Виту бросили на пол к ногам Филиппа, скинувшего сорочку с невозмутимым видом. Девушка свернулась в позе зародыша, боясь пошевелиться и тихо всхлипывая.

– И что это такое было? – почти ласково спросил Благополучный.

– Пожалуйста, не надо, – голос срывался на рыдания, но Вита повторила, – не надо. Я сделаю все, что захотите. Больше не буду ничего писать, дам опровержение!

Она понимала: мольбы не помогут, единственный шанс на спасение она только что упустила, но уже не могла остановиться. Страх диктовал слова, и она их послушно повторяла.

– Пожалуйста, – едва слышно сказала Вита.

– Первый или второй? – спросил Филипп ледяным тоном.

Глава 2

Филиппу начинала надоедать эта мелкая шлюха с пухлыми губками. Шило таких называл «рабочий ротик», растягивая гласные, отчего каждую букву словно обволакивали слюна и сперма. От воспоминания о бывшем главаре Антоновской ОПГ Филипп поморщился. Пожалуй, в этом настоящая причина: почему он сам решил разобраться с продажной шкурой, полгода маравшей его репутацию. Девчонка разбередила старые раны, плохо зажившие и не дававшие спать зимними морозными ночами. Может сейчас секс и стал для женщин разменной монетой, но с помощью секса все еще можно унизить сильнее всего, показать шлюхе ее место. Вита разрыдалась, но стоило скрипнуть паркету под тяжестью приближающихся шагов, как она отчаянно закричала:

– Первый! – сжавшись сильнее, в ожидании удара.

– Все вон, – тихо сказал Филипп, он с интересом рассматривал девушку, свернувшуюся у ног. Влажные волосы скрывали искаженное рыданиями лицо, наверняка ей страшно. Он почти верил, что дурочка и впрямь действовала по собственной воле и не стояли за статейками конкуренты, мечтавшие отобрать у него с таким трудом построенный бизнес. Но это неважно. Филипп выставил ей счет и возьмет оплату.

Филипп дождался, когда подчиненные удалятся, а девушка перестанет рыдать:

– Если ты позволишь себе такой фокус со мной, как с Толиком, то групповухой не отделаешься.

Вита услышала, как за хрупкой стеной из волос, упавших на лицо, щелкнула пряжка ремня. Она хотела выть, кричать, звать на помощь. Но вместо этого всхлипнула. Поднялась на колени, благодаря Бога, что волосы скрыли комнату. Она отчаянно старалась не подпускать воспоминание о ночи, которая лишила ее надежды на нормальную жизнь. Если она позволит демонам, скрывавшимся в темноте подсознания выползти наружу, то все повторится: кровь, ужас, боль, унижение. Сквозь когти страха, впившиеся в мысли, Вита видела, что главе «Мульцибера» от нее нужен вовсе не секс, а покорность. Ему доставляло удовольствие видеть, как пешка, посмевшая покусится на спокойствие короля, раздавленная валяется у ног.

Вытерев слезы дрожащими пальцами, все еще стоя на коленях, Вита развязала пояс. Одолеть узел получилось с третьей попытки. Ее всю трясло, но она скинула халат с плеч. Из-за завесы волос раздался удовлетворенный смешок. Вита инстинктивно прикрыла грудь скрещенными руками. Встала, склонив голову, забралась на кровать, легла на спину и согнула ноги, но силы на этом иссякли. Губы предательски задрожали в подступивших рыданиях. Колени она сжала крепче, а не раздвинула. Вита закрыла глаза и крепко зажмурилась, не сдерживая слезы. Всю оставшуюся волю сосредоточив на том, чтобы не закричать.

От горькой иронии уголки губ грозили разойтись в безумной неуместной улыбке: она хотела секса – Вселенная ее услышала.

Кровать застонала под тяжестью второго тела. Вита почувствовала, прикосновение к голени, почти ласковое.

– Убери руки, – приказал Филипп.

Что-то внутри сломалось, когда Вита подчинилась, отвела ладони от груди и вцепилась в простыни.

– Умница.

Вита зажмурилась крепче, когда почувствовала чужие ладони на коленях. Воля и гордость стирались в пыли, растворялись в океане унижения.

– Не ломайся, – Благополучный поглаживал ее колени, стараясь раскрыть, но Вита просто не могла себя заставить сделать это. Слишком живы воспоминания о другой ночи, когда она такая же беспомощная билась в жестких руках, а ее сопротивление ломали вместе с жизнью.

– Вот так, – Вита не видела лица Благополучного, но в его голосе слышалась довольная улыбка.

Она медленно ослабила сопротивление, Филипп перехватил ее икры, одним рывком раздвинул ноги и подтянул ближе к себе. Вита почувствовала прикосновение к самому сокровенному месту тела. Семь лет назад она поклялась, что ни один мужчина не увидит ее нагой и не прикоснется к ней, но теперь чувствовала чужие пальцы в своем сжавшемся от страха лоне. Силы воли едва хватало, чтобы не закричать.

– Ты узкая, – голос Филиппа стал хриплым, – люблю узких.

Вита услышала, как он сплюнул себе на ладонь, а потом почувствовала тяжесть его тела.

– Открой глаза.

Покидать построенный воображением домик не хотелось, но в нем рухнула еще одна стена. Преграда, возведенная между сознанием и окружающим миром. Вита подчинилась, лицо Филиппа находилось слишком близко. Она чувствовала запах рома и табака в его дыхании.

В серых глазах Харона не осталось льда, в них горело пламя.

– Люблю, когда женщина смотрит на меня, когда я в нее вхожу. Лоно обожгло болью, такой сильной, что Вита вскрикнула. Но Филипп надавил сильнее, проникнув до самой матки.

Вита задохнулась от боли.

– Ты девственница, – это был не вопрос, а утверждение, но открытие не заставило его отступить. Мальчишка, способный останавливаться умер в ночь, когда родился Харон. Сострадание – чувство, которому нет места в сердце мужчины, построившего империю на крови.

Филипп усилил напор, резкими толчками вдалбливая ее тело в кровать. Вита застонала от боли, как она и думала, все фильмы и книги лгали. Возможно, мужчины и получали удовольствие от секса, но точно не женщины. О каком удовольствии речь, если твое нутро рвут на части.

Когда все было кончено, Филипп вытерся краем простыни, встал, неторопливо оделся. Вита свернулась калачиком под скомканным одеялом, слезы высохли, страх растворился в мягких волнах апатии.

– Завтра в семь жду тебя по этому адресу, нам надо о многом поговорить, – Филипп положил визитку на прикроватный столик рядом с ее телефоном, – надень короткое сексуальное платье и никакого белья. Если не придешь, я очень расстроюсь, а тебе не захочется увидеть меня расстроенным. И, надеюсь, тебе не надо говорить, чтобы ты не обращалась в полицию. Это будет нашим маленьким секретом.

Он снова улыбнулся, но губы дрогнули, впервые за много лет сердце вдруг кольнуло забытое, чуждое чувство.

Жалость?

Филипп усмехнулся. Харон и жалость – вещи несовместимые. В любом случае девчонка ему еще нужна, у него на нее большие планы и состраданию в них нет места.

Глава 3

Филипп вышел из спальни.

– Ну как, Шеф, хороша телочка? Я бы с ней пососался, – судя по голосу, мошонка Толика перестала болеть.

– Может, позже, когда надоест, – ответил Благополучный, – уходим.

Паркет застонал под тяжелыми шагами, хлопнула входная дверь. Наверное, надо встать и запереть, но Вита не могла заставить себя пошевелиться. Тем более, замки не помешали Благополучному и его людям войти в квартиру. Дом оказался не крепостью, стоило волку дунуть, как кирпичи и дерево разлетелись на куски.

Лишь когда комнату наполнили серые предрассветные сумерки, Вита нашла в себе силы подняться с кровати. Подобрала с пола халат, накинула, вышла в коридор, полный враждебных теней. На бедрах трескалась засохшая кровь, между ног саднило. Она хотела принять душ, смыть кровь, пот и сперму, но вместо ванной побрела в кухню. На столе так и стояла кружка с остывшим чаем. Глаза и щеки снова обожгли слезы, чувствовала себя Вита, как Розмари из старого фильма Полански. Этой ночью ею тоже владел дьявол.

Когда оцепенение спало, Вита заметалась по квартире. В голове билась одна мысль: «Бежать!»

Она беспорядочно закидывала вещи в чемодан, просматривала приложения в поисках билетов куда-нибудь подальше от столицы. Ближе к обеду медитировала над мобильником, раздумывая: позвонить Глебу и рассказать о том, что произошло или нет. Благополучный не угрожал найти ее и убить, но это и не нужно. Собственное воображение все сделало за него, а фотографии и газетные вырезки на стене кабинета служили красноречивым напоминанием, если не явится на назначенную встречу, то следующий роскошный торговый центр возведут на ее костях. И все это время гнала прочь мысль, что она дала себя отыметь, как последняя шалава. Стоило подумать о том, как в тело проникает член Филиппа, как живот скручивало судорогой, а виски ломило от боли.

Чтобы взять себя в руки, уходили бесконечно долгие минуты. Минуты складывались в часы, а Вита так и не решила, что делать. В какой-то момент, когда она то ли беспорядочно швыряла одежду в чемодан, то ли вынимала обратно, взгляд зацепился за простыни с кровавыми пятнами. Вита безвольно опустилась на край кровати, положила руки на живот, осознание: «некуда бежать, не у кого просить помощи», – накрыло ледяной волной. Страх вытеснил все эмоции, выстудив изнутри, паника сменилась спокойствием беспросветного отчаяния.

Когда до назначенного времени оставалось меньше трех часов, из которых час сожрала бы дорога, Вита начала собираться. Минут двадцать рассматривала кружевные трусики, она даже дома не ходила без белья, о том, чтобы выйти на улицу без неглиже боялась и подумать. И вновь что-то сломалось в ней, когда, отложив трусики, Вита принялась натягивать чулки с широкими резинками. Затем выцепила из недр шкафа обтягивающее черное платье с пайетками. Его заставила купить Тоня года три назад, тогда подруга еще не оставила попыток привить Вите любовь к клубам и барам, чтобы найти парня если и не на долгую и счастливую жизнь, то на одну ночь.

Хорошо хоть стояла прохладная погода и легкий плащ скроет от окружающих постыдный секрет. И все равно на улице и в транспорте Вита чувствовала себя голой. Ей казалось: ни для кого не тайна, что на ней нет трусиков. Прохладный воздух поглаживал кожу между ног, заставляя щеки покрываться румянцем.

Небо, перламутровое, как бабушкин сервиз, нависало над столицей. До Москвы-Сити Вита доехала на метро, с трудом выбралась из толпы туристов, снимавших на мобильные небоскребы, обнятые солнечными лучами. Она чувствовала себя неуютно на этом островке, где недвижимость стоила сотни миллионов рублей, а из простых машин проезжали только такси.

Царство гиалуроновых губ, силиконовых грудей и костюмов от Тома Форда, Вите, провинциальной серой мышке, казалось враждебным. Но сегодня дело не только в атмосфере, окружавшей высотки. Дискомфорт вызывало и чувство собственной обнаженности. Ей казалось, что все встречные знают: у нее отобрали невинность вместе с гордостью, оставив стыд и слезы.

Мельком взглянув на экран мобильного, Вита стремительным шагом пошла к небоскребам, до назначенной встречи оставалось десять минут, а надо еще найти нужное здание. Окна сверкали в лучах вечернего солнца, по верхним этажам ползла реклама. Не придумав, как обойти «Афимолл», Вита прошла торговый центр насквозь и вышла к входу в нужный небоскреб. Она спешила, сердце билось в груди, как у загнанного кролика, пальцы заледенели, как и ноги в легких не по сезону туфлях на высоких каблуках, таких же непривычных, как и платье.

В просторном холле, залитом золотистым светом, Вита растерялась. На визитке, которую ей оставил Филипп, значился адрес и название фирмы, никаких указаний, как миновать охрану рядом с турникетами, снабженными пропускными устройствами. Вита почти решилась подойти к посту, когда к ней подошел вчерашний «интеллигент» из свиты Благополучного. Заныли ушибы, оставшиеся от удара о стену. Дыхание участилось, а беспокойство постепенно перерастало в страх. Вита замерла, не зная, как себя с ним вести, в конце концов, его босс трахал ее, пока подчиненные ждали в соседней комнате.

– Привет, – улыбнулся «интеллигент».