Черты человека, который поклоняется логике, силе и холодному жесткому прагматизму. А не туманным совпадениям.

Почему-то Кристиану это показалось забавным.

– Я верю в них сильнее, чем ты думаешь.

Меня заинтриговал самоуничижительный тон.

У меня был доступ в его квартиру, но знала я о нем безумно мало. Его пентхаус казался образцом безупречного дизайна и роскоши, но личных вещей там почти не было.

– Поделишься? – выдавила я.

Кристиан въехал в частный гараж «Миража» и припарковался на своем месте у черного входа.

Ответа нет.

Впрочем, я его и не ждала.

Кристиан Харпер – человек, окутанный слухами и загадками. Даже Бриджит про него почти ничего не знала – только про его репутацию.

Не обменявшись больше ни словом, мы зашли в вестибюль.

При росте сто девяносто, Кристиан был выше меня сантиметров на пятнадцать, но я вполне успевала за его широкой походкой.

Мы синхронно зашагали по мраморному полу.

Я всегда немного стеснялась своего роста, но присутствие Кристиана окутывало, словно одеяло, отвлекая от моих габаритов.

– Хватит гулять в метель, мисс Алонсо. – Мы остановились у лифтов и повернулись лицом друг к другу. Тень его улыбки вернулась вместе с небрежным шармом и самоуверенностью. – Я не позволю своему жильцу умереть от переохлаждения. Это вредно для бизнеса.

У меня снова вырвался неожиданный смешок.

– Уверена, ты быстро найдешь мне замену.

Мне стало немного тяжело дышать – то ли от холода, оставшегося в легких, то ли из-за нашей близости.

Кристиан не интересовал меня в романтическом плане. Никто не интересовал меня в романтическом плане – я разрывалась между журналом и блогом, и у меня не было времени даже подумать о свиданиях.

Но это не значило, что на меня не влияло его присутствие.

Что-то ярко вспыхнуло в глазах цвета виски и быстро погасло.

– Не думаю.

Легкая одышка переросла в нечто более ощутимое, задушив мой голос.

Каждая его фраза была шифром, наполненным скрытым смыслом, известным только ему, а мне оставалось лишь карабкаться в темноте.

Я разговаривала с Кристианом трижды в жизни: когда подписывала договор об аренде, мимоходом на свадьбе Бриджит и когда мы обсуждали ситуацию с арендной платой после отъезда Джулс.

Все три раза портили мне настроение.

О чем мы там говорили?

С момента ответа Кристиана прошло меньше минуты, но эта минута тянулась так медленно, что казалась вечностью.

– Кристиан.

Глубокий голос с легким акцентом перерезал нить, удерживающую замершее мгновение.

Время вернулось в обычный ритм, я резко выдохнула и повернула голову.

Высокий. Темноволосый. Оливковая кожа.

Незнакомец не был классически красив, как Кристиан, но он дополнял очертания своего костюма от «Деламонте» такой грубой мужественностью, что было трудно отвести взгляд.

– Надеюсь, я не помешал.

Он бросил взгляд в мою сторону.

Меня никогда не привлекали мужчины постарше – а ему явно было сильно за тридцать, – но вау.

– Нисколько. Ты как раз вовремя.

Ровный ответ Кристиана прозвучал жестковато из-за легкого намека на раздражение. Он встал передо мной, загораживая меня от взгляда незнакомца, и наоборот.

Мужчина поднял бровь, и маска безразличия спала, обнажив ухмылку.

Он целенаправленно обошел Кристиана, словно насмехаясь над ним, и протянул мне руку.

– Данте Руссо.

– Стелла Алонсо.

Я ожидала рукопожатия, но, к моему удивлению, он поднял мою ладонь и провел губами по костяшкам пальцев.

От кого-то другого это выглядело бы глупо, но я почувствовала укол удовольствия.

Возможно, дело в акценте. У меня слабость ко всему итальянскому.

– Данте. – Под обманчиво спокойным голосом Кристиана скрывалось бритвенное лезвие, достаточно острое, чтобы перерезать кости. – Мы опаздываем на встречу.

Данте казался невозмутимым. Он задержал руку на моей еще на мгновение, прежде чем отпустить.

– Было приятно познакомиться, Стелла. Уверен, мы еще увидимся. – В его бархатном голосе прозвучал намек на смех.

Я подозревала, что его веселье посвящено не мне, а человеку, наблюдающему за нами ледяным взглядом.

– Спасибо. Мне тоже было приятно познакомиться. – Я почти улыбнулась Данте, но что-то подсказало мне, что сейчас это неуместно. – Спокойной ночи.

Я посмотрела на Кристиана.

– Спокойной ночи, мистер Харпер. Спасибо, что подвезли.

Мои слова прозвучали немного игриво – я понадеялась, что намек на абсурдную формальность между нами расколет его каменное лицо.

Но он лишь наклонил голову.

– Спокойной ночи, мисс Алонсо.

Ну ладно.

Я оставила Кристиана и Данте ловить восхищенные взгляды в вестибюле и поднялась на лифте в квартиру.

Непонятно, что вызвало столь внезапную перемену настроения у Кристиана, но у меня достаточно забот и без этого.

Я принялась рыться в сумке, пытаясь отыскать среди косметики, квитанций и резинок для волос ключи.

Давно пора навести там порядок.

Через несколько минут мои пальцы сомкнулись на металлическом ключе.

Я вставила его в замок, когда по коже пробежал знакомый холодок, подняв волосы на затылке.

В коридоре ничего не происходило, но тихое гудение обогревателей вдруг обрело зловещий оттенок.

Воспоминания о статьях и откровенных фотографиях заставили затаить дыхание, но потом я их сморгнула.

Не впадай в паранойю.

Я больше не живу в старом доме возле кампуса. Я в «Мираже», одном из самых охраняемых жилых домов штата, и я не слышала о нем два года.

Шансы, что он доберется сюда, ничтожно малы.

Но спешка разрушила заклинание, заморозив конечности. Я быстро отперла входную дверь и захлопнула ее за собой. Когда я повернула засов, загорелся свет.

Лишь проверив каждую комнату и убедившись, что в шкафу и под кроватью не скрывается злоумышленник, я смогла расслабиться.

Все хорошо. Его нет, я в безопасности.

Но в глубине души я не могла избавиться от ощущения, что моя интуиция не ошиблась и кто-то наблюдал за мной из холла.

Глава 2

Кристиан

Дверь библиотеки с тихим щелчком захлопнулась за моей спиной.

Я медленно, неторопливо пересек комнату и зашел в гостиную, где Данте устроился со стаканом виски.

На подбородке запульсировал мускул.

Если бы не долгая совместная история и если бы я не был обязан ему за одну услугу, его голова уже разбилась бы о барную тележку.

Не только за без спросу налитый виски, но и за совсем не смешное представление в вестибюле.

Я не люблю, когда трогают то, что принадлежит мне.

– Расслабься, Харпер. – Данте лениво сделал глоток. – Иначе так и останется, и женщинам перестанет нравиться твое лицо.

Моя холодная улыбка сообщила, насколько мало меня это волнует.

– Возможно, если бы ты последовал собственному совету, ты бы не спал в отдельной комнате от невесты.

Он прищурился, и моя грудь наполнилась удовлетворением. Если Стелла была моей слабостью, то Вивиан – его.

Меня не интересовали детали их отношений, но забавляло, как он реагировал на каждое упоминание о невесте, которую якобы ненавидел.

Я думал, проблемы у меня. У Данте их на два миллиарда долларов.

– Принято, – процедил он. Веселость исчезла, и вернулся угрюмый ублюдок, к которому я привык. – Но я пришел обсуждать не Вивиан или Стеллу, так что давай к делу. Когда, черт подери, я смогу избавиться от картины? Она как бельмо на глазу.

Я отогнал мысли о темных кудрях и зеленых глазах при упоминании другой загадочной героини моей жизни.

«Магда» – картина, ставшая моим проклятием на десятилетия. Не из-за того, чем была, а из-за того, что символизировала.

– Никто не просил тебя вешать ее в галерее. – Я подошел к бару и налил себе выпить. Ублюдок Данте, не закрыл бутылку моего лучшего виски. – Можешь засунуть ее в дальний угол шкафа, мне все равно.

– Я заплатил за «Магду» кучу денег, а потом засунул ее в дальний угол шкафа? Ну да, ничего подозрительного. – В его голосе послышался сарказм.

– У тебя проблема; я предложил решение. – Я небрежно пожал плечами. – Я не виноват, что ты не желаешь им воспользоваться. И для протокола… – Я уселся напротив него. – Это я заплатил за картину.

Во всяком случае, тайно. В представлении широкой публики, Данте Руссо стал гордым обладателем одного из самых уродливых произведений искусства в мире. Но кроме того, люди думали, что упомянутая отвратительная картина бесценна – ради нее готовы красть и убивать – просто благодаря поддельным документам.

Я не хотел, чтобы за ней охотились, но нужно было оправдать огромные ресурсы, потраченные на ее охрану.

В ней не таилось коммерческих секретов, как все думали. Но было нечто личное, чем я никогда не делился.

Он посмотрел на меня поверх стакана.

– Почему ты по-прежнему о ней так печешься? Ты получил, что хотел, и нашел предателя. Просто сожги эту чертову вещь. После того, как я ее тебе продам, – добавил он. – Для вида.

– У меня есть причины.

Точнее, одна причина, но если я скажу, он все равно не поверит.

Я не мог заставить себя уничтожить картину. Она слишком укоренилась в рваных осколках моего прошлого.

Я не сентиментален, но в двух вопросах мой обычный прагматизм не работал: Стелла и «Магда».

К несчастью для Акселя, моего бывшего сотрудника, который украл «Магду» и отдал ее «Сентинелю», моему самому большому конкуренту, он к исключениям не относился.

Он думал, что картина содержит засекреченную и очень прибыльную коммерческую тайну – ведь именно так я говорил немногим людям, которым доверял ее охранять.

Они и не подозревали, что ценность картины заключается в чем-то гораздо более личном и менее полезном.

Я расправился с Акселем, выждал достаточно времени, чтобы «Сентинель» расслабился, а потом занялся их киберсистемой, обеспечив им многомиллионные убытки. Недостаточные, чтобы их уничтожить – подобный масштаб можно было отследить до меня – но достаточные, чтобы послать сообщение.

Идиоты из «Сентинеля» оказались настолько тупы, что попытались выкрасть картину после продажи, думая, что смогут использовать ее против меня в качестве возмездия.

Они не нашли в «Магде» никаких коммерческих тайн, но знали, что она для меня важна. Надо отдать им должное – они были на верном пути. Но им следовало нанять кого-нибудь получше второсортного жулика из Огайо.

Попытка «Сентинеля» замести следы оказалась столь неловкой, что даже оскорбляла.

Теперь картина находилась на попечении Данте, что служило двойной цели: мне не приходилось на нее смотреть, и никто, даже «Сентинель», не отважился бы у него украсть.

Последний, кто пытался, лишился двух пальцев и впал с изуродованным лицом и сломанными ребрами в трехмесячную кому.

Данте издал нетерпеливый возглас, но ему хватило ума не продолжать.

– Хорошо, но я не оставлю ее навсегда. Она вредит моей репутации коллекционера, – проворчал он.

– Все думают, что это редкое произведение восемнадцатого века. Ты в порядке, – сухо сказал я.

На самом деле картине было меньше двадцати лет.

Удивительно, как легко подделать «бесценные» произведения искусства и документы, подтверждающие их подлинность.

– Я ослепну, если буду смотреть на это убожество каждый день. – Данте провел большим пальцем по нижней губе. – Кстати, об убожествах. Сегодня утром Мэдигана официально выгнали из «Валгаллы».

Атмосфера переменилась от новой темы.

– Скатертью дорога.

Я не питал любви к нефтяному магнату, к которому полдюжины бывших сотрудников предъявили иск за сексуальные домогательства и насилие.

Мэдиган всегда был мерзавцем. И его наконец привлекли к ответственности.