Но это ничуть не мешало ему изображать преимущественно женщин. Чего стоит только «Купальщицы»! Остается гадать, насколько у Эдгара на самом деле отношение к женщинам было платоническим, окрашенным всего лишь элементом любования. Он сам признавался: «Я рисую так, я работаю так, и я хочу выполнять портреты или образ женщины так, чтобы возникало ощущение, что я подсмотрел в замочную скважину». И в самом деле, когда перед нами серия «Купальщицы», то возникает ощущение, что так оно и есть, потому что он пишет их непринужденно и весьма необычно с точки зрения классических традиций изображения нагого женского тела.

Так или иначе, с женщинами его связывали весьма своеобразные отношения. Что, возможно, позволило ему изображать их в самых неожиданных состояниях и ракурсах. Дело в том, что, как подчеркивал сам Дега, в классическом искусстве у художника модель всегда занимает несколько неестественное положение во время позирования. Живописец выбирает ей нужное место, определенную позу, в результате модель чаще всего выглядит несколько картинно. Достаточно вспомнить бесконечную серию обнаженных натурщиц, с которых писали Венеру или других персонажей мифологических сюжетов. В результате они неизбежно изображены с долей нарочитости. Даже когда Рафаэль писал свою Галатею, или Энгр своих обнаженных одалисок, или Жером со своей целой серией обнаженных натур – все равно они выглядели несколько манерно и, в силу этого, в чем-то даже искусственно. Видимо, в стремлении изобразить модель с наилучшей, наиболее выгодной стороны художники стремились демонстративно подать женщину эффектно, только с наиболее выразительного ракурса.

Что касается Дега, и это привлекает внимание, в его трактовке сюжетов присутствует фактор непосредственности и как бы неожиданности. Каждому приходилось сталкиваться со случайной ситуацией, когда сознание как бы выхватывает и фиксирует какую-то картинку из подсмотренных моментов, где человек, не догадываясь, что на него кто-то смотрит, ведет себя естественным образом. В такие минуты невольно у наблюдателя возникает волна эстетического отклика при виде изящества движений, чарующей пластики человеческого тела. Когда вдруг в каком-то естественном порыве человек потягивается, снимает одежду, поправляет прическу, в общем, совершает какое-то естественное движение. Подобные впечатления производит созерцание движений животных. Эффект усиливается, когда это касается обнаженных или полуобнаженных тел, которые нам доводится видеть, например, на пляже или на соревнованиях, особенно по спортивной или художественной гимнастике и фигурному катанию. В таких случаях невольно возникает впечатление, что гибкость человеческого тела не имеет пределов во множественности вариаций, которые внезапно возникают перед взором. Думается, что подобная «коллекция» впечатлений есть у многих.

Э. Дега. Купальщица, заходящая в ванную. 1890. Музей Метрополитен. Нью-Йорк

При появлении в памяти подобных эпизодов, связанных со спонтанными впечатлениями, поднимается волна восторга перед красотой человеческого тела, которым можно любоваться бесконечно. Причем это может быть даже случайный прохожий, который буквально на миг вдруг вызывает у нас определенный эстетический всплеск и прилив необъяснимого, теплого чувства. Поразительно! Скорее всего, мы его никогда больше не увидим, однако возникшее чувство еще некоторое время не покидает нас. Появляется невольное желание обернуться и посмотреть ему вслед, чтобы запомнить, как он двигается, как выглядит, хотя никакой практической пользы от этого нет. Так что же это за явление такое – красота, которая вызывает столь сильные эмоциональные переживания и поражает наше воображение?!

В какой-то мере похожее ощущение от встречи с прекрасным возникает и при созерцании картин Дега, воспевающих красоту женского тела и грациозность их движений. Стоит отметить, что он писал обнаженных женщин целыми сериями – купающихся, сидящих в тазу, стирающих, причесывающихся… Эти картины неизбежно вызывают трогательное ощущение. Удивительно! На востоке у берберов и других арабских племен существует культ лошади, своеобразной грацией движений которой невозможно не восторгаться. И действительно, лошадь – одно из самых красивых животных. Так, они, например, сравнивают женщину с лошадью, с газелью или другим изящным существом из мира природы, и это сравнение не кажется неестественным. И тут невольно вспоминаются юношеские впечатления, когда пластика и томные, грациозные движения женщины, на которую случайно падает взгляд, вызывают эмоциональную реакцию; интерес к женщине как к проявлению необычайного совершенства. Безусловно, что и у Дега из юности сохранился восторг и трепет перед красотой женщины, вдохновившие его впоследствии на создание серии проникновенных образов.

Любил Париж и фланерство

Немного о семье, в которой он родился и рос. Эдгар получил блестящее образование, что не удивительно, учитывая культурный уровень и атмосферу, царившую в семье. Отец каждый понедельник собирал гостей на музыкальные вечера. Мать была любительницей оперного пения. Вся семья, естественно, интересовалась живописью, так же как и вся парижская знать. Так что изначально он рос в атмосфере искусства.

Однако, когда ему было 13 лет, мать, которую он очень любил, ушла из жизни. В этом печальном факте, по всей вероятности, скрывается некая причина, которая оказала влияние на его судьбу, предопределив своеобразный интерес и специфическое отношение к женщине. Ведь, как говорят психологи, многие проблемы, возникающие во взрослом возрасте, кроются в детстве и отрочестве. К слову сказать, смерть матери Рафаэля, когда ему было 8 лет, тоже отразилась на его творчестве: можно предположить, что в облике Мадонн проявляется ее образ. Вспоминается его непревзойденная Сикстинская Мадонна. Это о ней Гёте сказал: «Достаточно одной этой картины для того, чтобы имя Рафаэля осталось в веках». Почему же именно он оказался непревзойденным мастером в трактовке образа Мадонны? Возможно, причина кроется и в том, что впечатляющая серия его Мадонн – последствие недополученного материнского тепла.

Можно предположить, что в 13 лет, потеряв любимую мать, Дега испытал столь сильное потрясение, что оно стало причиной его замкнутости и странного отношения к женщинам. В результате он так никогда и не женился. Впрочем, о его личной жизни практически ничего неизвестно. Несомненно, что, так или иначе, те проблемы, с которыми он столкнулся во взрослой жизни, были заложены с детства. Не исключено, что в этом кроется какая-то психологическая травма, наложившая отпечаток на его поведение, став причиной его неуживчивого, язвительного характера, давшего повод окружающим считать его мизантропом.

Возможно, эта травма отразилась в том, что он писал в основном серию «купальщиц», серию «гладильщиц», серию «танцовщиц». Стоит обратить внимание: мужчин крайне мало в его живописи. За исключением «конной» серии – и это следствие того, что помимо балета он увлекался скачками. Эдгар часто посещал скачки в качестве зрителя, при этом остается неизвестным, делал ли он ставки в тотализаторе. Спортивная страсть выразилась в его серии «Скачки». Мужчин он изображал именно там. В остальных его работах они представлены в незначительном количестве. Только женщина является центром его внимания.

Что же еще являлось предметом его интереса? Он боготворил Париж. Этот город был для него любимой «моделью», владевшей воображением, которой он не изменял. Когда он был в Италии, то восклицал: «Джотто, о, Джотто! Дай мне узнать Париж». А уже, вернувшись в Париж, просил: «О, Париж! Дай мне узнать Джотто». Почему так важен Джотто? Джотто – один из тех художников треченто, который совершил революцию в истории живописи. Его работы, несмотря на некую условность, обладают непреходящим очарованием и поразительной притягательностью. Его знаковая классическая картина – «Поцелуй Иуды». Этот выразительный фрагмент непроизвольно остается в памяти, стоит только раз его увидеть. Для Дега Джотто был неким столпом, к работам которого он часто обращался. Почему же он восклицал: «Джотто, дай мне узнать Париж»? Дело в том, что то мастерство, то озарение, та степень обобщения, тот взлет духа и искусства, которые были характерны для творчества Джотто, были нужны Дега для того, чтобы познать сущность образа столицы Франции. Между тем Эдгар действительно со временем сумел подняться до того уровня, когда смог убедительно и красиво рассказать об этом городе. Его даже считают «певцом Парижа», потому что по его работам можно очень многое о нем узнать. Он был певцом кафешантанов, азартных скачек, парижского искусства и повседневной жизни этого замечательного города.

И еще одно пристрастие было присуще Дега, которое, собственно, в той или иной степени свойственно многим. Было такое явление, как фланерство, а его последователи назывались «бульвардье», то есть «гуляющий по бульварам». Прогулка в людных местах – это естественное желание ощущать себя частью сообщества и, если можно так выразиться, предъявлять себя. Это ярко описано Эдгаром По в рассказе «Человек толпы». Герой произведения жил только тем, что вечером выходил на улицу и широко раскрытыми глазами жадно вбирал в себя все то, что происходило на улице. Между прочим, такое явление распространено, например, в южных городах, потому что многие отдыхающие имеют склонность к праздному времяпрепровождению. Праздность вообще есть одно из характерных проявлений образа жизни южных народов. Тот, кто бывал в курортных городах, знает, как люди вечером, элегантно одевшись, медленно дефилируют без всякой особой цели то в одну сторону, то в другую.

На самом деле в этом есть внутренняя потребность: вобрать в себя все то разнообразие, которое представляет из себя толпа. Люди в своем многообразии и разнообразии бесконечно интересны! На них так любопытно смотреть, их так занятно разглядывать! Как они одеваются, как идут, как меняется их мимика во время разговора. Да и сами мы во время фланерства предъявляем себя в качестве некоего объекта для рассматривания. Мы жадны до этого зрелища. Оно является одним из смыслов нашего существования, таким образом мы погружаемся в поток визуальной информации. Мы-то думаем, что просто гуляем. Отнюдь! Мы ее вбираем, обрабатываем, ранжируем, переосмысливаем, в том числе и эстетически. Фланирование, помимо пассивного на первый взгляд созерцания, наполняет нас потоком специфических знаний.

В Париже в 1860–1880-х годах это было очень распространенным, отдельным, специальным явлением. Кстати, одним из известных фланеров был Эдуард Мане. Стоит посмотреть на его портрет, сделанный Анри Фантен-Латуром, чтобы увидеть в наиболее представительном виде фланера. На картине изображен Мане, который собирается на прогулку или только что вернулся, его руки сжимают трость, на голове цилиндр, поза выражает готовность к движению. Фон полотна подчеркивают элегантность его костюма: серый, белый и синий – выразительные сами по себе. Эти оттенки живописец использовал специально, зная о любви Мане к художникам испанской школы. Цвета на картине похожи на те, что использовали Веласкес и Гойя в своих произведениях. Он так одет, он себя так предъявляет, он себя так позиционирует. Весь он – некий образ, предназначенный для разглядывания, когда он выходит на променад.

Интересно, что для фланера было важно сохранять внутреннюю невозмутимость, сосредоточенность и некий аналитический, а порой и критический, момент в восприятии окружающего. Все те художники, которых объединял импрессионизм, да и многие другие выходили на прогулку еще и затем, чтобы наблюдать типажи. В этом плане можно сказать, что все мы уподобляемся в какой-то мере художникам, когда разглядываем толпу, на что-то обращая особенное внимание. «Смотрите, как эта девушка стильно одета!», «Как со вкусом подобрано все, что на этой женщине!», «Какая у молодого человека красивая походка!» Так мы делаем некие выводы, накапливая определенный опыт.