Его дыхание медленно приходило в норму. Какое-то время Фонтейн сидел без движения, а потом убрал руки и взглянул на Розмари. Ее совершенно не утишило и не успокоило отчаянное выражение сожаления и раскаяния в глазах Даниэля.

– Я действительно схожу с ума. – проговорил он. И снова спрятался в ладонях от жуткой реальности, виной которой стал он сам.

Роз изумленно замерла, увидев, как задрожали плечи Фонтейна. Безжалостный насильник, чуть не убивший ее, рыдал. От стыда ли? Или от жалости к себе любимому? Этого Розмари знать не могла и не хотела. Если бы умереть сейчас….

Она закрыла глаза, всей душой призывая смерть, как единственное спасение, но ее никто не услышал. Зато услышала она, как заговорил Фонтейн. Он не оправдывался и не просил прощения. Не посыпал голову пеплом, не рвал волосы и не падал перед ней на колени. Он, вообще, на нее не смотрел.

Это была исповедь. Длиной в жизнь. С самого детства и по сей день. История одиночества, борьбы с собой, взлетов и падений, история больной любви и лютой ненависти. История мальчика, убившего свою мать. Разве можно сохранить разум, веру в любовь, совершив подобное? Какими бы не были причины….

Каждый из нас носит в душе свой ад. И ад в душе Даниэля не был вымышленным. Настоящая огненная бездна, в которой он не переставал гореть ни одного дня своей жизни. И ненависть, которой он пылал, была направлена на одного человека – на самого себя. А когда ее размеры становились несоизмеримыми, он терял контроль, причиняя боль другим, наказывая себя еще больше.

У Розмари не было сил пошевелиться, и, ей пришлось выслушать до конца его кошмарное повествование. Она не имела отношения к его страданиям и личным трагедиям, и ей было глубоко наплевать на долгую душещипательную исповедь Фонтейна. Пусть другие спасают его. Ей хватает собственных проблем.

Роз хотела одного – отмыться, одеться и навсегда уйти из этого дома, стереть из памяти все, что связывало ее с Даниэлем. Оставить здесь боль и пережитое унижение, чтобы никогда не вспомнить.

Только хотеть и делать не всегда совмещаются. И возможности, границы терпения, даже самого сильного человека далеко не безграничны. Частичка души Розмари умерла в спальне Даниэля. Она четко осознала, что уязвима и беззащитна, как и многие другие. Ты – ничто, когда рядом нет человека, способного защитить, помочь, окружить заботой. И как ни прячься, все равно случится момент, когда ты не сможешь отразить удар.

Если бы рядом был Эш… – мелькнула запоздалая мысль. Его забота, тревога, внимание и мудрость. Она потерялась в этом чужом мире, ее сердце больше не билось так, как раньше. Талант померк, как и желание жить и творить. Розмари сама разорвала нить их невидимой, но осязаемой связи, и теперь раны кровоточили…. Одна надежда согревала душу и придавала смысл пустоте внутри нее, оправдывала боль. Надежда на то, что там вдали, он по-настоящему счастлив.

Глава 21

Манхеттен. 2012 год

– Ммм, малиновый пирог! Ты просто чудо! И когда все успеваешь? – с восхищением глядя на жену, сказал Эштон Харт. Он сел за стол, потрепав по темным кудряшкам дочурку, которая с аппетитом уплетала кашу.

– Я купила его в кондитерской на Тайм-Сквер. Так что ты преувеличиваешь мои заслуги. – скромно улыбнулась Лейла.

– Ничего я не преувеличиваю. Наша мама умница, правда, Елена? – Эш подмигнул дочери.

– Ты же знаешь, как я не люблю, когда ты называешь меня «наша мама». Я мама Елены, а не твоя. – раздраженно отозвалась Лейла.

Улыбка в глазах Харта потухла. Он смотрел на жену с недоумением и тревогой.

– Ты чем-то расстроена? – сухо спросил он, отрезая кусок ароматного пирога.

– Да. – быстро ответила она, проведя рукой по темным волосам.

Теперь, когда в моде снова были брюнетки, работодатели Лейлы посоветовали ей вернуть природный цвет волос. Она была не в восторге от этой идеи, но и ослушаться не могла.

– Дункан звонил сегодня.

– И? – Эштон напряженно посмотрел в выразительные темные глаза жены.

– Он вызывает меня в Милан. На неделю моды. Его друг, известный дизайнер, хочет, чтобы я была ведущей моделью на показе.

– Ты же не манекенщица. – сухо напомнил Харт.

– А кого это волнует? Мое лицо в тренде. Каблуки повыше и вперед. Черт, Эш, мне самой не хочется ехать. – Лейла порывисто вскочила из-за стола.

Маленькая Елена вздрогнула, испуганно взглянув на мамочку.

– Да, недолго длился декретный отпуск. – мрачно констатировал Эштон. – Если он, вообще, был. Елене было всего полтора месяца, когда ты согласилась сниматься в гребаной рекламе шампуней и с тех пор ты постоянно мотаешься со своим Дунканом по разным странам. И у него всегда “дело жизни и смерти”. Можно подумать, других моделей нет.

– Таких, как я – нет. – не без бахвальства ответила Лейла.

Эш замер с открытым ртом. Подумать только – она еще и гордится.

– Когда мы с тобой поженились, ты заверила меня, что работа не будет мешать семейной жизни. А теперь у нас есть дочь, которой необходимо твое внимание и забота. Ты не видишь, что ничего не получается? – сдержанно спросил Эштон, старательно подбирая слова.

После рождения Елены, Лейла внезапно стала очень обидчива, и временами Харту казалось, что у него не один ребенок, а двое, и старшая дочь никак не хотела взрослеть.

– Что ты имеешь в виду? – изобразив недоумение, поинтересовалась Лейла.

– А то, что ты часто оставляешь нас одних. Чего тебе не хватает? Ты достигла всего, о чем мечтала. Может, хватит?

– Ты смеешься? Это только начало. Прости, но рождение дочери – это не предел возможностей и желаний. Я люблю Елену больше жизни, но отказываться от карьеры не намерена. Посмотри вокруг, все так живут. Давно пора обзавестись няней, а не дергать Сьюзен.

– Господи, я ушам своим не верю. Ладно, я готов терпеть, когда ты работаешь в пределах Нью-Йорка, я и сам иногда засиживаюсь в банке до полуночи. Но как ты сама объяснишь Елене, почему тебя не будет рядом с ней целую неделю?

– Но я же вернусь! – упрямо стояла на своем Лейла.

Девочка, напуганная повышенным тоном родителей, забралась на колени к Эштону, обнимая его маленькими ручонками.

– Ладно. Я не хочу ругаться в присутствии дочери. Езжай в свой Милан. Но это в последний раз, Лейла. – строго сказал Эш. – И я не шучу.

– Грозишь разводом? – усмехнулась Лейла, откинув назад темную гриву волос. Карие глаза вызывающе сверкали. – Ты никогда не осмелишься подвергнуть Елену подобному стрессу. Ребенку одинаково нужны оба родителя.

– Вот именно. – мрачно подтвердил Харт, вытирая рот дочери салфеткой, и ласково ей улыбаясь. – Ну, что, малыш, гулять пойдем?

Лейла разочарованно вздохнула. Эштон, как всегда, уходил от проблем вместо того, чтобы решать их.

– Ты с нами? – подняв на жену глаза, спросил он.

– Конечно. – кивнула она, смягчившись. – Эш, мне очень жаль, что так вышло. Я не просилась в Милан. Мне тоже сложно уезжать от вас надолго.

– Я знаю. – Харт встал, держа дочь на руках. – Не будем ссориться. Я позвоню Сьюзен, она присмотрит за Еленой, пока мы оба работаем. И поверь, ей совсем не в тягость.

– Да, я сгоряча ляпнула. Сьюзен для нас, как ангел хранитель. Мы бы без нее пропали.

Утром Эштон собственноручно доставил жену в аэропорт, откуда она благополучно вылетела в Италию, пообещав звонить и писать каждую свободную минуту. Но Харт прекрасно знал, что таких минут у нее будет очень мало. Потом он завез Елену к отцу, где девочку уже ждала заботливая и безотказная Сьюзен Митчелл.

В офис Эш поехал вместе с отцом, который заметив безрадостное настроение сына, старался не задавать лишних вопросов. Не выдержав внутреннего напряжения, Харт заговорил сам.

– Я сказал Лейле, что в последний раз отпускаю ее. Но мне кажется, она не воспринимает мои слова всерьез.

– Женщины не любят ультиматумов. Запрети ей что-то, и она непременно захочет нарушить запрет. – решил пофилософствовать Морган. – Будь хитрее. Тут важна мотивация. Заставь ее поревновать.

– Нет. – категорично качнул головой Эш. – Я не хочу играть на чувствах Лейлы.

– Но она не боится играть на твоих. – резонно заметил отец.

Харту нечего было возразить. Он понимал, почему не может проявить достаточную твердость и мужскую настойчивость в отношениях с женой. Только отцу сказать правду не мог, не хватало смелости. Возможно, Морган и догадывался об истинных причинах срочного отъезда Розмари в Майами, и ее нежелания присутствовать на традиционных семейных сборищах, но напрямик этой темы никогда не касался, как и остальные члены семьи.

Эш узнавал о судьбе Розмари только через отца, когда тот сам начинал хвастаться ее успехами. Сначала Эштону было очень сложно, словно с ее бегством умерла частичка его сердца, а потом он понял, что Мари все сделала правильно. Не могли они оставаться в одном штате, в одном городе, не подвергаясь постоянному соблазну. Они измучились бы сами и заставили бы страдать Лейлу. А так? Так страдал только он. Но к этой боли Эш привык.

Как и к чувству вины за те несколько месяцев после свадьбы…. Ложь Розмари о ее мнимом воссоединении с Миком развеялась сразу после возвращения Эштона и Лейлы из свадебного путешествия. И понеслось! Узел, который, Эш и Роз, казалось, навсегда разрубили, завязался еще туже. Эштон недолго думая, поехал к Мари требовать объяснений ее лжи. А чем все закончилось, не сложно представить. На полу в гостиной, на диване, в спальне, в душе, снова в спальне и так по кругу.

Они не могли остановиться, продолжая терзать друг друга, как физически, так и морально. Четыре месяца безумного преступного и греховного союза за закрытыми дверями ее дома. Эш находил тысячи причин сбежать из-под бдительного ока юной новобрачной, чтобы пасть в объятия той, которая не переставала владеть его сердцем. Сотни лазеек, и миллионы оправданий, но ни одного разумного объяснения происходящему.

Розмари первой разорвала порочный круг. Как всегда, трезвый расчет взял верх над эмоциями. Она сказала, что больше не хочет разрушать его семейную жизнь (не поздновато ли для сожалений?), и всем будет лучше, если она уедет на время.

Позже Эш нередко задумывался, а не связан ли был отъезд Мари с неожиданным известием Лейлы о ее беременности. Могла ли его жена сначала поделиться счастливой новостью с Розмари? А, если и так, то, что, в конечном счете, изменилось бы, узнай он правду? Смог бы он оставить Лейлу, попроси его об этом Мари? Нет, конечно, нет. Елена – самое лучшее и важное, что случилось с ним. Чудо, подарок судьбы. Единственный лучик света среди хаоса жизни. Якорь, который способен удержать и дать силы идти вперед.

А Розмари…. Они слишком запутались в своих отношениях, слишком увязли, став преступниками, предателями. И Розмари сделала то, на что Эштон не скоро решился бы. Единственный верный выход из сложившихся обстоятельств. Но почему же, до сих пор, спустя два года, Эштона Харта не покидает тяжелое въедливое чувство, что Розмари предала его, бросила, струсила, сбежала. Ее ложь повинна в том, что все так закончилось. Он бы не женился на Лейле, скажи она ему правду о Мике Фрейзере и своих истинных чувствах. Она подтолкнула его к решению, а потом заставила пожалеть о содеянном.

Нет, Эш не снимал с себя ответственности и признавал собственное малодушие и нерешительность. Его никто не тащил под венец. И изменял жене он по своей воле. Розмари виновата только в том, что в ее присутствии он терял контроль над своими чувствами и мыслями, позволяя ей делать все, что она пожелает. Поэтому Розмари уехала. Освободила его….

Но свободен ли он?

Елена – залог его свободы, награда за душевные муки. Винить некого и не в чем. Все сложилось именно так, как должно, как нужно…. Ему дарован маленький ангел. Вот он предел мечтаний, и долгожданное забвение.