– Ваше высочество. Чем вы нас порадуете?

С «высочеством» советник все-таки сильно переигрывал. Но поделать с этим Джон ничего не мог – а советник был ему нужен, хоть это и раздражало. Брови Маркуса поползли на лоб, когда он увидел мальчика.

– О, у нас сегодня много поводов для радости. Кроме вот его, – Джон кивнул на ребенка, – мы привезли непонятно чье оружие и труп немецкого шпиона. И Фишера…

Советник сочувственно кивнул.

Джон повысил голос:

– Пленных в яму, пусть посидят. Фишера… подготовьте к похоронам. Там в машине еще одно тело, не закапывайте пока – может, Док что найдет.

Он перевел взгляд на мальчишку.

– А мы, солдат, пойдем в медпункт.

Ребенок поднял на него странно непроницаемые глаза. Джон понятия не имел, как обращаться с детьми. Обычно его общение с младенцами заканчивалось тем, что он брал кого-то из них на руки и целовал перед камерой. Матери млели. Почему-то ему казалось, что мальчишка такого не оценит. Он немного прихрамывал, но в общем выглядел вполне здоровым.

Впрочем, от гнева Дока их обоих это не уберегло. Док сердился – Джону казалось, что это его естественное состояние.

– Ты что мне притащил? – вопросил он. – Мы что, начали младенцев в отряд набирать? Так хоть бы подгузники сперва закупили…

– Мы его сбили, – объяснил Джон. – Можешь осмотреть?

– Молодцы, – буркнул Док.

Он всегда разговаривал скандальным тоном, обращался к Джону исключительно на «ты» и от души материл раненых бойцов. Все это ему позволялось, потому что этих самых раненых он и вытаскивал с того света, цепляясь за каждую жизнь зубами и ногтями.

Он усадил мальчика на кушетку. Тот выглядел напряженным – хоть и не напуганным, – но Джон все-таки сказал:

– Не нужно бояться Дока, он злой только с виду, – и положил руку мальчишке на плечо.

Тот не отреагировал. Док стащил с него кроссовки и носки, осторожно прощупал ноги и нахмурился.

– Тут больно?

Мальчик побледнел, но только пожал плечами:

– Так…

– Так? И здесь – так?

Ребенок сжал зубы.

– Так и растак. – Док обернулся к Джону. – У мальца там, похоже, перелом, а он у тебя скачет.

Стало стыдно. Он ведь осматривал ребенка – и что, не заметил?

– Точно перелом?

– Точно скажу, когда ты мне рентген достанешь. Но похоже.

Джон в детстве сам ломал ногу и теперь вспомнил, какая адская это была боль. Он тогда тоже пытался сдерживать слезы, но выходило не очень. А уж чтоб на эту ногу ступить…

Даже сейчас от воспоминания он поморщился.

Мальчик сказал, будто оправдываясь:

– Я не ожидал, что машину занесет. Не успел сгруппироваться как следует.

– Видали супермена. Сейчас я тебе обезболивающее вколю.

– Не надо, – быстро сказал ребенок. – Мне нельзя. Правда.

Врач неверяще покачал головой:

– Да ты такой же, как вся эта братия. Ногу ломать – пожалуйста, а как задницу уколоть… Ладно, держи таблетки.

Мальчик послушно выпил лекарство и сидел на кушетке – маленький, нахохленный и отстраненный, – пока доктор накладывал ему шину. Джон обернулся в поисках Ошера или Рейна, кого-нибудь, у кого были дети; но в обозримом пространстве у медпункта никого не увидел, а выходить и оставлять мальчика одного не хотелось.

– Где ты такого взял, командир? – сквозь сигарету пробормотал Док.

Джон облизнул губы.

– Уж ты-то должен знать, откуда дети берутся.

Док замер. Посмотрел на Джона, перевел взгляд на ребенка, потом снова на Джона. Сказал меланхолично:

– Да мать же твою через забор. Ох, черт, малец, прости. Дядя больше не будет выражаться. Ну ладно, хорош, давай остальное посмотрим…

С остальным у мальчика все оказалось в порядке, если не считать ободранного локтя.

– Кстати, – сказал Джон. – Ты случайно не можешь сделать анализ ДНК?

Нелегальный анализ, по законам Гибеи, – но что у них тут легально?

– А как же, – ответил Док. – И пересадку мозга. Кое-кому здесь очень надо.

Джон покачал головой и оставил пацаненка под присмотром Дока. Он не знал, что думать об этом, – не знал даже, как начать об этом думать.

Мира Терах… Если очень напрячься – вспоминается такая. Возможно, он действительно гульнул с ней в Нофе во время увольнительной. Но все отпуска того последнего года виделись сейчас как в тумане…

У штабной палатки его поджидал советник Маркус. Может, стоило бы перестать называть его так – они оба давно не при дворе. Но если подумать, именно в таком качестве он у Джона… служил. На миссии его не брали – Маркус был до отвращения гражданским, вдобавок Джон не слишком ему доверял. Но в советах его, в тихих подсказках нуждался все больше.

Он до сих пор не понимал, зачем Маркус пришел к нему. Он появился на базе как-то утром – впрочем, базой это тогда еще не называлось, просто заброшенный дом, уцелевший посреди щебня. Там Джон с ребятами скрывались после побега. Ребята и привели советника под белы рученьки. В джинсах, рубашке и мешковатой куртке, с одним небольшим рюкзаком, Маркус выглядел моложе, чем казался Джону во дворце, – несмотря на виски, тронутые сединой.

– Ваш отец прогнал меня прочь, ваше высочество, – сказал он.

– За что? – спросил Джон, хотя уже знал ответ.

– За то, что не смог помешать заговору.

– И почему вы пришли сюда? Мне нечего вам дать. Попробуйте найти моего крестного. Он уехал с деньгами, может, и вам что-нибудь перепадет.

– Вам, думаю, мой совет не помешает, ваше высочество, – мягко сказал Маркус. – Да и выбора у меня особо нет. Как и дома. В газетах написали, что взорвался газовый баллон… К счастью, я успел уйти. Я прошу у вас, мой принц, покровительства и защиты.

Джон достаточно слушался крестного и генералов; он поклялся, что никому не даст больше собой вертеть. Первые недели Маркус провел в карантине: у него отобрали телефон, и с ним рядом все время находился кто-то из ребят – следил, чтобы советник не пытался ни с кем связаться.

Потом постепенно он примелькался, и Джон спрашивал его мнения все с меньшей опаской.

Вдобавок советник каким-то образом сохранил придворный лоск – в отличие от Джона. Джон честно мылся и брился каждое утро, своим повелением произвел Рейна в парикмахеры, и тот регулярно делал ему подобие армейской стрижки. Но при всем при этом его легче было принять за полевого командира, чем за принца. Маркус же до сих пор выглядел так, будто на полчаса отлучился из дворца.

Поэтому его стали подсылать к гражданским, когда нужно было договориться о приюте или о закупке провианта. Сперва еще смотрели – не попытается ли он добраться до телефонной будки или интернет-кафе. Потом перестали. А после Джон уже и сам просил его найти в интернете то и это.

Порой Джон тоскливо думал, что если Маркус и шпион, то для них слишком хорош, и единственное, что можно сделать, чтобы не беспокоиться, – убить его.

Рука так и не поднялась.

– Вы расскажете, что случилось, ваше высочество?

Джон уже открыл рот, чтобы созвать общий совет, – но решил, что сперва переговорит с советником сам.

– Этот человек, я так понимаю, отравился?

Джон поежился. Пронеслось детское воспоминание – он смотрит из-за тяжелой шторы, как отец дает одному из министров капсулу с ядом:

– Полагаю, вы предпочтете это публичному разбирательству и позору…

– Спасибо, ваше величество.

Министр берет капсулу, кладет в рот – и тут же начинает хватать ртом воздух, вцепляется в воротник – и падает.

– Уберите, – говорит отец. И смотрит прямо за штору, так что Джон понимает: его заметили.

– Его величество когда-то любил решать проблемы таким способом, – заметил Маркус, будто услышав мысли Джона.

– Вам он яд не предлагал?

Вышло слишком резко. Из-за всей этой авантюры Джон чувствовал себя неоправданно раздраженным.

– Я бы не взял, – мягко улыбнулся Маркус.

– У этого была капсула в зубе. Как у нацистского преступника высокого пошиба. Еще и говорил по-немецки. Что он делал в этом поезде?

Внутри палатки Маллори заканчивал варить кофе на походной плитке. Джон с благодарностью принял у него чашку.

– Мэл. Я оставил ребенка в медпункте. Можешь достать ему поесть?

– Джею?

– М?

– Его зовут Джей-Би, но он предпочитает просто Джей.

– Я помню, как его зовут. – Несмотря на кофе, раздражительность не уменьшилась. – Будь добр, принеси ему обед.

– Есть. – Капрал исчез.

– Джей-Би? – Советник посмотрел вопросительно.

Джон махнул рукой: позже.

– Этот человек. Немец. Он успел сказать что-то про новый порядок. Что это вообще может значить?

Маркус задумался.

– «Новый порядок»… Постойте. Немец? «Нойе Орднунг»… Я что-то слышал об этом. Кажется, была какая-то секретная организация во время Второй мировой.

– Ну да, – сказал Джон, допив кофе одним глотком. – И парень этот со своим ядом прибыл к нам прямиком из прошлого. А что, я бы не отказался от машины времени. Подумайте еще, советник. А я пока расспрошу наших пленных.

Маркус мягко тронул Джона за рукав, когда тот поднялся.

– Не стоило бы вам заниматься этим самому, ваше высочество.

Они спорили об этом не впервые. На сей раз Джон был слишком раздосадован, чтобы ответить. Он сам выволок молодого охранника из ямы, где гораздо чаще хранили припасы, чем пленных. Протащил его к штабной палатке за воротник.

Не то чтобы Джону нравилось бить связанных. Но по пути к погребу он миновал тело Фишера, бережно уложенное под деревом.

– Не вздумай рыпаться, – сказал он охраннику, швырнув его на пол. – Пристрелю.

Достал из кармана слепленные в столбик монетки, демонстративно сжал в кулаке.

– Это не лейфы, – сообщил он парню. – Хефашские деньги. Здесь их не потратишь. А вот для допроса они вполне годятся. Кто тебя нанял?

Охранник запираться не стал, но и знал ничтожно мало. Его наняли в Нофе, чтобы сопровождать груз. Какой груз – не сказали, но велели, чтоб не задавал вопросов. Заплатили в лейфах. Он успел сделать с поездом три ходки – третья оказалась последней. Немец всегда присутствовал, но его мало кто понимал.

– Где разгружались? – спросил Джон. – Пункт назначения?

У парня дрожали губы.

– В Лидии. В депо. Дальше не знаю. Нас разворачивали, и все. За новым грузом.

В Лидии… Что там может быть, кроме разбомбленного завода и опустевшего города?

Машинист запирался дольше. Видно, он уже уверился, что не уйдет живым. Пришлось звать на подмогу Гранта. Но когда они возили машиниста по полу, Джон вспомнил почему-то взгляд ребенка и почувствовал ясный укол совести.

Агент

Док, уложив Агента на кушетку в углу медпункта, больше не обращал на него внимания. Только сунул ему старый планшет с игрушкой – летающими шариками. В лаборатории Агент занимался с такими симуляторами на куда большей скорости, поэтому тыкал в кнопки для вида, а сам прислушивался и присматривался.

У Бенджамина оказался большой лагерь. Только пока они шли к медпункту, Агент успел насчитать вокруг человек тридцать личного состава. Он прикинул и примерное расположение лагеря. По крайней мере, где находится штабная палатка, он теперь знал.

– Прошло у тебя немного? – спросил Док. – Сейчас ребята поесть принесут.

– Спасибо.

Правда, поднос с едой принесли не «ребята», а немолодой человек, мало походивший на бойца. Гораздо больше он напоминал приезжавших иногда на базу гостей – тех, что куратор называл «большими шишками».

– Меня зовут Маркус, – сказал он. – Я принес обед. Вернее, что от него осталось, не обессудь. А тебя как зовут?

– Джей-Би.

Агент смотрел на поднос с опаской. Его начинали кормить гражданской едой за пару недель перед миссией, но все-таки он куда больше привык к коктейлям и таблеткам.