– А за каждое бранное слово в мой адрес ты минетом отрабатываешь. На один уже штрафану, девочка.

Зацепив милое личико за подбородок, пальцами второй руки обвожу четкий контур губ, нажимаю двумя пальцами, оттягиваю нижнюю челюсть, раскрывая ротик.

Два пальца мгновенно ныряют в жаркое пекло.

Двигаются вперед и назад, задевая язык, который дрожит, мечется, пытается ускользнуть из-под давления, но принимает толчки пальцев, задевает их.

По лицу Авроры, словно тени, ураганом проносятся эмоции. Одна за другой сменяются, словно в калейдоскопе. Я смотрю на них, жадно впитывая каждую.

Смятение, недовольство, возмущение и… скрытое удовольствие.

Жар ее тела манит меня капитально.

Натрахав ее рот пальцами, снова прижимаясь губами, целуя. Теперь уже пробую каждую из губок, вбирая в рот, посасывая.

Смакую, разношу по своему рту ее вкус, вкус вина, фруктов… Она вкусная как фруктовый коктейль, и мне нравится разбирать ее вкус, наслаждаюсь им.

Одна губка, вторая, снова целую, втягиваю, всасываю… Из ее ротика вырывается глухой, глубокий стон!

Отрываюсь на миг.

– Я кое-что услышал, – сверяюсь с часами на руке. – Кажется, пора проверить. Покажи мне свои трусики.

– И что ты хочешь там увидеть?

– Мокрую ластовицу, естественно. А потом мы продолжим, и ты примешь от меня самый глубокий, горячий и искренний поцелуй с подарком.

– А бантик?

– Что?

– Бантик на подарке будет завязан? У самого… основания?

На болт намекает? Выдумщица.

– Если бантик на болте станет пропуском в райскую куночку, так уж и быть… найду.

Снова целую, на этот раз мой язык движется более плавно и чувственно. Аврора ерзает и сжимает свои ноги позади меня, вжимается сильнее, дрожит. Кажется, можно не проверять.

Можно просто стянуть с нее шмотки, завалить спиной на стол и забросить эти ножки на свои плечи, трахая.

Готова. Она, твою мать, очень готова…

Целует меня в ответ. Чувство, будто плавно пикирую вниз. Вместе с ней.

Даже проверяю ладонью наличие стола под упругой попкой.

– Показывай, – хрипло требую у ее ротика. – Показывай свои мокрые трусики. Уговор есть уговор…

Наблюдаю, как медленно она опускает подрагивающие пальцы на туго затянутый узел шнурка.

Моя выдержка тает, я просто хватаю пальцами ее за промежность, щипнув через два слоя ткани.

– Ра-а-ахман… – выгибается дугой. – А-а-ах, хватит! Хватит!

– Не хватит. Не хватит. Дай войти… Подвигаться! – требую. – Дай…

Продолжаю сминать куночку, выжимая из нее жаркие соки. Одежда не помеха, трение только усиливается от моих действий.

Аврора сжимает бедра, но только вынуждает себя реагировать еще острее.

И в момент, когда я готов был послать на хрен все споры и просто… просто отшпилить красотку, от которой у меня все пламенеет, мне позвонили.

Вернее, позвонила.

Дочь.

На ней – особый рингтон!

Телефон вибрирует в заднем кармане, плюс громко звенит.

Требовательно.

– Не отвечай, ммм… – забывшись, отвечает Аврора.

Закатывает глаза от удовольствия.

– Никого нет… дома… – стонет.

– Тише будь. Это дочь моя! – отвечаю довольно резко.

Аврора мгновенно застывает, потом съеживается и… спрыгивает со стола, убегая вверх по лестнице.

Спешит так, что даже хромота почти незаметна. Кричит сверху:

– Минута прошла. Мои трусики будут мокрыми, только если я их постираю!

– Стоять! – рявкаю.

– Догони! – предлагает, топая вверх по лестнице.

Желание против долга борются во мне…

Желание отыграться на дразнящей меня проказнице и долг… как отца… не самого лучшего в мире отца… Но очень старающегося им быть. А вдруг что случилось у Амиры? Вот и звонит…

Глава 13

Аврора

Бегу так быстро, как только могу, как позволяет та самая «испорченная нога».

Бегу, прыгая через ступеньку, внутри буйно плещется восторг, чуть-чуть страха и много-много азарта.

Трепет в груди, предвкушение на кончике языка и порочная вязкость между ножек…

Пряные поцелуи горят на моих губах.

Опытные, умелые, глубокие. Пздц какие умелые.

У меня были попытки завязать отношения с парнями, чаще всего партнерами по танцам. И хоть внешне у меня никаких претензий не было, парни-картинки, сильные, проработанные, харизматичные – без этого в танцах никуда. Но… Как только они открывали свои рты, из них вываливался только мусор, не интересы, а сплошные фантики – рисануться, показать себя, собрать побольше девчонок на свой…

Редко с кем заходила дальше торопливого петтинга. Полноценно так ни с кем и не решилась переспать, что просто смешно, учитывая мой возраст и обстоятельства плюс условия, в которых живу.

Пробегаю один пролет, останавливаюсь.

Переводя дыхание, прислушиваюсь.

Но… Ни топота ног, ни шумных, порочных угроз, приводящих меня в жаркий, возмутительный восторг.

Вместо этого голос отца Амиры звучит серьезно.

– Слушаю, Амира, – потом взволнованнее. – Что стряслось? Не рыдай. Прямо скажи. Давай, дочка, успокойся. Слышишь?

В его голосе звенит беспокойство.

Ведь звонит его плачущая дочь. Единственная дочь…

Разумеется, он ответит и выберет поговорить с дочкой, а не преследовать девку с улицы, у которой в трусах случился потоп только от поцелуев и потрахивающего трения.

Разочарование захлестывает.

– Ты дура, Рори! – говорю самой себе.

Пора выбрать спальню.

Надеюсь, меня не выпрут пинком под задницу, а позволят… остаться на эту ночь. Слишком поздно искать варианты. И денег нет совсем.

Я почти на нуле. Оставшиеся сраные копейки придется экономить изо всех сил.

Бросаю свой рюкзак в первой же безликой, гостевой спальне.

Нужно переодеться. Благо, мне хватило времени зацепить с собой чистое белье!

Закрываюсь в небольшой ванной, тут душ, раковина, унитаз. Кому-то покажется тесным, для меня – простой райский рай…

Еще и душ отменный.

Да, заберусь под душ и будь что будет… Не выгонит же он меня с мокрыми волосами на улицу! Увеличу шансы остаться… и не поддаться.

Хотя после звонка Амиры вряд ли Рахман… Рахман, мать его, Исаевич, снова бросится меня целовать и трогать. А как он целует, о-о-о…

Пока вода льется сверху, позволяю себе немного утонуть в ощущениях. Они вызываются по щелчку, потому что случились несколько минут назад, и я еще не остыла. Я полна жара и волнения.

Стоит лишь немного прикрыть глаза и отпустить воображение, как я мгновенно переношусь туда, где я сижу на столе, а он стоит между моих ножек и целует. Горячо целует, гладит, двигает бедрами… Я чувствую его эрекцию. Я слышу его грязные словечки, которые заводят.

Пздц… заводят.

Мне снова становится горячо, дышать трудно.

Желание набрасывается с новой силой.

– Ммм… – прижимаюсь лбом к мокрому кафелю.

Тело горит, пульсирует, требует.

Опускаю пальцы между ног, надавив кончиками пальцев на пульсирующую плоть.

– Чччерт… – колени простреливает.

Представляю, что это он меня трогает, простонав на всю душевую кабинку.

– Да-а-а… – шепчу, поглаживая себя все быстрее. – Да…

Боже, как я его хочу, тело требует. Не уверена, что смогу и буду готова принять великана, но как же сильно волнует сама мысль, что он может прижаться толстой головкой и подразнить, надавить, войти хотя бы немного!

Новая волна захлестывает, едва не сбивая с ног.

Собственных пальцев, ласкающих клитор, кажется мало.

Сняв лейку душа, придавливаю ее между ног, двигая бедрами, скольжу по ней разгоряченной плотью. Журчащий напор воды подстегивает еще больше.

До пика – совсем немного, сладкий миг наступает через несколько секунд и лишает меня сил. Возможность стоять на ногах стекает вместе с моим удовольствием в сливное отверстие.

Потом я умываюсь быстро и тщательно, как привыкла это делать. Переодеваюсь, взгляд падает на использованное белье.

Я простирала свои трусики под проточной водой с мылом.

Клянусь, ничего не планировала.

Про мокрые трусики просто пошутила и, возможно, даже хотела… просто подразнить мужчину?

Слишком плохая идея для девушки, которая во всем уступает этому мужику, но уж как есть… Живя в состоянии вечного напряжения быстро учишься огрызаться, делать вид, что тебе плевать, и… кусать в ответ!

Четко оформленной идеи не было. Нет, ничего такого…

Но потом меня как будто черт дернул. Стало стыдно при взгляде на лейку душа. Стыдно от того, как я об нее терлась, представляя на месте сантехнического устройства пальцы отца подруги.

Пошлый гад. Завел меня так, что я сошла с ума…

Поэтому я, рассыпав еще не просохшие волосы по плечам, схватила мокрые трусики.

Где находится спальня Рахмана, я хорошо запомнила.

Но, кажется, забыла, что мне туда соваться не стоит!

Однако во мне заголосила какая-то тайная обида, зависть забурлила, закипела в очередной раз уязвленная и сбитая почти на нулевой уровень самооценка…

С трусиками в руках я вхожу в комнату Рахмана, не представляя, куда их деть.

Потом взгляд падает на шкаф из темного дерева. Мои светло-бежевые трусики будут на нем выделяться. Но повесить некуда!

Тогда я повесила трусики на темный абажур торшера, сдвинув его на середину комнаты так, чтобы сразу бросился в глаза, если мужчина зайдет.

Ох, как славно! Держите мокрые трусики, Рахман Исаевич.

Очень мокрые… Я их даже не отжала, как следует.

Была ли я довольна собой в этот момент? Нет, разумеется!

Просто это было хоть какой-то слабой компенсацией…

Призрачной.

Вот только улизнуть после проделки у меня не получается.

Слышу, как Рахман отчитывает кого-то по телефону, направляясь в спальню.

Сердце екает.

Мой пульс сходит с ума от звука его тяжелых, уверенных шагов.

Топ-топ-топ к двери.

Вот-вот застукает на месте преступления…

Глава 14

Аврора

И я… снова не придумала ничего лучше, кроме как, погасив верхний свет, забраться в постель Рахмана, столкнуть в сторону подушки и укрыться одеялом.

Уже находясь там, под легким, но теплым одеялом, я вдруг поняла, что… можно было спрятаться за тяжелой шторой, и это было бы намного безопаснее, а так… я… словно на ладони.

Если Рахман включит свет и посмотрит… Пздц, если он посмотрит на кровать!

Хочу ли я этого?

Нет, конечно! И да… Да, хочу, да, не хочу!

Это слишком горячо и слишком быстро.

Он взрослый и в отцы мне годится, повторяю себе. Старый, наглый, волосатый мамонт, твержу разумом.

И горячий, и мускулистый, и сексуальный, и слишком хорошо целуется, возражает сердце.

Все женское во мне вообще явственно напоминает, как я чувствовала себя во время его жарких поцелуев и как представляла продолжение, мастурбируя в душе. В целом, это не ново, трогать себя, имею в виду. Я все-таки взрослая девочка, у которой есть желания и нет парня, достойного, чтобы их удовлетворить. Но, блин… То, что я делала сегодня, то, как жадно я это делала, не было еще ни разу. Да я… Я же чуть лейку душа не изнасиловала, представляя, что это… он, отец Амиры.

Отец Амиры. Можно было бы добавить, отец подруги, но какая из нее для меня подруга. Так, знакомая… Себе на уме. Дружит ради выгоды. Впрочем, я такая же – терплю общество Амиры ради деньжат ее отца.

Корысть нашептывает: из этого уравнения можно удалить переменную в виде Амиры. Просто включить суку, как я это умею, и оборвать все общение – с ней, и… наслаждаться общением – с ним. Тем более он умелый, нам будет хорошо, сладко, запретно и до безумия жарко.

Но содержанкой я становиться не хочу. Гордость не позволяет? Какие-то уродливые отростки, нелогичные, если учесть грязь, разведенную семьей. Когда-то все было иначе… Так давно, что иногда я думаю: не было ничего иного, я все время выдумывала хорошее, так проще жить.