Только он может говорить о моей матери, которая ему очень и очень неприятна, и заваливать меня комплиментами. Захотелось его обнять. Очень-очень, вот прямо сейчас. И снова Медведь читал мысли:

– Я подъезжаю к театру. Зайти к тебе?

– Тебя не пустят, – улыбаюсь своему заплаканному отражению в зеркале.

– Пусть только попробуют. Десять минут, маленькая, и я у тебя.

***

Действительно, пустили. Не знаю, как удалось Русскому Гризли обаять нашу богему, но в театре его знала уже каждая собака. Думаю, не обошлось без Нюты, на которую Медведев произвел неизгладимое впечатление еще в букетно-цветочные времена.

Через десять минут я уже сидела на коленях, прижимаясь щекой к широкой груди. Он нашептывал мне на ухо успокаивающие слова. Они действовали, как волшебное заклинание, заставляя натянутую внутри пружину расслабиться. Боль и обида на маму отошли даже не на второй план, а как минимум, на двадцать пятый. Он прав, надо просто дать ей время.

– Есть планы на Новый год, уважаемая балерина?

– Ты, – потянулась к губам и оставила на них легкий поцелуй.

– Какое совпадение, у меня такие же. Будь готова ко второму свиданию, моя маленькая, – ответил тем же и помог мне слезть с колен.

– Сюрприз?

– Тебе понравится, гарантирую. Даже из дома выходить не придется.

– Тогда мне нужно приготовить ответный.

Идея была настолько безумной, что сразу захотелось её воплотить.

Когда Медведев вышел, я обхватила щеки ладонями. О чем я думаю? Боже мой, Ася, совместная жизнь на одной территории с мужчиной слишком большое искушение для твоего темперамента.

Из хороших новостей, кажется, я начинаю понимать, чего именно хочу. План простой: Роман Медведев, Большой театр и много любви. Хочу всего и сразу. Надеюсь, жизнь не решит выдать мне губозакатывающую машинку.

***

Медведь

Несколько минут назад она выглядела потерянной и расстроенной, сейчас же он оставил её в радостном предвкушении. В том, как быстро менялась Ася, как остро на все реагировала, Медведь находил особую привлекательность. Девушка часто напоминала ему оголенный провод, стоит замкнуть контакт, как искры сыпятся во все стороны. Это временами сводит с ума. Но от своих слов мужчина не отказался.

До тех, пор пока Ася не будет готова к большему, все будет идти так, как идет. На первом свидании их буквально накрыло волной, но Веник, будь неладна эта хрюкающая задница, все испортил. Больше такого безумного огня в глазах девушки он не видел. Она словно опять испугалась и спряталась в раковину. Ничего, у них еще есть время.

Улыбаясь сам себе, мужчина нашел дверь в холл театра и вышел. За эти дни он успел неплохо изучить местные катакомбы. Вот только ему и в страшном сне не могло присниться, что выйдя из служебной двери он столкнется нос к носу с…

– Ромашка?

– Мама?

Они смотрели друг на друга во все глаза.

– Ты что здесь делаешь? Опять мерзла в электричке? – нахмурился Медведев.

– Меня Валерка подвез прямо до театра. Говорят, у Асии Гирлан сегодня последнее выступление в нашем театре. Я не могу его пропустить, очень талантливая девочка, – зашебетала мама. Стала похожа на салонную даму девятнадцатого века, не хватало только веера. – В Большой театр не наездишься. А что ты делал за кулисами?

– Эээ.

Врать или нет? Маме о том, что происходит между ним и Асей, он так ничего и не сказал. Она бы точно примчалась в гости и смутила девушку. Их отношения все еще казались ему хрупкими, почти хрустальными. Одно неловкое движение и все разобьется на мелкие осколки. А мама временами была просто всепробивающим молотком.

– И кто она? – проницательно прищурилась Олимпия Васильевна.

Раскалывать своего сына она умела мастерски. Роман никогда не мог от нее ничего скрыть.

– Увидишь, – загадочно улыбнулся в ответ Роман. – Я тебе на сцене покажу. Куда у тебя билеты? Предлагаю сменить место.

На утреннем спектакле в особой ложе никого не было, не их это время. Билеты стоят недорого, да и кто утром тридцатого декабря пойдет на балет? Зато, вопреки всему, партер кишел народом. Родители привели подросших детей, бабушки-завсегдатаи, несколько темнокожих туристов каким-то чудом тоже забрели в театр.

Медведь без труда договорился с билетером о проходке для мамы в ложу. Тот пропустил их, загадочно улыбаясь. В последнее время все в театре, глядя на него, вели себя одинаково: прятали улыбки, хмыкали и смоторели очень-очень пристально. И он прекрасно понимал причину – слухи о романе с балериной, которые мужчина подпитывал регулярными визитами.

– Роман Михайлович, здравствуйте, – приветливо улыбнулась женщина, раздающая программки. – Как всегда на посту?

– А как же. Знакомьтесь, моя мама, Олимпия Васильевна. Очень любит ваш театр, часто приезжает, – кивнул он, врубая режим хорошего сына.

– О, вы на нашу Асеньку пришли посмотреть? – Роману достался красноречивый взгляд. – Очень хорошая девочка, такая талантливая. Не зря её в Большой театр забирают! Жалко, сегодня последний спектакль.

Медведь поморщился. Ой, сейчас вся конспирация к чертям полетит. Он вообще-то сам хотел сказать, один на один и уже в ложе, а тут попал на крючок. К счастью, его спас второй звонок.

– Мы пойдем усаживаться. С наступающим новым годом, – подхватил маму под локоток и утащил подальше от опасной болтушки, которая то и дело бросала Романа взгляды из серии, «ну я же все правильно делаю».

***

Спектакль начался вовремя. Первый акт пролетел для него, как одна минута. Он наблюдал только за Асей. На поддержках ревниво поскрипывал зубами, вспоминая этого несуразного Никиту, который пытался прикоснуться к его сокровищу не по работе. Не дышал, когда она прыгала слишком высоко. Маленькая и парящая Ася, казалось, умеет летать и Медведь боялся, что однажды крылья могут подвести и она упадет. Очень боялся, но молчал.

Антракт. В зале зажегся свет, гости театра медленно потянулись к буфету и гулять по коридорам.

– И что ты будешь делать с Большим театром, Ромашка? – тихо спросила мама, тронув его за плечо.

Конечно, она все поняла. Сложно было не заметить взгляд, которым Медведь смотрел на сцену.

– А что я могу сделать с Большим театром? – обернулся и грустно посмотрел. – Не хочу ставить её перед выбором или я, или театр. Это глупо.

– У меня очень мудрый сын, – сжала его плечо женщина. – А поехать с ней? Москва – это не так далеко. Ты сможешь приезжать к нам в гости.

– Уже был там. Есть интересные предложения по расширению сети и один знакомый хочет открыть там фитнес-клуб. Приглашаем меня в долю. Еще и предлагает стать лицом, типа реклама и все дела.

– Фу, Ромашка, что это за обороты? Типа, – фыркнула мама, улыбаясь. – И в чем проблема?

– Я не знаю, чего хочет она. У Аси была очень сложная жизнь и сейчас она как будто ходить заново учится. Важно, чтобы она сама приняла решение остаться со мной. Тогда я выдам ей на руки все карты.

– Ох, какой ты стал смирный, – веселилась Олимпия Васильевна. – А как же на плечо и в берлогу?

– Она уже у меня живет. Пункт выполнен.

Это была победа. Женщина от удивления аж рот приоткрыла, но вовремя захлопнула. сообразив, что это очень и очень неприлично.

***

Асия

– Здравствуйте, Асия. Вы сегодня прекрасно танцевали. Очень красиво.

На выходе из театра меня поймала высокая стройная женщина в длинном пальто с меховым воротником. Явно не новое, но видно, что хранят очень бережно. Она посмотрела на меня с такой улыбкой, как будто всю жизнь знала.

– Спасибо, а вы?

– Олимпия Васильевна Медведева, – протянула мне руку в плотной кожаной перчатке.

Сложить два и два я смогла, поэтому ответила чуть ли не заикаясь:

– О-очень приятно, – легко пожала протянутую руку. – Я ведь не ошибаюсь, вы мама Романа?

– Да, все верно, – в карих глазах, таких же как у сына, плясали искорки.

Меня как будто сканировали с ног до головы, но не на предмет изъянов, а знакомясь. Она не прикидывала, хороша ли я для его сына, а спрашивала: «Любишь ли ты его, девочка? Не обидишь?». Обидеть Медведя – это надо постараться.

– Не подумайте ничего плохого, Асенька. Можно я буду вас так называть? – пропела женщина и, получив от меня утвердительный кивок, продолжила. – Я не буду играть в злую свекровь, просто переживаю за ребенка, как и любая мать.

«Не любая,»– кольнуло у меня в груди.

– Боитесь, что я могу ему навредить? – внутри все сжалось. О чем она говорит?

– Нет, что вы, Асенька! – чуть не вскрикнула она. – Нет-нет. Просто Ромашка сильно изменился, думаю, он очень серьезно в вас влюблен. А вот вы? Простите, я должна была спросить. Вам же скоро в Москву уезжать.

– Вы ему ничего не скажете? – чуть наклонилась к ней и тихим шепотом продолжила. – Я хочу, чтобы он поехал со мной. Очень хочу, но не знаю, согласится ли Роман. У него здесь бизнес, все отлажено. И вы тоже здесь.

– Я не против. Если вы там будете счастливы, езжайте оба. А я буду в гости приезжать и вы тоже. Здесь же всего три часа езды, – расчувствовалась женщина и обняла меня. Быстро, порывисто и так по-матерински нежно. – Я очень за вас рада, Асенька! Только Ромашке не говорите, что я приходила.

Едва не хихикнула. Ромашка, это обращение можно выдержать без улыбки, только если не знать, что Ромашка – это огромный сурового вида мужик.

– Олимпия Васильевна…

– Можете просто тетя Оля. Олимпия – слишком претенциозно.

– Тогда и вы ко мне на ты. Поехали к нам домой? Выпьем чая и все согреемся. Вы, наверное, замерзли, пока меня ждали. Думаю, Роман не будет против. Но если что, я вас оправдаю за одну минуту, обещаю.

– Ну раз к вам домой, тогда поеду, – кивнула женщина. – Мне все равно дожидаться нашего соседа Валерку еще два часа, пока он с делами закончит. Я села ему на хвост сегодня, чтобы твой спектакль последний раз посмотреть. Я, знаешь ли, обожаю театр.

– Мы в Москве с вами обязательно сходим куда-нибудь вместе и на свое выступление я вас приглашу. Так что ничего не в последний раз.

Мама Медведя оказалась очень мягкой и тактичной женщиной, с которой мы как-то мгновенно нашли общий язык. Несколько часов сидели в гостиной, пили чай с медовиком и говорили о театре. Давно у меня не было такого приятного собеседника. Все знакомые говорят о театре, как о рутинной работе. Олимпия Васильевна же с горящими глазами говорила о спектаклях, как о чем-то особенном. Она любила театр и это чувствовалось в каждом движении и слове.

Вот для кого я работала столько лет. Для таких вот людей, как она. Для тех, кому мой танец дарит счастье и удовольствие. Не для мамы и её мечты, не для себя, а для вот этой женщины напротив, которая сейчас чешет за ухом прибалдевшего Веника и взахлеб рассказывает о том, как однажды ездила в Петербург и чудом попала в Мариинку на «Ромео и Джульетту».

Загадочный Валерка задерживался на работе, поэтому мы засиделись до самого вечера. Не услышали, как повернулся в замке ключ.

– И что здесь происходит? – пробасил Медведев, грозно глядя на маму.

Олимпия Васильевна хотела что-то сказать, но я успела раньше.

– А мы тут чай с медовиком пьем, ты будешь? Еще целых два кусочка есть.

Не знаю, что на него повлияло: моя наивная улыбка и хлопанье ресничками или пирог – но Медведь оттаял мгновенно. Веник, что странно, даже не шелохнулся, наслаждаясь почесываниями. Видимо, кто-то у нас в доме тоже влюбился и на этот раз не в плюшевого деда Мороза.

– Ну раз чай пьете, то и мне давай, – наконец, кивнул Медведь.

– Ромашка, Валера задерживается. Вот Асенька меня пригласила чай попить, – ляпнула Олимпия Васильевна, сдав нас с потрохами.

– Да я против, что ли? Чего вы испугались? – рассмеялся Роман и потопал вместе с сумкой на второй этаж. – Веник, а ты предатель. Даже не встретил!

Пес поднял голову, перевел взгляд огромных глаз навыкате с женщины на Медведя и обратно. Хрюкнул и улегся мордой на колени тете Оле. Мол, идите вы, товарищ, лесом.