и к тому, что на перемене Макарка часто остаётся за партой и слушает пояснения соседки, а после школы они вместе отправляются по улице в сторону своих домов.

– Люсь, а что за мальчик с тобою вместе из школы возвращается? – спросила как-то бабушка, – Это не приезжих ли сынок, которым половину дома на Досовской недавно выделили?

– Да, это он, Макар Бурков. Его посадили со мной за одну парту, – кивнула Люська.

– Смотри, не обижай его, – грустно покачала головой бабушка, – Ему и так досталось, бедному.

Глава 4.

После бабушка рассказала, почему же «досталось Макарке, чего не каждый ребёнок сдюжит». Рассказывала она Таисии, и Люська, слышавшая эту историю лишь украдкой, тогда не всё поняла, некоторые вещи она осознала, лишь повзрослев.

Семья Бурковых жила в деревне, в которой в войну стояли немцы. Дед его и отец, да двое дядек ушли на фронт, за что и мать, и бабушку, и маленькую сестру по доносу предателя чуть не повесили немцы. Но их вовремя предупредили, и они ушли в лес к партизанам. Бабушка в лесу сильно простыла и умерла, а мать с дочкой вернулась в опустевший дом, когда Красная Армия освободила родную деревню.

После войны вернулся Макаркин отец, с наградами и в высоком звании. Его назначили заведовать военкоматом в городе, и он перевёз туда жену и дочку Катю. Через несколько лет родилась еще дочка, Аня, а потом и Макарка. Только вскоре открылось, что все эти годы жил Макаркин отец «на две семьи». Что это такое – на две семьи – Люська тогда не поняла, как и то, почему же Макаркина мама вместе с детьми решила тогда вернуться в родную деревню.

А после, когда они чуть обустроились в старом доме, несколько лет стоявшем пустым, мать вместе с Макаркой пошли по грибы. И там, в старом овраге, наткнулись на ржавую немецкую мину… Очнувшись, Макар пытался растрясти мать. Но та не приходила в себя, хоть и дышала. Тогда мальчик кое-как, падая и теряя сознание добрался до пастуха у околицы, который поднял людей в деревне.

Как только Елена Фёдоровна, мать Макара, оправилась немного, то глядя на израненного и контуженного сына она поехала к его отцу. Просила, и даже требовала она не денег, она просила работу там, где нет мин и страшных воспоминаний… и где вместе с работой дают хоть какое-то жильё! Так семья Бурковых и оказалась в Городище, здесь в эти годы была сформирована войсковая часть, где Елене Бурковой предоставили место обработчика и половину дома – кухня и две маленькие комнаты. Но она была и этому рада.

Тогда и поняла Люська, присмотревшись к Макару внимательно, что её сосед по парте вовсе не от невнимательности или лени не понимает учителя – просто у него остались отголоски той беды, и одним ухом он почти не слышал. Люська прекрасно поняла, что сам Макар стесняется про это говорить и ребятам, и учителям, и, наверное, даже матери и сёстрам.

Поэтому Люська замешкалась однажды, когда последним уроком случилась арифметика… Почему-то именно Аркадий Ильич вызывал у неё доверие, с кем можно было без опаски поговорить о чужой тайне.

– Люся? Ты сегодня что-то дольше всех собираешься? – посмотрел на ученицу Аркадий Ильич поверх своих очков, – Ты что-то хочешь спросить у меня?

Люська смущённо кивнула, не зная, как же правильно начать разговор с учителем. Но тот и сам понял серьёзность, отложил свои очки в сторону и присел за парту напротив Люси, приготовившись внимательно слушать.

На следующее утро Макара пересадили за первую парту. Люська и радовалась такой перемене, и огорчалась одновременно, потому что теперь её соседом стал задира и двоечник Сёмка Черпаков, принявшийся тут же задирать её и насмехаться над стареньким её портфелем, у которого давно сломался один из двух замков, и Люся перевязывала эту сторону верёвочкой.

Но она молча терпела все Сёмкины обиды, потому что видела, что Макару лучше там, на самой первой парте, возле учительского стола. А Сёмка… ну что же, весь класс знает, что спасу от него нет, и даже дедов ремень с пряжкой, которым Сёмку угощают дома в неделю не по разу, своего действия не возымеет.

Только однажды заплакала Люся, не выдержав насмешки Сёмки, которую он «подкрепил» действием – нарисовал на странице Люськиного учебника какую-то каракулю.

– Ой-ой, нюни распустила! – хохотал Сёмка, показывая пальцем на закрывшую лицо ладошками Люсю, – Беги, мамке жалуйся, беги!

Потом Люська всю перемену пыталась вывести это чернильное безобразие со страницы учебника русского языка, но ничего не получалось, тогда она решила после уроков сходить в библиотеку, к Надежде Валентиновне, которая уж наверняка знает, как исправить такую страшную беду.

Кое-как досидев до окончания уроков, Люська бросилась скорее в библиотеку, и уже там, не выдержав огорчения, снова расплакалась. Наденька даже испугалась, от чего же плачет её любимица, а узнав, обняла Люсю и усадила на стул рядом с собой.

– Ну что ты, я уж думала, что серьёзное случилось, – Наденька обнимала девочку и чуть покачивала, как маленькую, – Ничего мы с книгой делать не станем, чтобы не испортить её еще сильнее. Не бойся, никто не станет тебя ругать за чужую провинность, а я сегодня же поговорю с Галиной Степановной, чтобы и она знала о случившемся.

– Мне книжку жаль, – ответила Люська, прижавшись к Наденьке, – Она ведь новенькая! Мне и еще двум девочкам, как отличницам, достались совсем новые учебники, а я…

– Да, книжку жаль, – согласилась Надежда, – Но не так сильно она и испорчена! Помарка с краю, на полях, упражнения на странице видно. Успокойся, Люся, и не вздумай снова плакать из-за этого.

Когда Люська, успокоившись и напившись горячего чая вместе с Наденькой вышла из школы, то к ней немедленно подошёл не кто иной, как Сёмка, собственной персоной. Шмыгая носом и старательно отворачивая в сторону лицо, чтобы не видно было огромного фингала, украшавшего его глаз, он сказал:

– Люся, прости меня, пожалуйста, за то, что я испортил твой учебник. И вообще, за все…мои поступки меня извини, я всё понял и больше так не буду.

Зло глянув куда-то в сторону, Сёмка посмотрел на удивлённую Люську, которая уже было выставила перед собой свой старенький портфель для защиты, когда её обидчик неожиданно перед нею появился.

– Простишь? – с надеждой спросил Сёмка, – Я обещаю, что больше не трону тебя… и твои вещи.

– Х… хорошо, – даже растерявшись от такой неожиданности, ответила Люся, – Я буду рада, если мы с тобой больше не станем ссориться…

Сёмка обрадовался, кивнул девочке и подхватив свой портфель убежал прочь с такой скоростью, что Люська даже удивилась. Пожав плечами и раздумывая, что это нежданное извинение Сёмки явно каким-то образом связано со свежим фингалом под его глазом, Люся поплотнее замотала связанный бабушкой шарф и зашагала домой.

Скоро её догнал весёлый Макар Бурков, шутливо бросил в её сторону подтаявшим снежком и отобрал у неё портфель.

– Давай, я понесу. Сегодня много книг, тяжёлый, – Макар чуть покраснел от смущения, и Люся заметила, что несколько пуговиц на старом пальто Макара оторваны, а рукав разошёлся по шву.

И не ускользнуло от её внимательного взгляда и то, что на скуле у Макара образовался небольшой свежий синяк, да и рука чуть ободрана…

– Это, выходит, ты Семёна, да? – задала она не совсем понятный вопрос, но её собеседник всё прекрасно понял и покраснев ещё больше, отвёл глаза в сторону.

– Спасибо…. Только вот пальто твоё… мама же ругать тебя станет!