В такой турбулентной обстановке развитие Европы затормозилось почти на тысячу лет. Это позволило центру прогресса сместиться на восток в Византию и граничивший с ней с юга Багдадский халифат¹⁶, который в период расцвета по своей территории превосходил Персидскую империю. В это же время значительный рывок в развитии сделал и Китай, отметившийся значительным прогрессом в области металлургии, изобретением бумаги, книгопечатания, созданием пороха и компаса.

Такой застой Европы, приоритетного региона, явно шел вразрез с планами провидения, рассчитывавшего на объединительную и более прогрессивную роль христианства. Чтобы его преодолеть, Источнику пришлось снова активировать методику индивидуального воздействия, использованную при первом контакте с Атрахасисом, но на этот раз на более продвинутом уровне.

* * *

Весенняя ночь в Багдаде была полна свежести и покоя. От реки тянуло прохладой. В небе сияли мириады звезд. Из сада доносилось тихое шелестение цикад. В железных чашах горел огонь, заставляя предметы и людей отбрасывать причудливые колышущиеся тени.

Для смелости набрав полные легкие воздуха, юноша, только что вышедший из возраста подростка, развернул свиток и начал тихо читать:

– Твой прекрасный лик, как полная луна, чист и непорочен. Твои волосы струятся, как воды Тигра под лунным светом. В твоих глазах отражается утренняя заря. Твой стан гибок, словно лоза, несущая янтарные грозди винограда. Твои плечи…

– Плечи? Эй, юноша! – визирь нагнулся и легонько хлопнул длинной линейкой по плечу ученика. – Где ты видел плечи принцессы? Отвечай! Ты подглядывал за ее омовением в женском крыле дворца халифа?

– Нет-нет. Вы что. Я бы не посмел, – читавший свои стихи молодой человек отшатнулся и испуганно посмотрел на учителя, лицо которого в тусклом свете ламп казалось воплощение самой строгости. – Я просто… Я просто представил, какие у нее прекрасные нежные плечи.

– Негодник! Ты тайно вожделел принцессу? Дочь нашего великого халифа Абу Джафара Харуна ибн Мухаммеда¹⁷, да пребудет с ним благословение Всевышнего, – грозно сверкнул глазами наставник. – Ты знаешь, что это великий грех?

– Нет, – дрожащим голосом пролепетал юноша.

– Что нет?

– Я знаю, что это грех. Поэтому не вожделел. А только подумал.

– Ладно. Верю, – визирь откинулся на подушки и мечтательно посмотрел на звездное небо. Он и полудюжина учеников сидели на плоской крыше медресе¹⁸, читали стихи и наслаждались покоем прохладной весенней ночи и звездным небом. – Но запомните вы все. Вожделение – грех, – наставник зевнул и почесал живот. – Хотя в некоторых случаях можно и повожделеть. Я вот помню, когда был молодым, вожделел одну служанку. И даже несколько раз. В то время я был юн и горяч, почти как вы. Правда, у меня не было такого мудрого учителя, как у вас, чтоб охладить мой пыл, а то бы…

– О мудрейший визирь, – прервал его воспоминания поднявшийся на крышу стражник. – К вам проситель. Вернее, гость.

– Какой еще гость? Сейчас ночь. Ты что, не видишь, я занят с учениками? Отошли его прочь. Пусть приходит утром после молитвы.

– Это торговец. Почтенный Умар ас-Сафах. Тот, кого вы просили пускать в любое время. С ним еще один несчастный. Он не в себе. Трясется, как камыш на ветру, и лопочет что-то невнятное.

– Ас-Сафах? В столь поздний час? Наверно, что-то случилось. Отведи их в сад. В здании еще не спала дневная жара, – визирь, подобрав полы расшитого золотыми нитями дорогого халата, поднялся с подушек и бросил строгий взгляд на притихших учеников. – Что рты раскрыли? Я вас покину ненадолго. К моему возвращению чтобы закончили два восьмистишья о великолепии принцессы. И чтоб без вожделения! – для пущей острастки он погрозил юношам линейкой.

В саду медресе Абу́ аль-Фадля¹⁹, визиря, придворного астролога и главного библиотекаря Хизанат аль-хикма²⁰, у фонтана ждал нервно прохаживающийся торговец. Рядом с ним на земле сидел, покачиваясь вперед-назад, изможденный человек, судя по сапогам, железному нагруднику, перевязи для меча и наручам, – воин.

– Что привело тебя ко мне в столь поздний час? – сдвинув брови, спросил визирь.

– О мудрейший! Беда! На нас движется беда! – запричитал ас-Сафах, отвесив низкий поклон.

– Что за беда? Рассказывай, – почувствовав недоброе, аль-Фадль ухватил торговца за локоть и усадил на край фонтана.

– Страшная беда. Страшная. Пустыня взбунтовалась и породила полчища джинов. Они идут на Багдад, чтобы разрушить этот прекрасный город и пожрать наши души. О Всевышний, помоги нам! Мой караван, мой бедный караван.

– Что ты мелешь! Успокойся. Какие джины? В какой пустыне? – не на шутку разволновался визирь.

– Джины. Настоящие джины и ифриты²¹. Посмотри на этого несчастного. Это Абу Барак – храбрый воин, командир охраны моего каравана. Сто двадцать верблюдов. Двести тюков с товаром. Шелка, фарфор и нефрит из Китая. Слоновая кость и самоцветы из Индии. Мягкие, как поцелуй девы, меха из северных степей. И серебро. Серебро из горных рудников на границе Индии. Много серебра. Все это пожрали джины. Все! Я разорен!

– Вот в чем дело. Твой караван пропал.

– Не пропал. Его погубили джины. Выслушай воина. Он и еще десяток людей сумели спастись, но почти потеряли разум от страха.

– Да, о чем ты? Наверно, на твой караван ночью напали бандиты с факелами, а стража приняла их за огненных демонов пустыни.

– Нет-нет. Выслушай его, – скорбно покачал головой ас-Сафах и, закрыв лицо руками, принялся шептать молитву.

– Абу Барак, мне сказали, что ты храбрый воин, – обратился визирь к воину. – Поведай мне, что ты видел.

– Джины, – прошептал потрескавшимися от жажды и зноя пустыни губами командир охраны каравана и оглянулся, словно опасаясь, что на него нападут. – Джины и ифриты. Демоны пустыни. Много. Ужас. Боль. Смерть. Они гнались за нами. Они идут сюда. Сюда, – воин снова оглянулся, упал на колени и пополз в кусты.

– Стража! – крикнул визирь. – Возьмите его. Свяжите и отнесите в мой дом. На голову наденьте мешок, как испуганной лошади, тогда он перестанет трястись от страха. Вызовите дворцового лекаря. Пусть осмотрит беднягу. Сами останьтесь с ним. Я скоро приду.

– Вы видели, о мудрейший! Джины идут сюда. О мой караван! Серебро. Шелка из Китая. Фарфор, – запричитал торговец.

– Приди в себя, почтенный. Ты не первый раз теряешь караваны.

– Но ты сам видел, в каком он состоянии. А это мой лучший и самый опытный воин. Он прошел от Индии до Алжира. Был в горах и на море, в пустынях и степях. Водил мои караваны везде, где может ступать нога верблюда. Он в ужасе. Я уверен, что он видел джинов и говорит правду.

– Единственное, в чем я уверен, так это в том, что он не в себе. Куда ходил твой караван? Что за пустыня?

– Караван ходил на восток в Индию. Оттуда с товаром возвращался по северным предгорьям через Хорасан. На границе с Джубайлем²² перед самой соляной пустыней началась песчаная буря. Караван стал на стоянку, чтобы переждать. Не успели они разбить шатры, как из песка показались джины. Людей и животных обуял ужас. Они бросились бежать. Многие сгинули в песках. Абу Барак видел, как джины склонялись над несчастными и выпивали их души, а потом вместе с пылевой бурей пошли на запад в сторону Междуречья. Едва живой от ужаса, он дошел до караван-сарая. Там его подлечили и отправили сюда. Мой верный воин был уверен, что Багдад разрушен.

– Как видишь, Багдад стоит. Ночь тиха. Никаких джинов здесь нет. Но твой рассказ настораживает, – аль-Фадль в задумчивости погладил аккуратную бородку. – Если на пути караванов с востока появилось непонятное и опасное явление, оно будет мешать торговле. Это не в интересах халифата. Поступим так. Ты иди домой. Я утром поговорю с твоим воином. Потом все хорошо обдумаю и скажу свое решение. Возможно, мы туда пошлем отряд, чтобы во всем разобраться.

– О мудрейший! Твое великодушие бесконечно. Отряд смелых воинов сможет найти то место. Ведь Абу Барак должен помнить, где они разбили шатры. Отряд быстро найдет место стоянки и сможет спасти часть товара.

– Ты потерял полсотни людей и беспокоишься о товаре, – визирь взглянул на ас-Сафаха с укоризной.

– Там были десять верблюдов, груженных серебром для Аравии, – потупил глаза торговец.

– Так вот в чем дело. Почему сразу не сказал? – сверкнул на него глазами визирь. – Ладно, иди. Мне нужно все обдумать.

Визирь, астролог, математик и придворный мудрец аль-Фадль ибн Наубахт был человеком верующим, но как ученый относился к религии без фанатизма. Весь его опыт подсказывал, что в минуты душевного смятения человек склонен давать обычным природным явлениям самые экзотические интерпретации. В джинов он не верил. Несмотря на частое упоминание в сказаниях и легендах, никто из ученых мужей их никогда не видел. Поэтому подтверждения их существованию нет. Да и как слуги Иблиса²³ могут появиться на поверхности, если их Всевышний навечно заточил в преисподней.

Утром командир отряда охраны каравана Абу Барак чувствовал себя получше. Ночью дворцовый лекарь дал воину снотворное зелье, промыл и смазал заживляющей мазью многочисленные мелкие раны и порезы от острых камней и колючек. Главное, что слепой ужас и шок от увиденного прошли и воин мог спокойно рассказать о том, что произошло.

Караван из ста двадцати верблюдов шел по предгорьям Эльбруса, затем свернул на юг по обычному маршруту по границе дюн и соляной пустыни, чтобы срезать угол и выйти напрямую к портам Аравийского моря²⁴. Там товар перегружался на суда. Часть шла в Мекку и Медину – крупные города халифата и дальше морем в Египет, часть по Тигру и Евфрату на север – в Багдад и другие города Междуречья.

Передовые погонщики издалека заметили бурю. Чтобы не глотать соленый песок, старший решил увести караван на запад в дюны и там в ложбине обустроить стоянку. Подгоняемые надвигающейся бурей, они двигались быстро. Через час пути нашли глубокую ложбину между высокими барханами, загнали в нее верблюдов и начали разбивать шатры. Когда большая часть навесов была готова, лагерь накрыла песчаная буря. Песок навалился плотной стеной. Началась сухая гроза. Вспышки молний мелькали в темноте, пугая животных. Погонщики и охранники, обмотав лица пылевыми шарфами, вышли из шатров, чтобы успокоить и сдержать верблюдов.

В это время и появились джины. Вначале послышался далекий звон, похожий на тот, каким звонят колокола в Византийских храмах. Потом страшный скрежет. Потом утробный рев. Испуганные люди начали жаться к палаткам. В этот момент тучи песка и пыли осветились инфернальным огнем и на верхушках барханов показались джины. Абу Барак их хорошо разглядел. Огромные, высотой с минарет, черные, как ночь, изрыгающие пламя. Глаза горят, как жерла печей. Их рев сдвигал шатры и валил с ног. Их топоры со свистом рассекали воздух над палатками. Демоны наклонились над лагерем и протянули к трепещущим на ветру навесам свои когтистые лапы. Они хватали беззащитных, обуянных ужасом людей и швыряли на землю, потом склонялись и высасывали их души. А потом появились полчища ифритов. Они летели над барханами, чуть касаясь песка своими огненными хвостами, валили людей на землю и тут же принимались пожирать их тела.

От вида этого демонического пиршества люди сходили с ума. Они бросились бежать кто куда. Но ифриты преследовали их и продолжали рвать человеческую плоть своими огненными лапами. Абу Барак от ужаса почти лишился рассудка. Бросив все, он бежал сквозь бурю по барханам, а за ним медленно, словно издеваясь, шла армия джинов и ифритов. Наконец воин упал без сил на вершине очередного бархана и скатился вниз. Когда над ним показалась толпа демонов, он прошептал последнюю молитву и приготовился умирать. Но демоны не заметили его. Они прошли дальше и двинулись на запад. Тогда воин понял, что армия преисподней идет прямиком через соляную пустыню на Багдад. Он был уверен в этом.