Позитивные симптомы (страница 2)
Потом Роман долго и с наслаждением стоял под душем и растирался мочалкой – он совершенно не переносил чужие запахи на своём теле. Вода стекала по волосам. Он закрыл глаза. Капли барабанили по коже, стекали по побелевшему от времени неровному шраму внизу живота.
Вышел из душа, завернувшись в полотенце. Увидел на кресле свою небрежно брошенную рубашку. Пропахшая чужим дезодорантом, духами и кремом для тела тут же полетела в стиральную машину.
Глава 3
Роман Борисович вернулся домой поздно. Долго дёргал и тянул застревающий замок (давно пора менять, но все как-то некогда, видимо, так и придётся биться с дверью, пока однажды он просто не сможет попасть домой, и тогда всё-таки придётся этим заняться и вызывать слесарей). Лениво потыкал в клавиши ноутбука, дописывая статью для журнала по популярной психологии. И заснул, едва коснувшись головой подушки.
Суббота. Утро. Рома идёт с папой за руку. Жарко. Лето. Синие сандалики, под ними белые носочки, на голове синяя, в тон сандалиям, панамка с якорем, она закрывает дорогу, но снимать её мама строго-настрого запрещает, и папа тщательно за этим следит. На папе джинсы. Рома из-под панамки только и видно синюю штанину.
В зоопарке они бывают часто, Рома знает уже почти всех животных, и, подбегая к клеткам, не только делится тем, что знает, но и читает написанное на табличке на клетке, вызывая нежные растроганные взгляды старушек на лавочках. Несмотря на то, что ему всего пять лет, Рома уже читает не только довольно длинные слова, но и короткие фразы. Буквы его заинтересовали рано, и мама – учитель начальных классов, с радостью поддержала этот интерес и научила сына читать.
Рома застыл перед клеткой с лежащим в тени развесистого дерева тигром, и несколько секунд, как завороженный смотрел на вздымающиеся полосатые бока. Потом повернулся к папе.
– Папа, а этот уже жил здесь, когда ты был маленький?
– Нет, Рома. Это молодой тигр. Когда был маленьким я, здесь были другие тигры. Возможно, это их сын или внук.
– Папа, а как животные попадают в зоопарк? Мама рассказывала, что тигры живут в джунглях, в жарких странах. Разве им хорошо здесь, в клетке?
– Да, Рома, они действительно живут в жарких странах. В зоопарк привозят тех животных, которые не выжили бы в дикой природе. Выбирают слабых, раненых. В зоопарке они живут, как большая семья. За ними ухаживают, кормят, следят за тем, чтобы они не болели, были весёлые, даже стараются играть с ними. Так что здесь им хорошо. У этих животных рождаются дети, которые и не выжили бы в дикой природе, потому что другой жизни они не знают. Вот представь, что мы завтра окажемся в лесу. Без одежды, без магазинов с едой, без горячей воды. Что с нами будет – представить страшно. Вот и с животными из зоопарка так же.
Папа задумчиво смотрел, как чертит линии в светлой пыли полосатый хвост хищника за решёткой.
– Вот и люди так же. Как звери в зоопарке – им всегда нужна помощь.
Папа осёкся и понял, что сын уже давно молчит и внимательно смотрит на него. И что эти рассуждения – не совсем для детских ушей.
– Рома, хочешь мороженое? Пошли быстрей!
И через минуту и тигры, и рассуждения растворились в пёстрой суете обитателей других клеток и подтаявшем пломбире в вафельном стаканчике.
Глава 4
Отец собирает вещи в большой коричневый чемодан. На углах чемодан облупился, искусственная кожа облезает тонкими чешуйками. Рома сидит в углу дивана, и в его семилетней голове никак не умещается: почему папа будет жить отдельно? Он не плачет, он просто не может понять, почему так? И разве такое вообще может быть? Мама стоит, прислонившись к дверному косяку, у неё красное некрасивое опухшее лицо, которое кажется мальчику почти незнакомым. Они вчера так кричали друг на друга за закрытыми дверями, Рома не мог разобрать половину слов, поэтому просто засунул голову под подушку и заснул. Они и раньше так кричали друг на друга, а потом всё становилось, как раньше.
Но утром ему сказали, что папа будет жить отдельно. И вот теперь Рома сидит и смотрит, как папа собирает вещи. Как одну за другой чемодан проглатывает его рубашки, и пару джинсов, и носки. Вещей было много, чемодан никак не застёгивался, и Роме всё казалось, что папа сейчас махнёт рукой, и пойдёт на кухню ставить чайник, как всегда. Но папа застегнул все замки, присел рядом с сыном, неловко обнял его: «Мужик, мы всё равно с тобой будем видеться, я тебя люблю, вырастешь – всё поймёшь сам». Но Рома упорно молчал и только смотрел широко открытыми глазами.
Борис не выдержал этот взгляд, так похожий на взгляд жены – этот тёмный цвет, естественно, победил у сына, его серо-голубой. Генетика, ничего больше (биолог Борис прекрасно знал обо всех её законах), но сейчас ему стало не по себе под этими двумя парами таких похожих глаз, в повисшем между этими двумя молчании. И он засуетился, стал одеваться, подхватил чемодан, который распахнулся в последний момент, снова застегнул его. «Ну, я пошёл, ты звони, если что» – кивнул он жене. А она всё так же молчала. И только когда за ним захлопнулась дверь, на полу осталась чёрная спортивная шапочка, выпавшая из чемодана. И женщина распахнула дверь, швырнула её вниз, закричала: «Сына не получишь, и чтоб ноги твоей здесь не было!», захлопнула с размаху дверь, и зарыдала навзрыд, оседая по этой двери.
Рома топтался рядом с ноги на ногу, он не знал, что делать, и пока понимал только, что случилось что-то очень плохое, что-то, что не исправится и не пройдёт. Мать растёрла слёзы кулаками по щекам, притянула к себе сына. «Ну ничего, Ромка, мы справимся, а предатели нам не нужны, да? Скажи: «Предатели нам не нужны». И он, считавший себя уже взрослым (осенью в первый класс!) послушно, как малыш, который едва учится говорить, послушно повторил за ней: «Предатели нам не нужны!». Ему хотелось зарыдать, закричать, как мать, его накрывало липким, холодным ужасом, и он бы сделал всё, что угодно, чтобы это прекратилось. Поэтому он повторил за ней.
Живот скрутило резкой болью. А мать снова начала рыдать. Боль и звук рыданий. Он старался, чтобы она не заметила, как ему плохо, и цеплялся за стену, но она заметила, и зарыдала ещё сильнее, прижимая его к себе, пока не заметила, что он стал совсем белым, и уже почти не стоит на ногах. Она трясла его, а потом крутила диск телефона и кричала «Скорая? Аппендицит, пожалуйста, скорее…»
Роман открыл глаза и долго смотрел в чёрный ночной потолок. Шрам внизу живота ныл. Даже сейчас, спустя столько лет, все переживания находили выход именно так: болью в старом шраме от аппендицита. Еще несколько минут ему понадобилось, чтобы понять, что ему уже не семь лет, и он у себя, а в квартире больше никого нет. Адская смесь: боль снаружи, боль внутри, чувство невозможности что-то изменить. Как хорошо, что всё это возвращается только во сне, и всё реже и реже (ах, как ему хотелось в это верить!).
Он отбросил смятое одеяло, прошёл на кухню, долго пил холодную воду прямо из фильтра-кувшина, смотрел на тени от листьев, мечущиеся по стеклу. Нет, сегодня надо попытаться справиться без таблеток. Их становится слишком много последнее время. А Роман не любил, когда что-то в его жизни выходило из-под контроля.
Глава 5
Рома с мамой сидят за столом и обедают. Рома слушает, как мама рассказывает про коллег. Ему уже десять лет, они достаточно давно живут вдвоём, и он привык, что мать иногда общается с ним, как со взрослым. «Знаешь, Рома, я думаю, надо бы нам с тобой покреститься».
Рома удивился. Он, конечно, уже примерно представлял, что происходит в церкви, и многие друзья его туда ходили, но его мать особой религиозностью не отличалась. Она, конечно, как многие другие ходила в церковь на Пасху святить куличи, и периодически пыталась поститься, в общих чертах объясняла Роме основные принципы православия и рассказывала про десять заповедей, объясняя, что их должен соблюдать каждый приличный человек, но идеи приблизиться к религии ближе никогда не высказывала.