– Неплохо, – сентиент несколько раз сжал и разжал ладонь левой руки, получилось слишком картинно. – Полагаю, это вас нужно благодарить за него?

– За него вы можете поблагодарить врачей госпиталя Долгой Ночи, – Абердорф чуть скалился, выговаривая каждое слово. – Конкретно от меня в вашем скорейшем восстановлении только один компонент.

«Кровь. Ну это само собой», – подумал Джакоби.

– Врачей госпиталя Долгой Ночи? – решил уточнить Джакоби. – Что еще за госпиталь такой?

– Это госпиталь в Мглистом. На орбите Земли-3, – Абердорф обвел рукой палату, словно Джакоби не лежал в ней последние несколько суток.

– На орбите? – Джакоби даже не пытался скрыть свое изумление. – То есть в космосе?

Пол вдруг предательски поплыл из-под ног, и Джакоби ничего не оставалось, как инстинктивно вцепиться в перила кровати.

Он никогда не бывал в сумеречных городах, несмотря на то, что много слышал о них. Вампиры категорически не переносили солнечный свет, да и к длинноволновому освещению относились с осторожностью, тогда как люди, напротив, веками стремились найти способ рассеять тьму. Мглистый, Дьявольская топь, Гончие псы – сумеречные города строились на орбите один за другим, и если вампиры легко могли переносить вековой покой и безмолвие космоса, то для людей и сентиентов находиться в подобных местах было тем еще вызовом.

– Абсолютно так, – терпеливо кивнул Абердорф без тени улыбки на губах. – В космосе.

– Но как меня сюда…

– По частям. Вас доставили сюда по частям, – чем в большее смятение впадал сентиент, тем плавнее и мягче звучали слова вампира. – Здесь вас практически собрали заново: руки, ноги, сердце, легкие, селезенка, семь ребер, затылочная кость, глаза. Человеческая кровь послужила катализатором. В противном случае восстановление заняло бы гораздо больше времени, и не факт, что мы могли бы с вами разговаривать сейчас.

«Ужасно!» – Джакоби вдохнул полной грудью и все равно почувствовал, что ему не хватает кислорода.

Земля-3 была родиной всех сентиентов – местом сборки их ДНК, ростом эмбриона на подушке из глюкозно-липидного раствора. Здесь проходило раннее детство сентиентов, пока очередную генерацию не перенаправляли на учебный полигон Земли-4.

С тех пор Джакоби лишь пару раз покидал Землю-4. Однажды сослуживцы уговорили его провести отпуск на Земле-1, в экзотическом мире, где братство вампиров искусственно сдерживало технический прогресс людей, заперев их в вечном средневековье. Однако большого удовольствия Джакоби не получил; все же это не самый приятный опыт – наблюдать за тем, как одна раса держит в рабстве другую.

– Я полагаю, майор Стоунволл уже сообщил вам обо всех… нюансах, – рука Абердорфа в белой атласной перчатке скользнула по перилам кровати. – Вы останетесь капитаном взвода, вернетесь на службу. После окончательного восстановления и разговора с журналистом, которого вам назначили…

Джакоби невольно покачал головой.

– Я понимаю, вы шокированы тем, что видели, – голос сенатора, приторный, мягкий, точно шелк, совсем не сочетался с пробирающим до костей свечением его глаз. – И я могу понять ваше недоумение. Вы не должны были увидеть то, что увидели.

– Как будто это отменяет все, – произнес Джакоби. Он знал, что именно он видел: предательство и налаженный бизнес по обмену сентиентов на пленных людей, занимающих высокие должности. Но высказывать свое недовольство сейчас, перед лицом вампира, который легко может превратить его жизнь в ночной кошмар, было просто глупо.

– Это то, на что мы идем ради сохранения баланса, – сказал Абердорф. – А сейчас запомните три простые вещи, Джакоби. Ваши собратья погибли по собственной неосторожности, вы ничего не могли сделать и ничем не могли им помочь. Будучи в состоянии аффекта, вы сообщили своему взводу о том, что в смерти товарищей замешано Содружество, что, разумеется, было ошибкой…

Джакоби невольно скривил губы. Похоже, что именно этот бред ему и нужно скормить журналюге.

– И последнее, – рука Абердорфа поднялась над перилами кровати, и на мгновение Джакоби подумал, что тут-то он и схватит его за шею. Однако вместо этого сенатор легонько коснулся щеки сентиента, и от его прикосновения повеяло таким мертвенным холодом, словно сам космический вакуум снизошел до контакта с ним. – Если вы хоть одним словом, хоть одним маленьким намеком опорочите Содружество, то будете признаны государственным преступником со всеми вытекающими последствиями.

Джакоби стоял, ошалевший, позволяя этой жеманной руке в белоснежной перчатке прикасаться к нему, пока тело его пребывало в предательской парализующей дреме.

– Берегите себя, Джакоби. И не забывайте о том, как вы ценны, – произнес Абердорф и вышел из палаты.

«Псих конченный! Конченный псих!» – Джакоби скривился, точно вампир ударил его.

Сколько лет этому Абердорфу? Четыреста? Пф-ф!

Умывшись водой из-под крана, Джакоби включил лампу на полную, допустимую для себя мощность и обессиленно рухнул на кровать. Да как смеет он говорить о балансе?! Это не сенаторы сгорают заживо на поле боя, не сенаторы видят, как гибнут их товарищи под колесами танков. Даже если Джакоби сочинит убедительную историю о том, что случилось в той вышке, с учетом всех пожеланий Абердорфа, как сможет он смотреть в глаза своему взводу? А журналюга этот? Не переврет ли он его слова в какой-нибудь грязной статье?

Джакоби вскочил с кровати и подошел к окну. Значит, Мглистый. Миры были абсолютно идентичными: та же гравитация, те же законы физики. Однако на Земле-3 люди и вампиры жили в мире, вместе осваивали космос и совершали генетические эксперименты. Тогда как на Земле-4, этом изуродованном близнеце, люди находились под гнетом вампиров, игнорирующих законы Содружества.

То были агрессивные твари, ведомые Голодом, и уж совсем не напоминающие какого-нибудь Эрика Абердорфа с его манерами утонченного герцога. Вампиры Земли-4 совершали набеги на поселения людей, устраивали кровавые оргии в своих вышках, и даже своих более разумных собратьев-вампиров они презирали за то, что те вели дела с людьми. С «кормом», как они называли их.

Из истории Джакоби знал, что угнетение продолжалось много сотен лет, пока жители Земли-3 не начали искать возможность помочь дружественному параллельному миру. Не столько из альтруистических соображений, сколько из опасений, что Голод, словно болезнь, может перекинуться на сообщество вампиров в других мирах. Решив, что подчинить Голод невозможно, но вполне реально протестировать модели сдерживания на примере Земли-4, люди и вампиры решились создать живое оружие.

После серии неудачных экспериментов их ждал успех: люди и вампиры создали сентиентов. На Земле-4 сделать это было бы невозможно: бременем войны технический прогресс был отброшен на сотни лет назад, и если бы не помощь со стороны, ни радио, ни электричества до сих пор не существовало бы в этом мире.

Рожденный на Земле-3, но выросший в горах Межествета и Волчьей Сопки, под черным небом, сквозь которое никогда не пробивалось солнце, Джакоби был солдатом Содружества, которому не было равных.

Однако сам он всегда считал себя каким-то неправильным. Слишком чувствующим.

Эмоции вампиров были скудны по своей природе. За исключением Голода… – влекомые им, они становились готовыми на все, лишь бы добыть хоть каплю человеческой крови. Тогда как люди —эти сумасбродные существа – не знали ни единой остановки в безумном водовороте своих ощущений и импульсов.

Сентиентам суждено было взять лучшее от обеих рас: уравновешенные, сильные и быстрые словно вампиры, они, однако, способны были выносить непрямые солнечные лучи (в том случае, если их воздействие на организм не длилось дольше пяти минут). Несмотря на старания ученых-генетиков, гибриды все еще оставались зависимы от крови; впрочем, этот нюанс легко можно было устранить приемом синтетических коктейлей с повышенным содержанием глюкозы и гормонов.

Человеческая, «живая» кровь была запрещена для них: проглотив даже несколько капель, сентиент мог стать неуправляемым, а неуправляемые воины – всегда плохая история.

И все же Джакоби всегда ощущал себя больше человеком, нежели вампиром. Лишь внутри, конечно. Его тело было образцовым телом сентиента: серая кожа, желтые опалесцирующие глаза, идеальный контур мышц, рост почти под два метра. Он всегда был одним из лучших, и оставался бы им до конца контракта, если бы не любопытство, которое привело его к вышке в тот самый день.

«Сентиент должен быть живым лишь наполовину», – так говорили о них генетики. Здоровый страх смерти, физическое влечение к другим сентиентам, легкий азарт, преданность Содружеству, обещающему благодать каждому, кто завершит контракт, – этого было достаточно, так было запрограммировано. И все же Джакоби частенько думал о том, что его генотип поломан, ведь ему было тесно в мечтах об увольнении. О второй жизни, которая начнется «когда-нибудь никогда». Он часто задавался вопросом, зачем он вообще существует, он был любопытен, и в итоге эта жадность привела его в тупик.

– Глаза, – вдруг вспомнил Джакоби, и в сердце вновь шевельнулся буравчик.

Зеркал было не достать в Мглистом – вампиры не переносили их на дух, испытывая жгучий дискомфорт даже просто находясь рядом. Джакоби же был вампиром лишь наполовину: избавленный стараниями генетиков от многих вампирских недугов, вроде непереносимости чеснока и крестовин, он был бы не против найти сейчас хотя бы одну отражающую поверхность.

– Аника, – позвал он, изо всех сил стараясь, чтобы голос его не прозвучал жалко. Затем решив, что она вряд ли услышит, нажал на кнопку вызова персонала.

Медсестра вошла в палату спустя две минуты.

– Можно мне… зеркало? – Джакоби ощутил легкий стыд за свою просьбу.

– Я уже думала, что не спросишь, – она с улыбкой достала из кармана маленькое зеркальце.

Увидев свое отражение, Джакоби несколько раз рассеянно моргнул. Вокруг глаз багровели синяки, словно у какой-нибудь панды. Несколько симметричных швов, впрочем, весьма аккуратных, было наложено в точности по контуру орбит. Что касается глаз – они больше не были желтыми глазами сентиента. Сейчас это были молочно-опаловые глаза хаски, какие бывают лишь у вампиров.

– Мне сказали, что их цвет – своего рода индикатор, – пояснила Аника, с интересом наблюдая за ним. – Он меняется в зависимости от твоих… потребностей.

«Потребностей… ясное дело, о чем она. О Голоде».

– Это глаза вампира, не сентиента, – Джакоби прокомментировал очевидный факт.

– Они созданы специально для тебя, – медсестра разглядывала его так внимательно, что тот смутился.

«Она что, никогда раньше гибридов не видела?»

– Специально для меня? Вот как… – Джакоби хотел было узнать, почему, но это и так было понятно. Чтобы отделить его от остальных. Навсегда.

– Аника, – Джакоби должен был спросить кое-что перед тем, как она уйдет. – Тебя наверняка предупреждали об этом. Когда кровь покинет мой организм, у меня будет… Голод? Ну, что-то вроде абстинентного синдрома?

Он попытался вернуть ей зеркало, но медсестра не взяла, мол, оставь себе.

– Будет, Джакоби, – сказала она, выходя из палаты. – У тебя будет сильный Голод.

***

Поднявшись в свой номер, Польна бросила сумку, стащила с себя одежду и с наслаждением завернулась в одеяло. Сон настиг ее моментально. Очнувшись через несколько часов, она какое-то время не могла понять, почему освещение не изменилось: все так же горела красная лампа на прикроватной тумбе, а из щелей между шторами смотрела неуютная темнота.

«Ты в Мглистом на две недели. Привыкай», – Польна выложила из чемодана упаковку мелатонина, чтобы не забыть принять его.