– Значит, тоже отказало, – прокомментировал Сергеев. – Хотя я не очень понимаю, как это возможно.

– Никто до сих пор этого не понял, – продолжил Аркадий Натанович. – Однако факт, что четырнадцать опытных лётчиков на пяти прекрасных исправных самолётах так и не сумели добраться до земли. Последние слова одного из пилотов, уже когда у них заканчивалось топливо, были такими: «Мы не можем определить направление, океан выглядит не так, как обычно, мы опускаемся в белые воды». – старший Стругацкий сделал паузу и буднично добавил. – Спасательный гидросамолёт «Мартин Маринер», который немедленно вылетел на поиски, тоже бесследно исчез.

– Хорошо быть писателем-фантастом, – сказал Владимир Алексеевич. – Им всё можно.

– За что купил, за то и продаю, – невозмутимо заметил Аркадий Натанович.

– Аркадий Натанович правду говорит, – сказал я. – Я тоже читал об этом случае, когда странствовал по Америке. Была статья в журнале «Аргоси». Кажется, за шестьдесят четвёртый год. Да, точно, за шестьдесят четвёртый. Автор – Винсент Гаддис. Статья называлась The Deadly BermudaTriangle.

– Смертельный Бермудский треугольник, – перевёл Борис Натанович.

– Страшно – аж жуть, – сказал охранник Борис.

– Э, слушай, дорогой, я такое могу рассказать про разные случаи в авиации, – кушать не сможете! – воскликнул Нодия. – У нас в одной сибирской тайге столько самолётов пропадает бесследно, что этот треугольник от зависти в круг превратится!

– Так я не спорю, – благодушно заметил Аркадий Натанович. – Но бесследная пропажа звена «Эвенджеров» – факт.

– Бритва Оккама, – сказал Борис Натанович.

– Которой мы бреемся каждыйдень, – подхватил старший брат. – И тем не менее.

– Какой у нас запас хода, напомните? – спросил Владимир Алексеевич.

– Девять тысяч километров, – сообщил Нодия. – До Берлина можем долететь спокойно. Но нам туда не надо, – он надел наушники и попытался связаться с диспетчерской службой аэропорта Исла-Верде в Сан-Хуане.

– Советский борт РС–1 «Сергей Ермолов» вызывает аэропорт Исла-Верде, – сказал он по-английски. – Приём!

Тишина. Только гул электродвигателя и шум винта, рассекающего воздух над нашими головами.

– Советский борт РС–1 «Сергей Ермолов» вызывает аэропорт Исла-Верде, – повторил Нодия. – Приём!

Тишина.

– Странно, – сказал пилот. – Сан-Антонио-де-лос-Баньос! Советский борт РС–1 «Сергей Ермолов» вызывает Сан-Антонио-де-лос-Баньос! – он перешёл на английский. Приём!

Ни звука.

Я огляделся. Свет за прозрачной кабиной гравилёта изменился. Свет и краски. Свет будто потускнел, а краски пожухли. На первый взгляд всё то же самое, но на самом деле – не то. Синий цвет океана под нами теперь отливал свинцом, да и видимость явно упала. Какая-то непонятная мгла появилась в воздухе. Так бывает при солнечном затмении. Только вот никакого солнечного затмения не наблюдалось.

– Попробуй вызвать Гавану, – сказал я.

Нодия попробовал. С тем же результатом.

– Связи нет, – доложил. – Нас никто не слышит, и мы никого. Эфир вообще пустой, одни помехи.

– Главный компас отказал, – сообщил Сергеев, пощёлкав пальцем по прибору.

– Путевой тоже, – сказал Нодия и добавил по-грузински. – Дзукна!^[12] Впервые такое вижу.

– Спутниковый телефон? – вспомнил я о чуде современных советских технологий, которое имелось на гравилёте.

Однако и спутниковая связь была мертва.

– В круг, говоришь, превратится? – осведомился Аркадий Натанович.

– Девять тысяч километров – это большой запас хода, – сказал Владимир Алексеевич.

– Вы обратили внимание, как изменился свет снаружи? – спросил Борис Натанович.

Я быстро думал. Происходящее мне совсем не нравилось.

Вошёл в орно, попытался нащупать линии магнитного поля и не смог этого сделать. При этом ауры моих товарищей просматривались привычно хорошо. Да что ж такое, Бермудский треугольник в самом деле существует? Вспомнилось Пятно Безмолвия на самом большом материке Гарада Лур-Парралд^[13] – обширная область суши размером примерно восемьдесят тысяч квадратных километров, набитая атмосферными, магнитными, погодными и геофизическими аномалиями, словно ящик Пандоры из земной мифологии бедами и несчастьями. Как там было сказано в древней неписанной инструкции для путешественников, пересекающих Пятно Безмолвия тем или иным способом? «В случае отказа компаса, потери радиосвязи, ориентировки и чувства уверенности, остановись и подожди – само пройдёт». К лётчикам, правда, до появления гравилётов эта инструкция не подходила, но они всегда старались обойти Пятно Безмолвия стороной.

– Смотрите! – воскликнул обычно молчаливый охранник Антон. – Солнце!

Глава пятая
Экстренная посадка. Остров Западный Кайкос. Разведка. Звёзды, планеты и созвездия

Мы посмотрели. Солнце, которое в это время дня и года на этой широте было практически над нашими головами, словно уменьшилось в диаметре и распалось на три маленьких солнца, расположившихся в небе гуськом друг за другом.

– Какой-то оптический эффект, – сказал Борис Натанович. – Впервые такое вижу.

– Даже не слышал о таком, – сказал Аркадий Натанович.

– Я, конечно, немного понимаю в двойных и даже тройных звёздах, – заметил Владимир Алексеевич, – но здесь явно не тот случай.

– Каковы наши действия, товарищ Нодия? – спросил я.

– Предлагаю сесть на первый попавшийся остров – вон как раз по курсу виднеется и переждать всю эту херню, – грузинский акцент появлялся и пропадал у нашего пилота каким-то необъяснимым образом.

– Поддерживаю, – сказал я. – Садимся.

Машина начала снижение. Остров ромбовидной формы приближался. Теперь было видно, что посередине этого клочка суши имеется озеро. Дальше за ним в туманной мерцающей дымке просматривался ещё один, более крупный.

– Судя по всему, мы достигли архипелага Теркс и Кайкос, – сказал Сергеев. – Первый остров, думаю, Западный Кайкос. Форма, размеры, озеро посередине… Это он.

– Обитаемый? – осведомился Аркадий Натанович.

– Когда-то был. Соль тут добывали. Теперь, вроде бы, нет.

– Необитаемый остров в Карибском море, – прокомментировал Борис Натанович. – Пиратский клад и призрак Флинта. Кино. Дорого.

– Прекрасную туземку забыл, – сказал Аркадий Натанович. – В набедренной повязке. Только.

– Мы женаты, – парировал младший брат. – Нам нельзя.

– Я холостой, слушай! – радостно воскликнул Нодия.

– Веди машину, холостой, – сказал Аркадий Натанович добродушно.

– Э, что её вести, сама летит. Не машина – ковёр самолёт!

Мы сделали над островом два круга, стараясь обнаружить присутствие человека или хотя бы какие-то следы. Не обнаружили.

– Очень странно, – сказал Сергеев, открывая потрёпанный «Путеводитель по Карибам» на английском языке. – Здесь написано, что на острове сохранились развалины поселения Янки-Таун и даже остатки железной дороги. И ещё, кроме солеварен, здесь были плантации сизаля.

– Что такое сизаль? – спросил Нодия.

– Агава, насколько я помню, – сказал Аркадий Натанович. – Из волокон делали крепчайшие канаты, снасти и прочее. Полезное дерево.

– Я, конечно, не ботаник и даже не агроном, но ничего похожего на заброшенные плантации не вижу, – заметил Борис Натанович. – Девственная природа.

– Вот и я не вижу, – сказал Сергеев. – Хотя смотрю очень внимательно.

– Все смотрим и все не видим, – сказал я.

– Садимся, – принял решение Нодия и мягко посадил гравилёт на белый песок широкого пляжа в восточной части острова, поближе к пальмовым зарослям, которые начинались сразу за пляжем.

Я посмотрел на часы. Вылетели мы в девять часов двадцать минут. Сейчас стрелки показывали одиннадцать часов двадцать восемь минут. Шли мы с крейсерской скоростью четыреста пятьдесят километров в час. Средняя чуть меньше. Значит, должны были оставить за собой больше девятисот километров. Наш штурман прав, карту Карибского бассейна я помню, это должен быть Западный Кайкос. Значит, тот остров, который мы видели дальше – Провиденсьялес – третий по размерам остров архипелага. И на нём есть аэропорт. Так зачем мы сели?

Я высказал свои мысли вслух.

– Предлагаешь, долететь до аэропорта? – спросил Нодия.

– Тут всего двадцать с небольшим километров, – сказал я.

– Двадцать два по прямой, – уточнил Сергеев, – если верить картам. Только я не уверен, что там есть аэропорт.

– Как это? – удивился Борис Натанович.

– Очень просто, – догадался Аркадий Натанович. – Как я понял, на карте и развалины этого поселения… как его…

– Янки-таун, – подсказал Сергеев.

– Вот-вот. Янки-Таун. Должны быть на карте. Плюс железная дорога. Точнее, её остатки. Но ничего этого нет, включая остатки солеварен и плантаций агав. То же самое может быть с аэропортом. На карте есть, а в реальности нет.

– Мистика какая-то, – пробормотал охранник Борис, стоящий рядом и внимательно оглядывающийся по сторонам.

– Она, чтоб её, – подтвердил Аркадий Натанович. Мне показалось, что они с братом, если и не испытывают от всего происходящего удовольствие, то уж точно не скучают.

– А ты думал, я почему машину здесь посадил? – сказал Нодия. – Нет там никакого аэропорта, мамой клянусь. Не знаю, как это возможно, но – нет. Пока летели ни одного самолёта. Но самолёты – ладно, аэропорт маленький, редко летают. Эфир пустой! Мёртвый завал по всем частотам. Так не бывает, слушай! Но так есть. Поэтому сидим и ждём.

Я посмотрел на свою короткую тень.

Она была одна.

Поднял голову. В небе снова сияло одно солнце, и этот странный, будто мертвенный приглушённый свет исчез, вернулись обычные яркие краски, а по океанским волнам весело скакало множество солнечных зайцев.

Всё закончилось?

– А ну-ка, – проверь сейчас связь и приборы, – попросил я Нодия.

Он проверил. Всё оставалось по-прежнему.

Мне очень хотелось слетать с Нодия к острову Провиденсьялес и разведать обстановку, но, подумав, я отказался от это мысли. Слишком рискованно. Если мы попали в какую-то непонятную аномалию, то лучше переждать. Как и было сказано в древней неписанной инструкции для путешественников, пересекающих Пятно Безмолвия. В конце концов, мы никуда особо не спешим, все живы, здоровы, у нас имеется оружие, вода и еда. Воспримем это, как вынужденный отдых.

Лагерь разбили неподалёку от гравилёта, в тени пальм, которые густо росли сразу за пляжем. Хорошо, что перед вылетом нас снабдили запасом бортовых пайков и питьевой водой.

– В случае чего, продержимся несколько дней сообщил Сергеев.

– Несколько – это сколько? – спросил я.

– Пять, если ни в чём себе не отказывать. Неделю, если подсократить рацион.

– Да и потом не пропадём, – сказал Аркадий Натанович. – Живности здесь полно. Смотрите, какая черепаха! Отличный суп может получится, если что. На всех хватит.

Мы посмотрели. Здоровенная морская черепаха с размером панциря не меньше метра в длину выползла из травы неподалёку и бодро направилась по песку к прибою, куда через минуту нырнула и скрылась из глаз.

– Жалко такую есть, – сказал Владимир Алексеевич.

– Если придётся, съедим, – сказал я. – Но очень надеюсь, что до этого не дойдёт.

– Интересно, купаться здесь можно? – осведомился Борис Натанович. – Что там говорится насчёт акул в путеводителе, товарищ Сергеев?

– Просто Тимофей, – ответил штурман-механик. – Можно Тима, – он достал книгу, полистал. – Вот. Серые рифовые акулы, акулы-няньки и лимонные акулы. Первые и третьи – самые опасные. С учётом того, что здесь совсем рядом расположен риф Молассис, я бы не рискнул лезть в воду. Или можно искупаться в озере Кэтрин, там акул точно нет, и вода солёная. Правда, написано, что оно мелкое. Метр – два максимум.