Я плохо спала. Удивляться тут нечему – если учесть, что я оказалась в плену, и мой пленитель, чужак из племени, которое могло вызывать во мне только ненависть, спал рядом со мной. Но я не чувствовала злости – не знаю почему, может быть, попросту не могла.

И ещё, наверное, потому, что его лицо я уже видела – в кругах, разбегавшихся по воде. Это было полгода назад. Тогда над лесом ещё стояла весна, и пение птиц без всякого к тому основания заставляло меня думать, что и для меня – изгнанницы – всё ещё впереди. Я спустилась из северных чащоб к Озеру духов – луна и ветер вели меня, и потому я отважилась задать Оракулу вопрос. Я хотела знать: найду ли я когда-нибудь тех, кто примет меня. Тех, кому буду нужна. Тех, кто возьмёт меня с собой. Я приблизилась к говорящему камню и опустила на нагретую солнцем поверхность ладонь, и раньше, чем согласно ритуалу кровь моя коснулась земли, сознание подхватил разноцветный вихрь, и тогда… тогда я увидела его лицо. Контуры его казались вырезанными из китовой кости самой искусной рукой. Кожа была белой, как крылья снежного орла. И на этом лице, принадлежащем, должно быть, духу зимней ночи – настолько оно было прекрасно и холодно – двумя искрящимися звёздами горели глаза.

Я повернулась на бок и посмотрела на чужака, лежащего рядом со мной. Он походил как две капли воды на того, кого мне показала священная вода. Но он был живым, и я не знала – плохо это или хорошо. Он был вовсе не тем, кому я хотела бы служить. И всё же… он был рядом со мной. И он был готов принять меня. Оракул сказал: будущее твоё за рекой – и я пошла. Не знаю, отважилась бы я когда-нибудь покинуть свой лес, если бы не этот странный ответ. Впрочем, Оракулы всегда говорили так, что в советах их было невозможно хоть что-то понять.

Вельд

Было тошно. Тошно от того, что всё произошло как всегда. От того, что теперь дикарка лежала, свернувшись больным животным, и смотрела в стену. Я хотел другого. И меня ни капли не успокоило то, что я смог удовлетворить свою жажду. Было немногим лучше, чем сделать это самому с собой. Куда больше хотелось просто прижать напряженную, гордую даже теперь спину к груди и смотреть, как дикарка будет засыпать. Но она была пленницей. Стоило помнить об этом. Она не позволила бы мне взять себя, если бы я проявил слабость. А так я получил самое простое удовольствие из тех, что она могла мне дать. Я положил локоть под голову и попытался уснуть. Нападения я не боялся. Долгие годы в доме Волка приучили меня просыпаться от малейшего шороха.

Глава 3: Наслаждение и Наказание

Вельд

Проснулся я в одиночестве. О вечернем приключении вспомнил не сразу – только когда разглядел рядом с постелью маленький метательный нож. Не мой. Значит, пленница могла убить меня в любой момент. Ночью, пока я спал. Или прямо тогда, когда я брал её. Почему не убила? Ответа не было. Я огляделся. Больше от Альдэ не осталось следов. Доспех исчез. Сбежала? В сердце неприятно кольнуло. Вина в этом была, если подумать, моя. Следовало связать её, прежде чем завалиться спать.

Я медленно оделся и вышел из шатра. Солнце освещало покрытые инеем ветви деревьев. За ночь заметно похолодало. Не хотелось бы мне провести здесь зиму.

Впрочем, у меня уже начинали появляться кое-какие мысли относительно того, как вернуться домой. В столице оставались верные люди, которые только и ждали приказа об атаке. Но приказа быть не могло, моё слово значило слишком много. С каждым днём их вера в меня слабела. А я в этой глуши даже не слышал новостей. Я не мог вернуться в дом, где вырос. Не мог вернуться как брат короля. Но если уж мы затеяли эту игру, я, пожалуй, мог вернуться от лица другой силы. Только какой? Армия, где меня знали лучше всего, отпадала. Оставался ещё один вариант. Но захотят ли эти люди рисковать, связываясь со мной, я не знал.

Я посмотрел в небо и издал переливчатый свист. Серый сокол отозвался на мой зов. Достав из-за пояса кусочек пергамента, я привязал его к ремешку на шее птицы и подбросил сокола вверх. Анхельм летал быстро и был умнее любого почтового голубя. Должно быть, такая служба была для охотничьей птицы ещё унизительнее, чем моя – для меня. Но выбора не было ни у кого из нас.

Потянувшись, я свернул в сторону, в поисках горящего костра, где мог бы разжиться едой. Но не пройдя и тридцати шагов, расслышал вдали гортанные выкрики – там шла борьба. Делать мне было нечего, наш патруль должен был оставаться здесь еще три дня, прежде чем отправиться в обратный рейд. И я решил выяснить, на что тратят досуг мои сослуживцы.

Альдэ

Когда Оракул дал мне знак, что я должна покинуть Койдвиг Маур – я не поверила.

Могла ли я, три сотни лет проведшая среди густых чащоб и диких птиц, представить, что пересеку Дур Маур и ступлю на чёрное, лишённое жизни плато, где обитают чужаки, не знающие голоса Духов, не чтящие Предков?

Я ушла от берега Гуиродит Ллин разочарованная – не такого ответа я ждала. И разве мог один охотник, пусть даже с лицом духа ночи, возместить мне то, что я потеряла? Заменить мне клан?

Но я шла и шла, дни сменяли ночи, и луна наполнялась силой на ночном небосводе, чтобы угаснуть опять.

И с каждым днём я становилась всё более одинокой.

Теперь, когда я видела это лицо наяву, я почувствовала своё одиночество явственней, чем когда-либо.

Я проснулась незадолго до рассвета. Скула ныла, напомнив, что вчера меня били. Неприятно тянуло и между ног. Я оглянулась и увидела давешнего Койгреах, сопевшего спиной ко мне. Кажется, его звали Вельд. Я так и не поняла, что вчера произошло. Конечно, он считал, что может делать что угодно по праву победителя. Мы тоже знали такой закон. Не было смысла обвинять врагов в нечестной борьбе – я сама пришла в одиночку против двадцати. Пенять следовало только на мою самонадеянность.

Я бы поняла, если бы он убил меня и вышвырнул тело в реку. Если бы избил и пытал, хоть я и не знала толком никаких тайн. Но это? Какой смысл брать силой другого, тем более незнакомку из чужого племени? Конечно, и у нас случалось всякое. Бывало, что охотники дрались за девушку. Случалось, сильнейший брал ту, кто долго его отвергала. Такое я могла понять, хоть и с трудом. Долгое ожидание сводит с ума. Но зачем – так? Зачем принуждать к соитию того, кто не значит для тебя ничего?

Ведь я не противилась. Разве я показала ему, что не принимаю его стремление к близости? Я стояла спокойно, позволяя Койгреах делать всё, что он хотел, хотя могла бы ударить его и, кто знает, чем бы закончился бой. В тесном пространстве палатки ему с его магией было бы ещё труднее, чем мне с копьём.

Я невольно усмехнулась, представив, что было бы. Тогда, возможно, я скрутила бы его, а не он меня – даже могла бы убить. Мысль мне понравилась, и я даже почувствовала себя бодрей. Я ещё раз оглядела Койгреах, крепко спавшего рядом. Как глупо засыпать, когда поблизости чужак. С утра он растерял заметную часть блеска, но всё ещё был красив. Покрывало сползло с его торса, приоткрывая взгляду тонкие косточки на бёдрах. По моим венам пробежал жар. Я засомневалась в том, что хочу уйти. Но с его народом я не смогла бы ужиться. Все они, Дети Луны, были дикарями. Ломали и уничтожали всё, чего касались, не понимая, что рушат мир, который подарил им жизнь.

Вздохнув, я покрутила головой, оглядывая шатёр. Доспеха не было. Тем неприятнее оказалась эта новость потому, что Вельд спал. Значит, доспех забрал кто-то ещё. Без доспеха я чувствовала себя голой. Я попробовала пошевелиться. Тело ныло после вчерашних передряг. Но ничего невозможного нет. Я не особенно сомневалась, что смогу пересечь королевство, наполненное такими дикарями, как эти Койгреах. Только нужно было вернуть копьё.

Скользнув прочь за полог шатра, я постаралась смешаться с деревьями. В таком виде и в такое время года затея была почти безнадёжна. Старательно высматривая следы, ведущие от шатра, я попыталась понять, куда делись мои вещи. При свете дня лагерь оказался больше. А может, ночью сюда стянулись новые патрули. Найти воров всё равно оказалось нетрудно. У них были и мое оружие, и доспех, а рядом стоял вчерашний обоз.

Всего было пять Койгреах. Они были вооружены – я нет. Но у меня было то, чего не было у них. Я присвистнула. Несколько птиц закружилось над поляной. Издала гортанный крик, похожий на карканье вороны. Три птицы спикировали вниз. Схватив в клювы большой кусок оленины, лежавший на повозке, они бросились прочь. Трое пограничников погнались следом. Я выждала недолго, пока солдаты уйдут достаточно далеко, и рывком бросилась туда, где было свалено ворохом моё снаряжение.

Оставшиеся двое солдат рванули мечи из ножен и кинулись мне наперерез. Я была быстрее. Когда первый из них занес меч, чтобы нанести удар, копьё уже оказалось в моих руках, и я блокировала атаку. Следующим выпадом я ранила лунного в правое плечо. Солдат вскрикнул и выронил оружие. Второго пограничника, бросившегося на помощь товарищу, я подсекла длинным древком под колени. А когда он грохнулся на землю лицом вниз – припечатала древком в затылок. Койгреах дернулся и затих. Я метнулась к своим вещам, подхватила их… И тут на поляну вернулись те трое, что помчались отбирать мясо у птиц. Довольно быстро оценив положение, Койгреах двинулись в мою сторону. Расклад был явно не в мою пользу. Но сдаваться я не собиралась. Койгреах окружали меня грамотно, медленно отжимая к краю поляны. Наконец, я почувствовала, что моя спина прижалась к шершавому древесному стволу. Подойти ближе Койгреах не могли – мое копье было длиннее их мечей, а управляться с ним я за годы скитаний научилась отлично. Однако противостояние все равно играло на руку им, а не мне. В любой момент кто-то еще мог появиться на поляне.

Я свистнула, призывая птиц, и обычно дружелюбные лесные певуны коршунами кинулись на солдат, так и норовя клюнуть их в темечко, в лицо, во вскинутые в защитном жесте руки. Я приказала птицам вонзить когти во врага.

Пока птицы подгоняли солдат под моё копьё, я нанесла удар, и один из солдат рухнул на землю. Я кинулась на врага, рассчитывая двумя быстрыми ударами добить его.

Теперь у меня появился шанс. Вновь подхватив брошенное на землю добро, я повернулась, чтобы помчаться в лес… и напоролась на неподвижно стоявшего Вельда.

Тёмные волосы Койгреах были заплетены в свободную косу, слегка колыхавшуюся на ветру. Короткие пряди у висков скрепляли серебряные гребни. Чёрный плащ, почти целиком скрывавший фигуру, удерживала брошь в виде сокола. Если в темноте он казался частью ночи, окружавшей нас, то теперь его вид никак не подходил к обстановке.

Лёгким движением руки, с постыдной для меня, как для охотницы, небрежностью он спеленал меня паутиной заклятья, а после перевел взгляд на растрепанных солдат. Птицы уже оставили их в покое. Те двое, которых я вывела из игры первыми, поднялись на ноги. Один сжимал окровавленное плечо. Второй держался за затылок. Вельд смерил их презрительным взглядом, а потом обернулся ко мне.

– Не успела убежать далеко? – спросил он.

Я усмехнулась, подтверждая очевидное.

– Не успела.

Вельд глянул на мои вещи.

– Ваши девушки были умнее тебя. Они спасали жизнь, а не имущество.

Я не обиделась. На такие вещи я давно разучилась обижаться.

– Девушкам было куда идти без оружия. Мне без оружия не жить.

– Интересно, – лицо Койгреах на миг оживилось и снова скрылось за маской равнодушия, – но здесь ты оружие носить не будешь. Ты на моей земле – и здесь мои законы. И ты здесь – моя. По закону эльфов Луны трофей принадлежит победителю. Будь то золото, зверь или человек.

Я задумчиво смотрела на него. Я не могу представить, чтобы один человек принадлежал другому. Подчиняться – это я понимаю. Подчинение необходимо, чтобы был порядок. Я с радостью слушалась старейшин клана, пока он у меня был. Но никто и никогда не пытался заставить меня принадлежать.