Я развернулся, услышав тихое шипение у себя за спиной и положив руку на эфес Пьющей Пепел. И под мехами я вдруг почувствовал забытое тепло, теперь разгорающееся вновь. Огонь веры возрождался, пробегая по серебряным татуировкам на моем теле, и эгида вспыхнула, что означало: рядом появился вампир. Позади нас стояла фигура, высокая и грациозная, вся в багряном, словно пятно крови на снегу.

Она была такой, какой я ее помнил, но сердце все равно учащенно забилось от этого зрелища.

Ниспадающие до талии локоны цвета полуночи, длинный красный сюртук, шелковая рубашка с вырезом на бледной груди. Она носила ту же маску: белый фарфор с кровавым отпечатком ладони на губах, обведенные красным веки. Радужки бледные, как и кожа, а белки глаз – черные. У нее был взгляд мертвой твари, полностью лишенный света и жизни.

– Ты жив, – прошептала Селин.

Мы стояли на холоде, и между нами висела такая тяжесть и так много слов, что даже воздух стал вязким, и я дышал с трудом. Полжизни прошло с тех пор, как я думал, что мою младшую сестру убили, но, увидев ее снова после стольких лет… я почувствовал, что мне как будто сердце вырвали еще раз. И пусть мне хотелось задать тысячу вопросов, я не знал, что сказать.

– Диор Лашанс, – выдавил я, – раньше это была Селин Кастия.

Диор кивнула.

– Мне казалось, ты предпочитаешь Лиат? – пробурчала она, не вынимая изо рта сигариллы.

– Лиат – это наш титул. Не имя. – Селин опустилась на одно колено, как рыцарь перед королевой. – Но зови нас-с-с как хочешь, дитя. Мы прос-с-сто вне себя от радости, что ты в безопасности.

Диор неуверенно моргнула. Селин говорила все тем же странным шепотом, шепелявым и свистящим – как острие ножа, которым водят по пласту трескающегося льда.

– Ты с-с-спас ее, брат, – просвистела она, поворачиваясь ко мне. – У нас были с-с-сомнения.

Я пристально смотрел, как она поднимается на ноги, и на языке у меня все еще звучали отголоски крови, которой она меня напоила. Даже несколько часов спустя она жгла с такой силой, какую я никогда не чувствовал. Кровь древнего вампира, бурлящая в венах только что оперившегося птенца, девчонки, которая всего-то семнадцать лет в могиле.

– Твой титул, – сказал я. – Что он означает?

– Лиат. Поборник на старотальгостском. Или рыцарь.

– Рыцарь? – усмехнулся я. – Рыцарь чего?

– Веры. Полный веры. Праведник.

– Зачем ты преследовала меня? – требовательно спросила Диор. – Что тебе надо?

– Ты должна пойти с-с-с нами, дитя. Ты в опасности. И с тобой все душ-ш-ши этого мира. Сейчас тебя прес-с-следует Вечный Король, но вскоре и другие Приоры попытаются подчинить тебя своей воле – это лишь вопрос времени. Тебе нельзя попасть к ним в руки.

– Что еще за хреновы Приоры? – рыкнула девушка.

– Самые могущественные представители кланов, их предводители, – ответил я. – Главы четырех великих линий крови.

– Пяти, – сказала Селин, переводя взгляд на меня. – Линий крови пять, Габриэль.

Я уставился на сестру, вспоминая нашу схватку при Сан-Гийоме, битву на реке Мер с Дантоном. И в том и в другом случае она сражалась как демон и была сильнее и быстрее, чем обычный птенец. Но кроме того, она владела клинком, сделанным из собственной крови. Заставляла вскипать кровь других тварей, просто прикасаясь к ним, – я умел точно так же. Я почти ничего не знал о вампире, который был моим отцом, но, как и всем бледнокровкам, мне досталась частица его могущества – скорость, сила и намек на магию крови, называемую сангвимантией. И, казалось, Селин тоже каким-то образом достался этот темный дар.

Сестра вонзила ноготь большого пальца в ладонь, окрасившуюся в темно-красный. Запах обрушился на меня, как кулак, и я почувствовал: мои татуировки на коже разгораются все сильнее. Глаза Диор распахнулись, когда кровь из руки Селин потекла, извиваясь змеей, и превратилась по ее воле в знакомый герб – тот самый, который моя любимая Астрид обнаружила в библиотеке наверху полжизни назад.

Два черепа, обращенные лицами друг к другу на башенном щите.

– Эсани, – прошептал я.

– Это тоже старотальгостский, – сказала Диор. – Отступники. А мою прародительницу, дочь Спасителя и Мишон, звали Эсан. Вера.

– Какого хрена все это значит, Селин? – спросил я. – Ты сказала мне, что тебя убила Призрак в Красном, когда сожгла Лорсон.

– Так и есть. Меня убила моя дорогая мама́ Лаура. – Из-под окровавленной маски моей сестры вырвался глубокий вздох. – А когда ты убил ее, брат, ты лишил меня возможности отомс-с-стить.

– Если тебя сотворила Лаура, ты принадлежишь крови Восс. Тогда почему ты владеешь сангвимантией? Это дар крови Эсани.

– Ты с-с-столького не знаешь. Годы провел в своей маленькой башне, обучаясь убивать фей, холоднокровок и закатных пляс-с-сунов. И ты ничегошеньки не знаешь о том, кто ты есть.

– Так просвети меня, – зло выплюнул я. – Вместо того, чтобы язвить по этому поводу.

Она наклонила голову, пронизывающий ветер развевал ее плащ, словно дым.

– Эсани – это не просто линия крови, брат. Мы – вера. Я обучалас-с-сь у одного из величайших служителей Веры. У древнего по имени Вулфрик. – Красная струйка перед ней задрожала и превратилась в длинное лезвие, с которого капала кровь. – Именно от него исходят наши дары.

– И зачем же этот Вулфрик отправил тебя за мной? – Диор выдохнула дым, не сводя глаз со струящегося меча. – Чего ты хочешь?

– Того же с-с-самого, чего хотели заблудшие братья Габриэля. Кровь Спасителя положит конец мертводню, дитя. Ты вернешь с-с-солнце на небеса. И положишь конец этой империи проклятых.

В воздухе повисла тишина, полная тяжелого предчувствия. Обещающая откровение. Бойня, которую я учинил в том соборе, была моим выбором, и я бы сделал его снова, чтобы спасти жизнь Диор. Но я бы солгал, если бы притворился, что не понимаю, какую цену придется заплатить миру за это. Я помешал Серебряному Ордену покончить с мертводнем и всеми связанными с ним страданиями. Так что теперь мне придется покончить с ним самому.

И мне показалось, что моя сестра может знать, как это сделать.

Я буквально ощутил гнет слова, которое затем произнесла Диор. Казалось, что весь мир замер, даже ветер притих, чтобы услышать ее испуганный шепот:

– Как?

– Мы… – Селин повесила голову. – Я… пока не знаю.

Ветер снова завыл, мир вновь начал вращаться, а тишину нарушил лай – это я так рассмеялся, недоверчиво, душераздирающе.

– Ты ЧТО?

Селин посмотрела на меня и тихо зашипела под маской.

– Ты шутишь? – выплюнул я. – Ты преследуешь наши задницы через всю империю, чуть не убила меня дважды, пытаясь похитить Диор, и даже не знаешь…

– Я сказала, что пока не знаю! – рявкнула Селин, и ее рев эхом разнесся по черному камню. – Мастера Вулфрика убили, прежде чем он успел мне рассказать! Но есть и другие Эсани, Габриэль! С-с-существа, которые ходили по земле, когда эта империя еще никому и не снилась! Величайший воин Праведников пребывает всего в нес-с-скольких неделях пути отсюда! Мы найдем логово мастера Дженоа и в его залах узнаем истину. Узнаем, что должна с-с-сделать Диор, чтобы вернуть солнце!

– В нескольких неделях? Посреди зимосерда? Где же, черт возьми, это место?

– Где-то в горах Найтстоуна. Цитадель, известная как Кэрнхем.

– Где-то? Ты никогда не была там? Ты вообще хоть раз видела этого придурка?

– Это не с-с-столь важно! – отрезала она. – Под твоей нежной опекой Грааль чуть не лишилась жизни, а мир – с-с-спасения! Ты понятия не имеешь, что пос-с-ставлено на карту, Габриэль! У этого дитя есть путь, по которому она должна следовать, и ей необязательно идти по нему вместе с-с-с тобой!

Селин злобно топнула сапогом, и на мгновение мне показалось, что это не пропитанный кровью монстр, а снова моя сестра – ребенок, взбалмошная чертовка с характером, которую я одновременно боялся и обожал. Ее бледные глаза сощурились, и она протянула трясущуюся руку к Диор.

– Теперь ты пойдешь с-с-с нами.

Я взглянул на девушку, стоявшую рядом, а потом снова на существо, которое когда-то было моей родственницей.

– Да ты, гореть тебе в аду, сошла с ума, – сказал я, выхватывая из ножен Пьющую Пепел.

«О-о-о-о, – прошептал клинок. – Красивый плащ, красно-красно-красный снаружи и внутри, красив…»

– Это не игра, брат, – выплюнула Селин. – Ты не с-с-сможешь защитить ее от того, что грядет. Ты не имеешь ни малейшего предс-с-ставления об ответах, которые ей нужны. Дитя идет…

– У дитя есть чертово имя, – отрезала Диор. – И, возможно, нам всем стоит сейчас перевести дух. Я имею в виду тех из нас, кто, по крайней мере, дышит…

– Я предупреждаю тебя, Габриэль, – прошипела Селин, и воздух между нами теперь потрескивал темным потоком. – Жизнь, которой я сейчас живу, – твоя вина. Все, чем я являюсь, все, что я делаю, – из-за тебя. Мы везем Диор к мастеру Дженоа. Не стой у нас на пути.

– Когда дело касается этой девушки, я встану на пути всего мира.

Селин подняла свой кровавый клинок.

Ее голос прорезал холод между нами:

– Тогда мы заставим тебя сдвинуться.

III. Дурная кровь

Селин бросилась на меня – огромной красной кляксой по серому снегу. Я оттолкнул Диор в сторону, прежде чем Селин нанесла удар, и ее меч полоснул меня по горлу. Моя эгида горела, но у меня не было времени обнажить ее – я едва успевал отбиваться с помощью Пью. Сила удара Селин была ужасающей. Я извернулся и пнул ее, когда она снова замахнулась. Силой инерции ее швырнуло в гранитную колонну позади меня, и камень раскололся на части.

– ПРЕКРАТИТЕ! – закричала Диор, когда Селин повернулась и ее меч взмыл в воздух алой лентой.

Клинок столкнулся с клинком – кровь сердец со звездчатой сталью, и мы с сестрой начали свой смертельный танец.

Как я уже говорил, в детстве Селин на всех наводила ужас. Наша дорогая мама́ рвала на себе волосы из-за занятий Селин, неподобающих для леди, и упрекала меня за то, что я их поощряю. Моя безнадежная проказница-сестрица всегда утверждала: у нее нет желания выходить замуж. Она мечтала о жизни, полной приключений, и мы с ней играли в бои на мечах возле кузницы отчима, когда заканчивали работу по дому. Но, как бы странно это ни звучало, мы с Селин никогда не дрались друг с другом. Наоборот – всегда стояли спина к спине, с палками в руках, сражаясь с несметными легионами воображаемых врагов.

Мы говорили: «Всегда в меньшинстве. Никогда не уступая. Всегда – Львы».

И там, в тени Сан-Мишона, мне поначалу показалось, что мы снова стали детьми – что в любой момент может крикнуть мама́, призывая нас бросить палки и идти ужинать. Но когда я в очередной раз отразил ее атаку, клинок к клинку, я понял, что детские забавы закончились, что Селин больше не играет со мной и что мои теплые воспоминания были всего лишь отголосками ее крови в моих венах.

«Это не твоя с-с-сестра, Габриэль», – прошептала Пью.

Когда наши мечи целовались, в разные стороны разлетались красные брызги.

Меня обожгла боль, когда ее лезвие порезало мне щеку.

– ГАБИ! – крикнула Диор.

«БЕЙСЯ, ЧТОБ ТЕБЯ!»

Диор бросилась по снегу к нам с Селин, крича: «ДЕРЖИСЬ!», а я вопил, заклиная ее не приближаться, но у этой девчонки яйца, клянусь, были больше гребаных мозгов. И, когда я отвел взгляд от Селин, та ударила меня ногой, чуть не сломав ребра и отбросив назад, как ядро из пушки. И я врезался лбом прямо в лицо Диор.