Морон плотнее сжал руки и сощурился:

– Вы что, копы?

– Нет.

– Тогда ничем не могу помочь, всего хорошего, – выдавил он, пройдя обратно к своему креслу.

– Я сестра Сары, – сдалась Ви, глядя в его безразличные глаза. – Мы не можем ее найти. Прошу, если вам что-то известно…

– Извините.

– Может, имя этого клиента или счета, с которых он оплачивал услуги?..

– Послушайте, – Морон с важным видом поднял указательный палец. – Как я и сказал: мы гарантируем конфиденциальность. Если вы не копы и у вас нет ордера, мы не можем предоставить данные клиентов. До свидания.

Миллс до боли сжал челюсть, осознавая, что Морон из тех говнюков, которые не идут на сотрудничество. Нет. Он не позволит Вивьен стоять здесь и просить этого отморозка о чем-либо, найдет другую зацепку, перепроверит имеющиеся, весь Сиэтл обыщет, но она не будет унижаться.

Джаред развернулся, осторожно потянув Ви к выходу, но их остановил голос:

– Погодите. У вас отличные данные. Если все же надумаете насчет работы… – Сальный взгляд Дэйва облепил фигуру Вивьен, а пальцы протянули фирменную визитку студии.

Это стало последней каплей. Миллс понимал, что если не уведет ее отсюда сейчас же, то может перейти через границы своих принципов и по-дикарски проучить ублюдка кулаками.

– Послушайте, Морон, – выделив обращение, грубо процедил Джаред и выхватил визитку, – это лишнее. Вивьен не нуждается в работе, – смял в кулаке кусок тонкой картонки и развернул девушку к выходу.

Поникшая Ви плелась за Миллсом, который, прежде чем покинуть злосчастный кабинет, отправил смятую визитку в урну, притаившуюся у входа.

Оказавшись на улице, Джаред потянулся за черно-серой пачкой сигарет с таким отчаянием, как астматик потянулся бы за ингалятором во время приступа. Сделал затяжку с такой жадностью, как больной раком легких вдохнул бы живительный кислород из баллона. Стоя под стремительно хлещущим в лицо мокрым снегом, выпуская клубы серого дыма, он постепенно приходил в себя.

– Мы так и не узнали ничего! Какого черта это было?! – на одном дыхании выпалила наконец догнавшая его Вивьен, и Миллса вновь накрыло раздражение:

– Это ты мне скажи, Вивьен. Что за чушь с этим собеседованием?

– Если бы ты не вмешался, я бы все выведала у этого сраного Морона!

– И каким образом, мне интересно? Продолжая строить ему глазки? – стальным голосом процедил Джаред, зачем-то выкинул недокуренную сигарету и потянулся за новой.

– Боже. Ты себя слышишь вообще? – недоумевающе фыркнула Вивьен.

Она не понимала, где в тот момент был рассудительный и спокойный Миллс? Что его так разозлило? Ее инициативность? Она поежилась. Горький дым внезапно начал раздражать, а внешняя холодность Джареда задевала больше, чем должна была. Но что терзало его внутри? Казалось, она никогда не поймет.

– Не хочу ссориться, – негромко проговорила Вивьен, мотнув головой. – Подожду в машине, пока не успокоишься.

Оставшись наедине с собой и вечерним зимним воздухом, Миллс пытался разобраться. Что на него нашло? Когда он позволял личному брать верх, будучи на деле? И с каких пор это стало личным? Раздражал сам Морон или тот факт, что его сальные взгляды и ухмылочки были направлены в сторону Вивьен?

Джаред должен был думать о деле, но все мысли спотыкались о то, как очаровательно она улыбалась тому мерзавцу. Пускай даже неискренне.

Уничтожив вторую сигарету до фильтра, он поплелся к припаркованному автомобилю. Плюхнувшись на сиденье, устало зажмурился, откинулся на подголовник и мечтал скорее оказаться подальше от этого проклятого здания. Но передышка закончилась вместе с тревожным шепотом Вивьен:

– Джей, что за?..

Он распахнул глаза и обернулся на голос. Бардачок был открыт, рядом сидела побледневшая девушка, а ее тонкие пальцы сжимали знакомый флакончик с лекарством.

Глава 8.
«Я в порядке»

Call Me Karizma – Imaginary Illness

Вивьен выглядела скорее искренне обеспокоенной, нежели злой, но Джаред отчего-то ощутил себя провинившимся школьником, чей отец обнаружил пачку сигарет в рюкзаке. Он не нашел ничего лучше, чем спросить:

– Зачем ты обыскивала мои вещи?

– Я только искала салфетку. Не увиливай. – Она крепче сжала в ладони полупустой флакон. – Ты принимаешь их?

В подтверждении не было необходимости: на этикетке, помимо названия препарата, красовалось имя Миллса.

– Положи обратно, Вивьен.

– Нет, пока не скажешь, – противилась она, спрятав находку в карман пальто, – зачем?

Вместо ответа – протяжный вздох и избегающий взгляд. Вивьен нахмурилась и понизила голос:

– Пожалуйста, скажи, что рецепт не поддельный. Ты же не занимаешься самолечением? – И вновь пугающее молчание, побуждающее Ви повернуться и уставиться Джареду прямо в лицо. – Ты ведь знаешь, чем это опасно?

– Боже мой, Вивьен, это просто легкое седативное, перенапрягаюсь на работе, ничего такого.

– Ты думаешь, я тупая, Миллс? – вспыхнула она от такой явной лжи. – Это сильные транквилизаторы! Их даже врачи не назначают просто так!

– Что ты хочешь услышать? Я в порядке.

– Иди к черту с этой лживой фразой!

– Успокойся.

– Как давно ты их принимаешь?

«Дольше, чем следовало», – в мыслях ответил он, но промолчал и просто устало закатил глаза.

– У тебя уже развилась зависимость? – не унималась она.

– Вивьен…

– Сколько ты принимаешь в день?

– Хватит…

– У тебя тревожность? Как расстройство или симптом?

– Я не твой подопытный, ясно? – несдержанно бросил он, устремив в нее потемневший взгляд. – Не надо строить из себя специалиста. Ты не настоящий психолог, Вивьен. И тем более не врач.

Вивьен зажмурилась от его резкости. Слова протеста вышли сдавленным смешком. Она осознавала, что переходит грань. Понимала резонность его возмущений, но не могла игнорировать свои подозрения. Если глаза – зеркало души, то глаза Джареда в тот миг зияли черной пустотой. И Ви догадывалась, что́ за ней скрывалось.

Беспросветной пеленой непогода отделила двоих от внешнего мира, а внутри машины образовался безмолвный вакуум. Джаред не видел смысла в оправданиях. Он мог утешать других, но собственную душу вскрывать не привык.

– Ты очевидно не в порядке, Джей. Признайся хотя бы себе, – прошептала она.

– Это не твое дело, Вивьен. Я уже понял, что для тебя это неведомо, но прошу уважать мое личное пространство, вот и все, – процедил он, вкладывая свое раздражение в каждое слово.

– Какое личное пространство? Такие препараты опасно принимать без назначения врача! От передозировки можно даже умереть!

– От чего угодно можно умереть, – сухо усмехнулся Миллс, потерев пальцами отяжелевшие веки.

Вивьен слушала, как мокрый снег перерастает в ливень, отбивающий бешеные ритмы по крыше в такт пульсу в висках. Отстраненный вид Джареда и то, как безразлично он говорил о собственной жизни, болезненно отозвались в ее сердце. Туго сглотнув, она продолжала глядеть на его равнодушный профиль.

– Я знаю, что ты делаешь, Миллс. Пытаешься сломать руку, протянутую тебе для помощи. Я уже видела подобное, – вздохнула она, вспоминая о сестре. О том, как та отстранялась от близких в самые тяжелые периоды. – Знаю, ты не нарочно. Депрессия говорит тебе делать это. Я права?

Джаред молчал, сжавшись в напряжении. Он чувствовал себя заложником в собственной машине. Хотелось выбежать и нестись подальше от девушки, что словно читала мысли и каким-то неведомым для него образом умела заглядывать вглубь. Сумела разглядеть то, чего не заметил даже терапевт на первом и одновременно последнем сеансе. Но в тот момент Миллс не мог позволить себе признаться Вивьен. Он отвернулся и спрятал охваченные судорогой кулаки в карманах пальто.

– Не хочешь говорить. Ладно, – понимающе кивнула Ви. – Тогда просто слушай. У каждого свои демоны. Что бы тебя ни мучило, я знаю, каково это, когда тобой управляет болезнь. Как ты теряешь себя в ней. Позволяешь принимать за тебя решения. Начинаешь определять себя тем, чем страдаешь, а не тем, чем живешь. Когда я гробила себя булимией в старших классах, мне нужен был кто-то, кто показал бы: это ненормально. Поверь, я знаю, насколько сложно это увидеть. И еще сложнее – побороть самостоятельно. Особенно когда не хочешь бороться. Моим «кем-то» стал Стиви, ради него я захотела бороться.

Сердце Миллса мучительно откликалось на каждое слово, но терзаемый болезнью разум отмахивался, пытаясь удержать его в одиночной камере собственного нездорового сознания.

Вивьен отвернулась к окну, смахнула навязчивую слезу в уголке глаза и вполголоса продолжила:

– Однажды Стив попросил меня о помощи. Намечалось какое-то школьное мероприятие, и он, как настоящий бойскаут, вызвался заняться организацией. Нужно было накормить кучу подростков, а я как раз неплохо готовлю. Мы пекли весь день и отлично провели время. Даже не заметили, как сами уплели здоровую порцию. Тогда моя болезнь вдруг решила, что это больше, чем мне позволено… – Голос почти сорвался из-за подступившего к горлу острого кома, и ей пришлось перевести дыхание. – Я быстро оказалась в уборной и согнулась над унитазом. Не знаю, какого черта, но, видимо, забыла запереть дверь. И тогда Стиви увидел меня… такой. Подумал, что мне плохо, что я отравилась. Его печеньем. Которое он испек, понимаешь? – Несдержанная слеза прорезала бледную щеку, как дождевые капли стекло, но она продолжала почти шепотом: – Его лицо было таким виноватым… Никогда не видела Стива настолько напуганным, даже в детстве. И в тот момент пришло осознание, я увидела все со стороны. – Ви вздохнула, мучительно выталкивая из себя слова: – Мой младший брат думал, что отравил меня, потому что я была чертовой эгоисткой. Потому что позволила болезни взять верх, не задумываясь о близких, которым могу причинить вред. И все повторяла «Я в порядке» десятки раз между порывами выблевать это печенье…

– Мне жаль, – Джаред сдержанно прокомментировал ее эмоциональный поток, но Вивьен не останавливалась:

– Так нельзя, Джаред. Нельзя так обращаться с собой. Если нужно перейти личные границы, чтобы открыть тебе глаза, я это сделаю. Потому что ты нуждаешься в этом. Можешь отрицать, но ты нуждаешься в друге. Ты прав, я не врач, но могу быть твоим другом.

– Мне не нужна твоя жалость, Вивьен, – гордо отрезал Миллс, разглядывая царапину на руле.

– Это не жалость. Я переживаю за тебя.

– Точно, ты же у нас за всех переживаешь. – Он криво усмехнулся, не осмеливаясь взглянуть ей в глаза. – Может, примешь пару моих таблеток? Тебе не помешает успокоиться.

– Это не ты говоришь…

– Что здесь неясного, Вивьен? Я не люблю, когда лезут в душу. Мне не нужна помощь, тем более от тебя.

– И что это значит?

– Это значит, что тебе стоит заняться собственной жизнью, а не искать проблемы в чужих. – Его ледяной голос пригвоздил Вивьен к месту.

Отталкивающее поведение Миллса лишь убеждало огорченную Ви в собственной правоте. Влажные ресницы подрагивали при каждом взмахе, а губы поджались, сдерживая накатывающую обиду. Она могла бы пропустить резкие слова мимо ушей, но они проникли глубоко в сердце, пробуждая злость. Вивьен крепко впилась в коричневую кожу сумки и качнула головой.

– Я думала, ты один из немногих хороших парней в этом гнилом мире. Но, видимо, ты такой же мудак, – выпалила она, прежде чем выбежать из машины.

Одежда на хрупком теле моментально промокла и потяжелела под захлестнувшим город ливнем, а по потускневшим рыжим волосам заструилась вода. Не глядя, Вивьен неслась по тротуару вечернего Сиэтла, пока ее не одернула крепкая хватка.

– Ну и куда ты сейчас собралась? – чуть ли не кричал догнавший ее Джаред, заглушаемый непогодой.

– Я не поеду с водителем под транквилизаторами! – Ви дернулась в попытке освободиться.