– Не попрошу, – пролепетала Вита, крепче вцепившись в край полотенца, словно оно могло защитить ее от опасности, как защищало от взгляда Филиппа.

– Не прерывай меня больше. Так вот, не верю, что тот следак не пытался залезть к тебе в трусы, только слепой бы не разглядел под безобразными шмотками, которые на себя напяливаешь, твое тело. Ты его отвадила, провела между вами черту. Думаю: в прошлом с тобой произошло что-то очень страшное, сначала я решил, что тебя изнасиловали, но ты была девственницей, так что…

Филипп замолчал, дожидаясь ответа.

Вита вся сжалась, неужели он прикажет ей рассказать о том, что произошло. Она не сможет, никому не рассказывала, даже Тоне, а тем более Глебу. Одна мысль о том, чтобы раскрыться перед Филиппом скрутила живот болью, а по телу прошла волна дрожи. Вита сильнее вцепилась в полотенце. Если он заставит ее признаться – это будет в тысячу раз хуже изнасилования прошлой ночью или того, что он заставил ее испытать удовольствие сегодня. Она было открыла рот, собираясь умолять, чтобы он не спрашивал. Но Филипп ее опередил:

– Когда-нибудь ты мне все расскажешь, но не сейчас. Одевайся, нам пора выезжать. И, да, никакого белья, – он задумчиво допил кальвадос, – пожалуй, вообще больше никакого белья, когда я тебя вызываю. И ты будешь носить то, что я тебе прикажу. Это для связи со мной, – Благополучный кинул в сумочку последний айфон, – там мой номер. Надеюсь, тебе не надо говорить, чтобы телефон всегда носила с собой, не ответишь… —Филипп хищно ухмыльнулся, – впрочем, не буду портить сюрприз.

Он взял со стола спицу, задумчиво посмотрел на острый кончик, и убрал в сумочку.

Последний штрих.

Глава 6

Роллс-ройс остановился у престижного и бесстыдно дорогого рыбного ресторана на 1-ой Тверской – Ямской, в новой одежде Вита чувствовала себя неуютно, одергивала юбку и поправляла пальто. За двадцать четыре часа жизнь изменилась настолько, что теперь Виту подташнивало от головокружения, как на русских горках, когда кабинка делает мертвую петлю. Но на аттракционе все занимает несколько секунд, а ее мир висел вверх ногами уже сутки. Чужая одежда, обувь, сама жизнь с чужого плеча. Все столичные развлечения, которые так любила Тоня, обтекали Виту, как деревце, выросшее на крошечном острове посреди бурной реки, а теперь не покидало ощущение, что течение, наконец, добралось до корней, размыло почву и грозит унести туда, где в кипящей воде ждут острые черные камни.

Пафосные рестораны, вроде «Кафе ДанилВиНил», где десерт стоил больше, чем в регионах зарабатывали за день, Вита обходила стороной. Это жизнь, которую она не хотела и не принимала. Зачем платить за торт шесть тысяч в элитном супермаркете, если в соседнем за шестьсот купишь ничуть не хуже. В мире Филиппа понты значили больше человеческой жизни и достоинства, а ценность всего и вся измерялась в нулях после первой цифры на счете в банке.

В ресторане играла ненавязчивая музыка, интерьер располагал к приятному времяпрепровождению. Филипп сделал заказ на двоих, мнение живой куклы для секса его не интересовало. Холодное плато, рыба с непроизносимым названием, вино с послевкусием жимолости. Но такие мелочи позволяли отвлечься от мыслей о спице в новой неприлично дорогой сумке и предстоящей ночи, обещавшей новые унижения и слезы.

Слава Богу, Филипп был занят и на нее не обращал внимания, он то писал в телефоне, то здоровался со знакомыми, не представляя Виту, а они деликатно ее не замечали. Среди посетителей мелькали звезды шоу-бизнеса, политики, бизнесмены. На нее никто не обращал внимания, шлюха на одну ночь не вызывала интереса, и Вита ковырялась в тарелке, делая вид, что ужинает. Рыба напоминала треску, морепродукты не лезли в горло. Единственное, что по-настоящему понравилось – это вино. Послевкусия жимолости она не почувствовала, зато от алкоголя неприятности стали как будто дальше. Она, как Скарлетт О’Хара, пообещала себе, что подумает о них завтра.

Москва никогда не спит, но Виту от алкоголя начало клонить в сон к концу ужина. Ночь только вступала в свои права, а у самой Виты не осталось права распоряжаться собственной жизнью.

– Идем, – коротко бросил ей Филипп, расплатившись по счету и набирая сообщение на мобильном.

Стоило расставить все точки над i, как он словно забыл про нее, погрузившись в работу. Еще в кабинете, пока она натягивала откровенное черное платье из невесомого кружева и туфельки на прозрачных, казавшиеся хрустальными, шпильках, Филипп уже не обращал на нее внимания. Она стала вещью, частью интерьера, которую он возьмет, когда понадобиться и не раньше.

Пока автомобиль стоял в пробке у Кремля, Слава беззастенчиво рассматривал Виту в зеркале заднего вида. В голубых глазах читалась насмешка и любопытство. Девушка едва удерживалась от того, чтобы одернуть слишком короткое платье.

– В смысле какая-то тупая овца из администрации просто сняла с кадастрового учета мои участки, потому что депутат попросил? – Филипп не удержался от смешка. – Обожаю эту страну!

Он откинулся на спинку сиденья, продолжая разговор по мобильному, начатый в ресторане.

Вита то вслушивалась, стараясь уловить смысл; то отвлекалась, вспоминая о спице в сумочке, лежавшей у нее на коленях. Мысли бились ранеными птицами, беспорядочно сменяя друг друга.

– Мне по хрен как, просто уладь это, – Филипп отключился, продолжая усмехаться. – С-у-у-у-ка, – протянул он с чувством и рассмеялся.

Телефон пикнул. Пришло очередное сообщение, Филипп прочитал его и затухавший было смех, разгорелся с новой силой.

– Слав, – позвал Филипп, едва приступ смеха прошел, – давай в «Крапиву». Раф хочет встретиться. Эта хитрая жопа, словно мои мысли прочитала, – Филипп посмотрел на Виту, впервые с того момента, как они покинули офис «Мульцибера», – а может, одна маленькая блогерша не удержалась и поспешила написать хозяину, что ее сцапали на горячем…

Вита приоткрыла рот, но сделав над собой усилие, проглотила оправдания, готовые сорваться с губ. Все равно он ей не поверит, так к чему лишнее унижение. Филипп рассматривал ее хитро прищурившись, его глаза лучились мальчишеским задором. Ей стоило огромного труда выдержать этот взгляд и не отвести глаз.

«Крапива» – один из тех пафосных ночных клубов, куда Тоня и не мечтала попасть. В нем тусовалась элита. Охранники у входа пропускали гостей только по приглашениям.

Вита ненавидела ночные клубы, слишком громко, слишком людно. То же метро, но с музыкой, алкоголем и наркотиками. В VIP-кабинке, куда Виту и Филиппа проводила официантка, стены заменяли зеркала-шпионы, позволявшие наблюдать за танцполом, оставаясь невидимыми. Тела извивались в беззвучном танце, такие странные, когда не слышно музыки. Мягкий диван, обшитый сливовым вельветом, полукругом тянулся вдоль стены в темно-сиреневых узорах. На столике из черного стекла стояли запотевшее ведерко с бутылкой «Кристалла» и бокалы в форме женской груди. Филипп опустился на диван, Вита послушно села рядом, он положил руку ей на бедро и погладил, отчего по телу пробежала горячая волна. Вита едва сохраняла спокойствие, мужчину, ждавшего их в клубе, она узнала сразу.

Рафаэль Акчурин устроился в кресле напротив столика, спиной к зеркальной стене. Прошлым летом ему исполнилось пятьдесят пять, но выглядел он моложе. Подтянутый и жилистый. Суровый лоб пересекали морщины, а тяжелые веки нависали над голубыми льдистыми глазами. У его ног на полу сидели две девушки, Вита подозревала, что им едва исполнилось восемнадцать, их одежда не столько скрывала наготу, сколько подчеркивала. Девушки напоминали двух мелких собачек, ожидавших подачки от хозяина.

– Филипп, – приветственно кивнул Акчурин, стоило им устроиться на диване.

– Здравствуй, Раф.

Рука Филиппа скользнула под юбку Виты, задрав платье достаточно, чтобы у Акчурина, проследившего за его движением, на лбу выступила испарина.

За стеклом золотые детки платиновых папаш угашивались белой пылью, чтобы потом обдолбанными в хлам устраивать погони по Садовому Кольцу на гелендвагенах. Вита боялась пошевелиться. Год назад она готовила статью про Акчурина. Он держал бордель для извращенцев и торговал снафф-порно. Акчурин убил девушку, информатора Виты, и угрожал Глебу. А теперь спокойно потягивал шампанское. Вита боялась, что он узнает ее, но, похоже, она была слишком незначительна, чтобы он запомнил ее лицо.

– Зачем звал? – спросил Филипп.

– Тим нарывается на неприятности, образумь его или это сделаю я, – ответил Акчурин и тяжело посмотрел на Благополучного.

Вита почувствовала, как дрогнула рука Филиппа на бедре, но он не остановил движения, его пальцы продолжили скользить по ее коже от колена к паху и обратно.

– И что же он сделал? – голос Филиппа оставался спокойным, но Вита почувствовала, как напряглось его тело.

– Твой брат украл у меня самого любимого щеночка, – Акчурин опустил руку на голову одной из девушек и погладил по волосам.

– Вы с Тимом сделку заключили, он тебе склады на Ярославке, ты ему девчонку. Как по мне, обмен так себе. Но молодежь… действуют сердцем, а не мозгами. И насколько я знаю, свою часть сделки Тим выполнил, склады тебе отписал.

– Разве можно любовь обменять на сарай? – осклабился Акчурин и потрепал девушку за ушком.

– Ты же обменял.

– Не придуривайся, Филипп. Мы оба знаем, что ценность тех складов в лаборатории, которую татуированный рэпер оборудовал. Лаборатории, которая дизайнерский мэт в промышленных масштабах производила. Какого же мое удивление было, когда вместо лаборатории там пустые помещения оказались.

Филипп усмехнулся:

– Этот рэпер на меня работает и лаборатория принадлежит мне. Ты же с Тимом о складах договаривался… вот их и получил. Если у тебя все, то я пойду.

Благополучный сделал паузу.

– Нарываешься, Харон, сам знаешь, что так дела не делаются. Смотри, как бы суденышка своего ни лишился.

Вита боялась пошевелиться. Вселенная ее определенно слышала, но просьбы исполняла вовсе не так, как хотелось. Вот они доказательства, которые так нужны были ей для блога. И что с ними теперь делать?

– Раф, ты с щеночками своими так заигрался, что себя молодым и борзым псом почувствовал? Угрожать мне вздумал? А если я тебя завалить решу и блядушник твой прикрыть, думаешь, мне кто-нибудь помешает?

– В мой блядушник уважаемые люди ходят, те люди, которые сами любого прикроют.

– Любая проблема найдет решение.

Раф хихикнул, прищурился, отчего веки опустились так низко, что почти скрыли глаза:

– Да неужели Харон опустится до того, что девок письками торговать заставит?

Вита задержала дыхание, в воздухе повисла угроза.

– Осторожней, Раф, по тонкому льду сейчас идешь, как бы не треснул.

Акчурин поднял руки в знак примирения:

– Ладно, погорячились и хватит. Передай мне лабораторию и химика, и пусть твой брат с моими объедками забавляется, если нет, то я хочу обратно забрать моего щеночка, а склады завтра же верну Тиму.

В кабинке повисла тяжелая тишина.

– Хрен с тобой, – Филипп достал мобильник, набрал номер.

– Толик, завтра лабораторию надо вернуть на Ярославку, – Филипп выслушал ответ, – да, завтра, ты не ослышался и Лешего предупреди, что он теперь на Рафаэля Акчурина работает.

Филипп дал отбой:

– Это все? – спросил Благополучный у Акчурина.

– Да, мне всегда нравилось вести с тобой дела, Харон. Знаю, ты меня презираешь за мои предпочтения, ой, не хмурься, но мужик ты правильный.

Филипп собрался встать и уйти, но Акчурин добавил:

– А правильным людям и помочь можно, тот депутат, что тебе палки в колеса со стройкой на Саввинке вставляет, с моими щеночкам любит играть и так уж случилось: в комнате, где он это делает, камера стоит.

Филипп откинулся на спинку дивана.

– Может, с этого и надо было начать разговор? – спросил Благополучный.