Я подхватила один из вражеских дронов энергокопьем и, развернув двигатель в его направлении, потащила его за собой на каменную глыбу. Сэди бросилась вперед, увлекая за собой два других корабля, а я помчалась среди обломков. Затем развернулась и в последний момент отключила энергокопье, нырнув вниз, под обломки, а корабль креллов врезался в глыбу надо мной.

Я просчиталась. Мои гравикомы исчерпали себя, и по мне ударила перегрузка, заставившая кровь прилить к голове. На мгновение у меня все покраснело перед глазами, но я снизила скорость и сумела не потерять сознания, хотя музыка искажалась в моих ушах, а огоньки на пульте управления расплывались.

Я начала приходить в себя; голова у меня все еще кружилась, я обнаружила, что Сэди летит ко мне, уже без двух вражеских кораблей на хвосте. Не знаю, оторвалась ли она от них или уничтожила, пока я отвлеклась, но в любом случае я была рада. Я подняла палец, чтобы вызвать Сэди и сказать ей об этом, но потом вспомнила: молчание. Мы летели в молчании.

И я так и не поняла почему. Мы с Сэди развернулись, когда музыка достигла крещендо, и мы снова взлетели к главному полю боя.

Мои датчики приближения подали звуковой сигнал поверх музыки, предупреждая о кораблях, летящих прямо ко мне на высокой скорости. Я не осмелилась сделать музыку громче, хотя и хотелось, и приняла схему полета, двигаясь в такт звукам горна. Первый вражеский корабль повторил мой маневр, как будто хотел врезаться прямо в меня. Я ушла в пике, Сэди последовала за мной. Затем я метнулась вправо, когда один из наших истребителей прошел прямо у меня перед носом.

«Кошмар-7». Корабль Ящерки. Четыре истребителя Верховенства неслись за ней по пятам, и лишь один из них отвлекся, чтобы обрушить на меня огонь деструкторов.

Скад. Где напарник Ящерки? Она пролетела так близко, чтобы привлечь мое внимание, потому что не могла позвать на помощь по рации. Я развернула ускорители, поворачиваясь в сторону Ящерки. Сэди позади меня дала залп по одинокому кораблю рядом с нами; казалось, будто выстрелы следуют такту малого барабана. Сэди исполнила петлю Альстрома, чтобы развернуться и последовать за мной. Тот корабль мог погнаться за ней, но я решила, что она уж как-нибудь справится с одним противником.

Ящерка с четырьмя преследователями на хвосте попала в гораздо бо́льшую беду, и ей требовалась помощь. Мы были лучше обучены, но у сил Верховенства всегда были более мощные деструкторы и более прочные щиты. Я ускорилась до Маг-4, чтобы догнать противников. Впереди меня Ящерка крутанулась в «двойных ножницах», пытаясь стряхнуть хвосты, но они прилипли к ней. Вся эта группа состояла из пилотируемых кораблей, и они работали вместе лучше, чем крелльские дроны, с которыми мы обычно сражались. Когда Ящерка вышла из «ножниц», один из креллов поразил ее выстрелом из деструктора.

Мы должны были помочь ей. У нее еще был щит, но он слабел. Ящерка знала, что делает, – она летела в сторону артиллерийской платформы, где можно было подманить противников достаточно близко, чтобы платформа открыла огонь. Но мы были слишком далеко от нее. Ящерка не успела бы.

Содрогаясь всем телом в такт музыке, я открыла огонь по ближайшему креллу, заставив его уклониться и оторваться от преследования Ящерки. Сэди нагнала меня, а потом, ускорившись, вырвалась вперед.

Она становилась мишенью, давая мне возможность разобраться с другими кораблями, пока она и Ящерка принимали на себя огонь деструкторов. Это был рискованный шаг: хотя щит Сэди все еще был полностью заряжен, деструкторы креллов могли быстро его уничтожить. Если бы у меня была рация, я бы крикнула ей, чтобы вернулась обратно и перестала вести себя так безрассудно. Йорген никогда бы не одобрил такого маневра.

Но я не могла. Я ничего не могла ей сказать. Вместо этого я последовала за ней, бросившись вперед, чтобы вступить в бой с одним из крелльских истребителей.

Мы уже приближались к артиллерийским платформам, когда один из истребителей креллов клюнул на наживку и погнался за Сэди. Она выполнила идеальный сдвоенный маневр уклонения, уйдя от огня деструктора.

Я бросила энергокопье, но промахнулась, и два других корабля направились к Ящерке, одновременно ударив по ней из деструкторов. Ящерка уклонилась от многих разрывов – но не от всех. В мгновение ока ее щит отключился.

Я потянулась к кнопке связи, затем отдернула руку. Мы были одни. Я врубила форсаж и промчалась перед Ящеркой, пытаясь отвлечь истребители креллов. Если бы они последовали за мной, я могла бы уклониться от них, пока Ящерка сбежит и перезарядит свой щит.

Но уловка не сработала. Креллы сосредоточились на Ящерке, и удар деструктора поразил ее ускорители, заставив корабль развернуться в сторону планеты. Я беспомощно наблюдала, как корабль Ящерки приблизился к орудийным платформам и превратился в огненную вспышку. Звук цимбал, казалось, усилил взрыв.

– Нет, – прошептала я. – Нет!

Корабль Сэди приблизился к моему. Ящерка исчезла, просто исчезла. Она никогда больше не скажет мне, что мои ботинки глупо смотрятся с комбинезоном, и никогда не вызовет Неда на конкурс по строительству башни из полосок водорослей. Ничто не могло этого изменить.

Я даже не могла связаться с Нос и сообщить ей об этом. Мы не сможем вернуть значок Ящерки – корабль, разрушенный таким образом в вакууме, даже не годится для спасения. Ей достанется лишь символическая церемония, а не настоящие похороны пилота.

Я сосредоточилась на музыке, хотя песня уже приближалась к концу, музыка нарастала, барабаны били в нестандартной синкопе. Корабли, уничтожившие Ящерку, теперь разворачивались, хотя Сэди, кажется, стряхнула преследователя с хвоста. Мы принялись петлять взад-вперед, пока противники не махнули на нас рукой и не отправились искать более легкие цели.

Песня закончилась, и мои уши заполнила тишина.

Ящерка исчезла. Я больше никогда не услышу ее голоса. Я потянулась к рации, чтобы найти новую мелодию. Я выбрала запоминающуюся пьесу, исполненную на инструменте, который мой отец называл «фортепиано». Он показал мне его изображение, сохранившееся в записях, но я не могла себе представить, как большая скамейка с клавишами воспроизводит ноты, подобные тем, что в композиции – проворные и ритмичные, – и все это работает вместе, как хорошо настроенный механизм.

Эта музыка была более уравновешенной, чем то, что играл биг-бенд, но я внезапно утратила желание бодриться. Я двинулась к Сэди, уводя ее с поля боя. Мне нужно было несколько мгновений, чтобы очистить голову. Если не сосредоточимся, мы обе погибнем. Я могу горевать позже – сейчас мне нужно было сосредоточиться. Я должна была сохранить Сэди жизнь. Мне пришлось…

Внезапно чернота космоса, казалось, изменилась – словно слои самого пространства разрывались; вся битва передо мной пошла рябью, один слой отделялся от другого, идя волнами и изгибами. Я встряхнула головой, на мгновение испугавшись, что перегрузка могла иметь отсроченные психические эффекты. Что бы я сделала, если бы у меня здесь возникла чрезвычайная ситуация? Я не могла обратиться за помощью по радио. Не могла попросить разрешения отступить.

И поэтому, даже несмотря на то, что Сэди летела за мною вслед, я все еще ощущала себя одинокой, когда огромная тень заполнила черноту космоса, окутав его, как саван. Вдалеке, за кружащимися кораблями, появилась некая масса – возможно, еще один корабль, но я никогда не видела ничего похожего. Ядро с торчащими из него остриями, похожее на навершие булавы, огромное – возможно, такое же большое, как Россыпь, но достаточно далекое, чтобы размер можно было определить. Эту массу тут же затмили пылевые облака, которых не существовало – не могло существовать – и которые колебались, когда складки реальности, казалось, разделялись и менялись на поле битвы, растекаясь рябью в безбрежность космоса. Фортепианная музыка то делалась громче, то стихала, создавая жутковатое звуковое сопровождение.

Скад, да что это такое?!

Мой дрожащий палец завис над кнопкой связи. Взрыв корабля Ящерки снова и снова проигрывался в моей голове, даже когда я пыталась его изгнать. Я сошла с ума? Может, это какая-то реакция на травму? Мне нужно было с кем-то поговорить. Я должна была сообщить о том, что я видела, хотя, наблюдая за реакцией других кораблей на поле боя, я все больше убеждалась, что это не галлюцинации.

Я была не единственной, кто колебался. Корабли, вовлеченные в маневры, сбились с курса и разбежались. Поле боя расширилось, поскольку многие корабли бросились врассыпную от места основной схватки – вероятно, чтобы их не сбили, пока они осознают увиденное.

Или пытаются осознать. Я не знала, как можно с этим смириться. Это не могло быть реальностью – цвет и форма были слишком безумными, слишком невозможными.

Должно быть, это была голограмма или иллюзия, подобная той, которая обманула отца Спенсы, убедив его напасть на своих. За исключением того, что такая тактика должна была воздействовать только на цитоников, людей с дефектами – или, как мы начали понимать, с достоинствами – в их разуме, которые позволяли им путешествовать и общаться через просторы Вселенной. Это не должно влиять на всех.

А если это голограмма, то она просто огромна. Что могло бы ее проецировать? Вражеские боевые корабли? Они не делали ничего подобного за те недели, что стояли над Россыпью; и, кроме того, видение, похоже, оказывало одинаковый эффект как на пилотов Непокорных, так и на корабли Верховенства. Я один раз выстрелила из деструкторов и увидела, как пыль колеблется на пути взрыва, реагируя на силу.

По крайней мере, пыль была настоящей. Но что это и откуда оно взялось?

Я вздрогнула, когда корабль Сэди пронесся передо мной, а затем отступил. Она летела в опасной близости от меня, настолько близко, что я смогла заглянуть в ее купол.

Сэди посмотрела прямо на меня круглыми от ужаса глазами. Я не знала, что делать; я не могла с ней поговорить. Вместо этого я просто покачала головой.

Я не понимала, что происходит. Судя по всему, никто этого не понимал.

А затем без каких-либо предисловий складки пространства словно бы задрожали, и странное явление исчезло. Поле битвы снова преобразилось, стало ясным и четким, вся пыль ушла, как будто засосанная в трещины реальности, откуда она явилась.

Мой палец дрожал над кнопкой связи, но затем я опустила руку и схватилась за приборную панель. Мне приказали отключить связь, и приказа включить ее снова не было.

На мгновение казалось, что корабли перегруппировались: и вражеские, и дружественные собрались вместе, как будто все они вспомнили, что мы должны были сражаться друг с другом.

А затем силы противника развернулись почти как один и начали отступать к огромному кораблю-носителю. Обычно, когда противник отходил, мы его не преследовали, но и не отходили без приказа.

Безопасно ли было снова включить связь? Я осмотрела поле боя в поисках других членов нашего звена и обнаружила, что Нос с ее напарником включили форсаж и устремились к нам. Приблизившись, Нос поменяла направление движения, чтобы замедлиться, и полетела рядом со мной; Ти-Столл и Мята следовали за ней. Нос отчаянно замахала рукой, указывая на собственную рацию.

Я выключила передатчик и включила рацию.

– Нос, – спросила я, – что это была за чертовщина?

– Командование сказало – делвер, – отозвалась Нос. – Я не знаю, что это значит, но до меня доходили слухи.

Слухи доходили до всех. Киммалин и некоторые другие члены звена «Небо» присутствовали при том, как инженерам удалось взломать шифры на видеозаписи того, что случилось с людьми, жившими когда-то на нашей забытой планете. Я пропустила эту запись, но слышала о ней. Какая-то гигантская тварь материализовалась в космосе за пределами планеты и пожрала всех и вся, кто здесь жил. Я ожидала, что оно будет более… вещественным, что ли. Более материальным. То, что мы видели, вообще не походило на существо.

Если это вправду был делвер, то почему мы все еще живы?