– Мне описывал эту Псалтырь человек, который был знаком с тем, кто видел ее. Считается, что когда-то она принадлежала Козимо Медичи и что иллюстрации были выполнены художником Фра Анджелико. Все эти факты пока официально не подтверждены. Однако иллюстрации мне были описаны подробно, по ним, думаю, я и догадаюсь. – Решив, что обилие информации собьет герцога с толку, Айрис стала развивать эту тему: – На первой иллюстрации, которая занимает целую страницу, изображен сидящий на троне царь Давид с короной на голове, в руках он держит книгу и лиру. Иллюстрация своей композицией напоминает сюжет «Спас в силах». На заднем плане изображена перспектива города. Что характерно, но обычно Давид изображается как пастух с лирой, а не как царь на троне. Мне говорили, что каждый псалом в Псалтыри начинается с тщательно выписанной буквицы. То есть первая буква сделана большой и внутри нее помещена миниатюра с изображением сцены или фигуры, например, в петле буквы «Р».

Надеясь, что дело сдвинется, если она прекратит говорить, Айрис замолчала и начала изучать лежавшую перед ней на столе книгу.

Но герцог все не уходил.

– Вы очень хорошо осведомлены, – промолвил он. – Вы говорили дядюшке об этой иллюстрации с изображением города? Знал ли он приметы Псалтыри, собираясь искать ее для вас?

– Конечно, я описала ему куда больше деталей. И поверила, когда он обещал найти ее, точно так же, как теперь рассчитываю на то, что ее отыщете вы.

Делая пометки на бумаге, Айрис чувствовала, что герцог наблюдает за ней, и пока не решалась открыть блокнот, чтобы занести в него название книги, которую сейчас изучала. Ей не хотелось, чтобы герцог знал о ее личных записях.

– Когда вы с ним разговаривали? Возможно, дядюшка нашел Псалтырь, но не успел сообщить вам об этом.

Айрис ответила, не отрываясь от работы:

– Где-то поздней зимой или ранней весной, когда была в Лондоне. Кажется, все же это было в марте. Я уже говорила вам об этом.

– Вы встречались с ним здесь, в городском доме? – не унимался герцог.

– Нет, я ездила в поместье, где он тогда проживал. Ваш дядюшка пригласил меня к себе после того, как я написала ему. Я приехала в Лондон ненадолго, поэтому сразу же отправилась в усадьбу.

Книга, которую листала Айрис, представляла собой химический трактат 1693 года издания. Интересно, что он был написан на французском языке, а не на латыни. Обычно так поступали в том случае, если трактат предназначался для менее образованных читателей, ремесленников например. Об этом же свидетельствовали и скромные размеры книги. Айрис отложила ее в сторону до того момента, когда у нее будет время углубиться в чтение трактата и оценить его содержание. Она сделала несколько пометок на бумаге.

– Это было ваше первое письмо ему?

Вопрос был задан с наигранной беспечностью, но Айрис насторожилась. Не отрывая глаз от книги, она ответила столь же небрежным тоном:

– Я написала ему зимой из Парижа. Примерно в декабре. А почему вы спрашиваете?

– Да так… Мне просто интересно, согласился ли дядя встретиться с вами сразу же после первого письма.

– Вы согласились принять меня вообще без всяких писем. Однако, если это успокоит вас и уверит в его благоразумии, мартовское письмо было не первым.

Ей было трудно не обращать на него внимания. И не только из-за его бесконечных вопросов. Присутствие герцога будоражило Айрис, заставляя забыть о том, чем она занималась. Ей хотелось взглянуть на герцога, и она еле сдерживала себя.

– У вас была возможность осмотреть библиотеку в усадебном доме?

Вопрос был задан таким же беспечным тоном, как и предыдущий, и все же Айрис уловила в голосе герцога нотку живого любопытства. Она подняла на него глаза и увидела, что он пристально смотрит на нее. По какой-то необъяснимой причине ее ответ имел для него большое значение.

– К сожалению, мне не довелось побывать в библиотеке усадьбы. Она так же хороша, как и эта?

– По меньшей мере.

– Вы хотите, чтобы я оценила и ее состав?

– Значит, вы встречались с дядюшкой не в библиотеке, – продолжал герцог, проигнорировав ее вопрос. – Тогда где же?

Айрис снова насторожилась. По спине побежали мурашки.

– Почему вы спрашиваете об этом?

– Мне интересно, почему дядя с такой легкостью согласился принять вас. Его отец коллекционировал редкие книги. Но сам дядя этим не занимался.

– Я не могу удовлетворить ваше любопытство на этот счет. Еще раз повторяю: я написала вашему дядюшке и получила приглашение навестить его, а также указания, как найти поместье.

Выражение лица герцога стало едва заметно более жестким.

– Скажите, вы ведете дневник?

– Да.

– Я бы хотел знать точную дату вашего визита в поместье дяди.

– Зачем? – удивилась Айрис.

– Это важно для меня.

– Но почему?

– Мне требуется это знать – вот и все, – властным тоном заявил герцог.

Айрис поняла, что с ним бесполезно спорить. Она ничего не добьется, если и дальше будет бросать ему вызов.

– Хорошо, я посмотрю в дневнике, когда это было. Не требуется ли вам чего-нибудь еще?

Ее тон осадил его, но лишь наполовину.

– Пожалуй, мне любопытно было бы узнать, заводил ли дядя во время встречи с вами речь о наследстве.

К своей досаде, она не верила, что это простое любопытство.

– О наследстве не было сказано ни слова. И тем более о том, что оно предназначается мне. Но это неудивительно – мы были едва знакомы.

Герцог долго молча смотрел на Айрис. В его взгляде таилось не только недоверие, но и мужской интерес. Она не могла понять, о чем он размышляет – о дяде или о том неоспоримом физическом влечении, которое они испытывали друг к другу. Герцог все молчал, и она уже почти уверилась, что он вот-вот ринется к ней и попытается соблазнить.

Айрис напряглась, лихорадочно соображая, как ей отреагировать, если это произойдет, и тут же отругала себя за слабость. Допустить чрезмерное сближение было бы непростительной ошибкой.

Однако герцог так и не подошел к ней, а вместо этого повернулся, чтобы уйти.

– Именно так, – промолвил он и покинул библиотеку.

Айрис с усилием вернулась к описанию книг, но разговор все не шел из головы. Что означали его последние слова – «именно так»? То, что она и покойный герцог действительно были едва знакомы? Или то, что любые попытки соблазнения были бы ошибкой?

Самыми докучливыми из всех своих родственников Николас считал тетушек. Незамужние сестры покойного герцога постоянно требовали от Николаса поддержки, которой он не только не предлагал, но подчас не мог себе позволить. Однако это не мешало Агнес и Долорес засыпать его просьбами и даже присылать ему счета на оплату своих долгов.

Агнес была назойливее, но Долорес казалась Николасу более опасной. Агнес обладала прямолинейным характером, так что можно было с легкостью угадать, что у нее на уме. Долорес была скрытной и порой вела себя коварно, действуя исподтишка. Обе они представляли собой грозную силу, и только глупец не отнесся бы к ним серьезно. Когда они объединяли силы, перед ними почти никто не мог устоять.

В семейных перепалках Николас пользовался только одним преимуществом: титул наделял его непререкаемым авторитетом, которого не могли бы дать ни возраст, ни ум. Когда он входил в роль герцога, тетушки явно робели. Больше их ничем нельзя было запугать.

Поэтому Николаса удивило, что эти две дамы перехитрили его, бросив ему прямой вызов. Он узнал, что они отправили письма кузенам и другим родственникам мужского пола с просьбой прибыть на совещание по поводу возможного появления в Лондоне мисс Баррингтон. Николас мог бы, конечно, избавить себя от этой унылой обязанности, отказавшись присутствовать на семейном совете. Но на сей раз это было невозможно, потому что тетушкам имели дерзость назначить встречу в его собственном доме.

– Напиши всем, что встреча не состоится, и дело с концом, – посоветовал Кевин. – А еще лучше, сообщи родственникам, что встреча переносится в дом Агнес. Пускай сама побеспокоится об угощении и вине.

Они сидели в клубе за карточным столом. Кевин, как всегда, выигрывал. Николас догадывался, что кузен считает карты и выполняет в уме какие-то надоедливые подсчеты вероятностей. Но Николас никогда не обвинял Кевина в нечестной игре, поскольку это было бы неспортивно, хотя столь частые победы и требовали объяснения. Кевин не отрывал глаз от карт, пока они разговаривали, его глубоко посаженные яркие глаза внимательно смотрели из-под падавших на лоб буйных темных волос.

Кевин нечасто посещал клуб по вечерам, но на этот раз его жена Розамунда была в гостях у супруги Чейза, Минервы. То, что его кузенам посчастливилось жениться на двух таинственных наследницах дядюшки, только радовало Николаса. Это были браки по любви. Он был уверен в этом.

Кевину было бы трудно держаться на плаву без Розамунды. Будучи модисткой до получения наследства, она все еще держала два шляпных магазина, которыми теперь управляли другие. Тем не менее Розамунда продолжала заниматься изготовлением шляпок и капоров. Но для Кевина важны были не деньги жены. Ее практичная натура помогала ему не сбиться с пути. Мечтатель по натуре и изобретатель по роду занятий, Кевин шагал по жизни, не замечая ни глубоких опасных оврагов, ни нависших над ним скал, грозящих камнепадами. Розамунда хорошо видела подводные камни и течения и умело направляла мужа на безопасную дорогу.

– Пожалуй, я соглашусь на семейный совет, – наконец сказал Николас. – Мне будет интересно увидеть реакцию родственников. Я хочу знать, кто из них собирается строить козни.

– Какие еще козни? И даже если так, какое тебе до этого дело? Худшее, что может случиться, – это разоблачение шарлатанки, если она является таковой. В этом случае ты, как и остальные родственники, унаследуешь кругленькую сумму.

Кевин порой раздражал Николаса своей логикой. Тем не менее он был совершенно прав. И все же Николасу не нравилась мысль о том, что его родственники начнут из мести травить бедную мисс Баррингтон.

Он тут же улыбнулся своим мыслям. Бедную мисс Баррингтон? Даже не имея ни пенни за душой, она все равно не была бы бедной. Николас сомневался, что его родственники, даже объединившись, смогли бы одержать верх над нею. Если на свете была женщина, которая не нуждалась в его защите, так это она.

– Я полагаю, все жены тоже придут, – сказал он.

– Думаю, Розамунда и Минерва решают это сегодня.

– Передай Розамунде, что ее присутствие на совете необязательно. Она не обязана терпеть этот бардак.

– Мне кажется, Розамунда считает, что должна. Когда-то она сама была их мишенью и теперь, возможно, попытается спасти третью наследницу от несправедливых гонений.

Кевин тем временем снова выиграл партию.

– Ты кое-чего не знаешь, – сказал он, с опаской поглядывая на кузена. – И я, честно говоря, не решаюсь сообщить тебе эту новость.

– Что такое? – насторожился Николас.

– Я скажу, но не забывай, что я выступаю всего лишь в роли вестника, и не направляй, пожалуйста, свой гнев на меня.

Николас почувствовал легкую тревогу.

– Говори.

Кевин прочистил горло.

– Как я понимаю, тетя Агнес пригласила Филиппа. Она хотела…

– Она пригласила Филиппа?!

– Ей показалось, что…

– На встречу, которая пройдет в моем доме?

– Говори тише, пожалуйста. Возможно, ты и отрекся от него, но дядя, о наследстве которого пойдет речь на семейном совете, этого не делал. По крайней мере, так видит ситуацию тетя Агнес. Это все, что я знаю.

– Я напишу ей и потребую, чтобы она отменила направленное Филиппу приглашение. Я не стану принимать этого человека. Да и ты не захочешь находиться в его обществе. Что касается твоей жены…

– Если Филипп изъявит желание приехать, Розамунда останется дома. Я ясно дал ей это понять.

– Этот бездельник может заявить, что не приедет, а сам явится назло мне. Но его не пустят на порог, даю слово.

Кевин предложил сыграть еще одну партию.

– Ты хочешь ссориться с тетушками в то время, когда у тебя и так масса других проблем? Нельзя вести войну на два фронта.

– Никакой войны не будет. Возможно, наступит день, когда я дам тетушкам решительный отпор, но об этом пока рано говорить.

У Кевина было уже девятнадцать очков. Любой другой на его месте не стал бы рисковать, но Кевин потребовал еще одну карту. Это оказалась двойка. Николас бросил свои карты на стол и с подозрением посмотрел на кузена, а потом встал из-за стола, решив больше не играть сегодня.