Разыскав палату, где лежала девушка, он долго не решался войти к ней, но проходящая мимо медсестра подтолкнула его в спину и со смехом сказала:

– Иди уже. Будь смелее. Думаешь, нам, девушкам, нравятся такие нерешительные парни, как ты?

Он шагнул в палату и сразу же встретился глазами с глазами Элизабет Луны. Та хотя и была еще с забинтованной ногой, но выглядела уже не такой изможденной и измученной, как тогда, когда Наум и его друзья вытаскивали ее из овражка.

– Ох, – от неожиданности охнула девушка и всплеснула руками.

Больше она ничего не могла сказать, а только смотрела на Наума блестящими черными глазами и улыбалась.

– Да, вот… – Наум протянул ей руку. – Отпустили повидаться с вами… с тобой, – поправился он. – Все тебе передают привет и желают скорого возвращения в строй, – отчеканил он и замолчал, растерянно оглядываясь.

В палате лежали еще две женщины, и обе они с улыбками и завистью смотрели на Наума и девушку.

– Давай выйдем, – предложила Элизабет Луна.

Наум помог ей подняться, и она, опираясь одной рукой на его руку, а другой на костыль, пошла с ним по коридору к выходу.

– Спасибо тебе, – сказала девушка, когда они вышли на улицу и остановились у высокого дерева, росшего рядом с больницей.

Потом она обняла его за шею и поцеловала в щеку. Наум захотел поцеловать ее по-настоящему – в губы, притянул к себе и, забыв, что она стоит на одной ноге, чуть было ее не уронил.

– Ой! – рассмеялась девушка, едва удержав равновесие и смутив своим смехом Наума еще больше. – Ты не такой, как все парни…

– Что, глупый? – отвернулся Наум.

– Нет, не глупый. Добрый. Очень добрый. Расскажи мне, как проходила операция после того, как меня ранили, – попросила она. – Все живы?

Наум рассказал все, что знал. Потом они долго сидели на скамейке и молча, глядя друг другу в глаза, держались за руки. Уходил Наум нехотя и даже опоздал на последний автобус до Беренго. Хорошо, что, выйдя на дорогу, поймал попутную машину, и в ней оказалось местечко для него. Пока грузовик пылил до поворота на базу, где Наум должен был выйти, он все время думал о своих чувствах к Элизабет Луне.

На базе его ждали новые неожиданности…

Глава 7

– Доктор, – бросился к нему навстречу Гуго, едва Наум вошел в казарму, – ступай скорее к Михаилу. Он приходил и сказал, что, как только ты появишься, тебе сразу нужно явиться к нему. Это срочно.

– Ты не знаешь, что случилось? Я вроде бы не опоздал и вернулся вовремя, – с тревогой в голосе сказал Наум и посмотрел на своем сотовом телефоне, который час. Было ровно одиннадцать вечера.

– Нет, – пожал плечами Гуго. – Я ничего такого не знаю.

Наум, взволнованный таким неожиданным вызовом, направился к казарме, в которой расположились инструкторы. Внутрь его не впустил дежурный, но на его просьбу вызвать Михаила он откликнулся, велев подождать снаружи. Минута показалась Науму вечностью. Но наконец вышел Михаил.

– А, явился? – спросил он. – Как съездил? Все в порядке? Как чувствует себя твоя барышня?

– Что случилось? – не отвечая на все эти вопросы, спросил его Наум.

– Ничего страшного, – улыбнулся тот, уловив настороженные нотки в голосе Наума. – Тебя хотят видеть в штабе.

Пока они шли, Наума все время мучил вопрос, зачем он понадобился русскому начальству. Или – его хочет видеть кто-то из армейских начальников? Но для чего?

Ответы на все вопросы он получил, когда его ввели в большой зал для оперативных совещаний.

– Здравствуй, Наум, – дружелюбно поздоровался с ним полковник Сорокин и, предложив сесть, спросил: – Скажи, ты хорошо знаешь Байо Джаджа Синга?

– Нет. А кто это? – удивился Наум. Он ожидал совсем не такого вопроса от русского полковника.

– Хм, – тот вопросительно посмотрел на Михаила, стоявшего рядом с Наумом.

Наум тоже посмотрел на Михаила.

– Наум, это тот человек, которого ты вынес раненым вместе с капралом Нгамой, – пояснил тот. – Пленный утверждает, что знает тебя. Он даже назвал твой позывной, когда просил позвать тебя к нему. Откуда он его знает?

– А, так его зовут Байо Джаджа! Я не знал, как его зовут, и даже видел его в первый раз, когда столкнулся с ним в тот день. Но зато, когда услышал его голос во второй раз, узнал его, – пояснил Наум.

– Что-то я не очень понял тебя. – Полковник сел рядом с Наумом и махнул рукой Михаилу, разрешая сесть и ему. – Объясни подробней.

Наум поначалу смутился, но потом все-таки рассказал историю, произошедшую с ним в Бангао.

– Когда он привез к нам в медицинский центр мальчика, он назвал мне совсем другое имя. Сказал, что его зовут Илер Мбомбо и он приехал из Зухугу. А насчет позывного… Ну, что он его знал. Так он и не знал его. А доктором называл меня потому, что видел меня в деревне, в медицинском центре.

– Да, я уже это понял, – кивнул полковник Сорокин.

– Я искал его в деревне Зухугу, – продолжил рассказывать Наум. – Но там жила только его сестра. Я не спрашивал у нее настоящего имени ее брата, но потом понял, что он назвался мне именем ее мужа.

– Ага, вот оно как, – кивнул Сорокин. – А сестра была в курсе, что ее братец воюет на стороне повстанцев?

– Да, она знала об этом. Но ее потом убили, после моего прихода к ней. Бандиты пришли к ним в село и хотели отнять у нее продукты, а она им ничего не отдавала. Ей надо было кормить своих детей. Все, что привез ей брат после ограбления склада в Бангао, она спрятала. Поэтому они и убили ее. За то, что не хотела отдавать еду.

– А это ты откуда знаешь? – поинтересовался полковник.

– Мы заезжали в ту деревню, когда искали следы бандитов, – ответил за Наума Михаил и взглянул на Наума. – Ты ведь именно там узнал, что ее убили?

– Да, там, – подтвердил Наум и добавил: – Я рассказал Байо Джадже о смерти его сестры Эсти. Сказал, когда пытался уговорить его не причинять вреда капралу Нгаме.

Михаил и полковник переглянулись, и Сорокин опять попросил Наума рассказать подробнее о тех событиях. Наум рассказал, как Синга взял в заложницы Элизабет Луну.

– Получается, что ты спас жизнь капралу дважды, – похлопал Наума по плечу полковник. – Молодец. Я обязательно расскажу об этом вашему начальству. Но вот для чего мы тебя позвали, Доктор… – Полковник на этот раз назвал Наума по позывному, и лицо его стало серьезным и сосредоточенным. – Этот Байо Джаджа оказался не простым рядовым бандитом. Он – руководитель одной из бандитствующих группировок. Небольшой по своей численности, но все же. Поначалу, когда ты вместе со своими сослуживцами вынес его и капрала к дороге и мы отвезли его в больницу, он пошел на поправку. Разведка, узнав от других пленных о том, кто такой Синга, пыталась его расспросить, где могут прятаться главари других группировок и повстанческих формирований, но он так ничего им и не сказал.

Полковник нахмурился и долгим пристальным взглядом поглядел на Наума. Тот молчал, не понимая, к чему клонит Сорокин, и ждал, когда ему объяснят, что именно от него хотят.

– Вчера Байо Джадже неожиданно стало хуже. Поднялась высокая температура. Он стал бредить. Врачи констатировали заражение крови. Ночью ему сделали переливание, но это не помогло. Процесс зашел слишком далеко. Синга, скорее всего, умрет, не сегодня, так завтра. Он иногда приходит в себя и осознает свое безвыходное положение. Он сказал лечащему врачу, а тот передал разведчикам его просьбу, что хочет видеть тебя и что только тебе он расскажет какую-то секретную информацию, которая касается какой-то будущей большой военной операции, задуманной боевиками.

– Какую информацию? – не понял Наум и отчего-то посмотрел на Михаила. – Почему именно мне? Почему он не может сказать это вашей… нашей разведке?

– Мы этого не знаем, – ответил полковник. – Мы не знаем даже, действительно ли у него есть важная информация для нас. Но мы не можем пренебречь его словами. Поэтому тебе нужно будет с ним увидеться как можно скорее. Сейчас Михаил отвезет тебя к нему в больницу, и ты поговоришь с ним. Постарайся узнать от него все подробности.

Полковник Сорокин встал, давая понять, что ему пока что больше нечего сказать Науму.

* * *

– А, это ты, доктор. – Байо Джаджа с трудом открыл глаза. Все его лицо и руки, лежащие поверх простыни, были опухшими из-за съедавшего изнутри его тело заражения крови. – Я знал, что они найдут и привезут тебя ко мне. – Он попытался улыбнуться, но его губы скривились от боли. – Они вкололи мне какое-то обезболивающее, но оно почти не действует. Я гнию, доктор. Заживо гнию…

Наум молчал и с состраданием смотрел на умирающего. Тот заметил его взгляд и сказал:

– Я уже говорил, что тебе нужно служить в церкви и проповедовать людям о Христе?

– Говорил, – ответил Наум.

– Я был прав. Полицейский из тебя никудышный, наверно, такой же и солдат… Хотя стреляешь ты метко – печень мне прострелил, – глухо рассмеялся он, и струйка крови вытекла у него изо рта.

Наум взял лежащий на тумбочке марлевый тампон и, макнув его в миску с водой, вытер Байо Джадже губы.

– Зачем ты хотел меня видеть? – спросил он у Синга.

– Моя сестра умерла… Она единственная, кто у меня еще оставался. Еще, конечно, племянники… Наши родители умерли два года назад, но я сестре об этом не рассказывал, – не отвечая на вопрос Наума, заговорил Байо Джаджа. – Я много думал над твоими словами, доктор. Над теми, которые ты мне сказал тогда в овраге, о сиротах. Припоминаешь? Я как-то раньше не задумывался над такими вещами. Ты прав, нельзя забирать хлеб у одних сирот, чтобы отдавать их другим. Это несправедливый, кровавый хлеб. Но я хотел как лучше. Я хотел накормить голодных.

– И поэтому забирал еду у других бедняков, – с горечью заметил Наум.

– Не тебе меня судить, доктор. – Байо Джаджа говорил, тихо и тяжело дыша. – Меня судить будут на небе те, кто главнее тебя.

Наум не останавливал его, не уговаривал помолчать, чтобы набраться сил. Он понимал, что Сингу нужно было выговориться перед смертью, исповедаться, что ли. И он отчего-то выбрал для своей исповеди его – Наума. Хотя тут лучше подошел бы католический или протестантский священник. Наум не знал, какой веры был Байо Джаджа. Но все же он был христианин и имел право на исповедь.

– У меня к тебе просьба, доктор… Вернее, не просьба, а условие. Ты сейчас должен поклясться мне именем Спасителя нашего, что не оставишь моих племянников в приюте и при первой же возможности заберешь их и воспитаешь, как своих детей…

– Но я не могу… – начал было возражать Наум, но Байо Джаджа прервал его:

– Молчи. Я понимаю, что ты сейчас солдат и у тебя нет своей семьи. Ведь нет? – уточнил он и вопросительно посмотрел на Наума.

– Нет, – коротко ответил тот.

– Твои родители живы? Ах, ну да. Твой отец – начальник полиции. Вот и хорошо. У него наверняка есть возможность позаботиться о четырех сиротах. Его семья точно не голодает и получает от государства неплохой куш за преданную службу…

Больной снова закашлялся, и опять Наум вытер ему рот влажной марлей.

Байо Джаджа замолчал. Он впал в забытье, у него снова начался бред. Пришла медицинская сестра и сделала ему укол.

– Он будет спать, – сказала она и ушла, не предложив Науму тоже выйти из палаты.

Наум остался в палате. Он думал о своем: об отце, об Элизабет Луне и не заметил, как задремал.

– Эй, доктор, – разбудил его тихий голос Байо Джаджи. – Ты что, уснул?

– Да, – ответил Наум и добавил: – Ты тоже спал. Вот и я решил вздремнуть.

– Скоро я усну навсегда, – заметил умирающий. – Так что ты надумал? Заберешь моих племянников к себе? Я ведь это не просто так спрашиваю. За твое обещание я расскажу тебе, что задумали лидеры формирований «За мир», «Селеков» и «антибалаков»…

– Постой, разве «Селеки» не воюют против «антибалаков»? – прервал Байо Джаджу Наум.