Ксения все-таки сдалась: отвела взгляд, опустила плечи. Быстрый успех был связан не только с эмоциональной атакой Таисы, похоже, молодая женщина и сама мучилась от чувства вины. Не все преступники гордятся собой, некоторые хотят быть пойманными, даже если не решаются признаться в этом самим себе.

– Проходите в дом, – пригласила Ксения, кутаясь в растянутую кофту. – Тут говорить точно не стоит…

Естественно, изображать радушную хозяйку она не собиралась, ей просто не хотелось, чтобы о странной беседе узнали соседи. Хотя они и так узнают: в деревнях секреты хранятся плохо. Однако Таису это не интересовало, ей нужен был недостающий фрагмент истории.

Сообщницей Ксения все-таки не была, от этой версии пришлось отказаться почти сразу. Не потому, что она так сказала, Таиса находила все новые признаки – в ее словах, поведении, во взгляде. Зато она была любовницей, так что прочертить границу между собой и чудовищным преступлением у нее все равно бы не получилось.

Она и Григорий Коханов начали встречаться примерно год назад. Ксения прекрасно знала, что он женат, у него есть дети. Ее, в отличие от многих любовниц, это не смущало, радовало даже! Саму Ксению законный брак не привлекал, ей нравился тот период, который называют конфетно-букетным: Коханов добивался ее, щедро дарил подарки, не наглел, потому что знал – она способна уйти в любой момент. Запретный плод обеспечивал Ксении куда более острые эмоции, чем развитие отношений.

Она даже не понимала, что играет с огнем, ей казалось, что все под контролем: либо она встречается с Кохановым, либо все заканчивается. Какие еще варианты? Таиса же могла сказать, что люди такого типа, как Григорий Коханов, могут всерьез увлечься женщиной, но это никогда не будут хотя бы отчасти платонические отношения. Его притяжение к ней было страстью и желанием обладать, наивно верить, что он уважал Ксению больше, чем других женщин, или ценил как человека.

Ему важно было получить ее в единоличное пользование любой ценой, вот о чем не догадывалась Ксения. Она очень быстро поняла бы это, если бы попыталась уйти от него, однако до такого не дошло. Пока любовница оставалась ласковой и послушной, Коханов считал, что единственное препятствие на пути к счастью – его семья.

Ну а от препятствий избавляются.

– Что-то начало происходить примерно месяц назад, – тихо сказала Ксения. – Я не могу сказать, что были очевидные перемены, но… Гриша вел себя иначе.

– Замкнулся?

– Наоборот! Он стал веселее, он больше говорил, чаще смеялся… Я даже решила, что произошло нечто особенное. Спросила его, он сказал – нет, да и я никаких там событий не обнаружила…

Потому что не все можно обнаружить. Вероятнее всего, месяц назад Коханов принял решение, с тех пор обдумывал грядущую свободу, и она радовала его все больше.

– Были с его стороны какие-нибудь проявления агрессии по отношению к семье? – спросила Таиса.

– Нет, что вы, если бы были, я бы уже сообщила полиции… Но нет ничего такого, что можно ему предъявить. Что бы я ни сказала, это будет звучать глупо, как моя истерика какая-то… У человека горе, а я к нему цепляюсь!

– Не думайте о нем, он со всем разберется сам. Скажите мне, что вас насторожило.

– Он уже несколько недель говорил о своей семье в прошедшем времени, – признала Ксения. – Не всегда, но… мы и упоминали их не так часто. Только раньше такого не было! Не могу сказать, что тогда это меня испугало, я думала, он так шутит, старается сделать мне приятно: мол, они мое прошлое, а ты – будущее!

– А потом они исчезли.

– Да… потом они исчезли.

– Что Григорий сказал вам на этот счет?

– Ничего… Мы с ним не встречались. Мы никогда не афишировали наши отношения, а теперь я тем более не хочу! Но… я не могу перестать думать… об очень нехороших вещах.

Оно и понятно: Ксения не была психологом, однако обладала тем, что зовут интуицией. Не мистической способностью распознавать тайны, а подсознательным анализом и подсознательными же выводами. Она встречалась с Григорием год. С точки зрения современного общества, ее любовник был успешным, привлекательным, положительным даже – в некотором смысле. Поэтому Ксения уверенно подавляла голос инстинктов, который давно уже предупреждал ее, насколько опасен этот человек.

Сейчас она боялась, но сложно сказать, чего именно – того, что не предвидела участь детей, или того, что Коханов мог сотворить с ней, если бы она послала его подальше. Для Таисы было важно лишь то, что могло помочь расследованию. О самом преступлении Ксения не знала, однако дать подсказку все еще могла.

Их роман действительно не заметили, иначе их уже сдали бы полиции, и к Ксении проявили бы куда большее внимание. А скрывать отношения в маленькой деревне – та еще задача, особенно год, но у этих двоих получилось. Умение прятаться от посторонних глаз можно использовать по-разному…

– Где и как вы встречались? – спросила Таиса.

– Тут важно еще «когда»… Иногда – в его машине, когда нужно было отвезти меня в банк по делам компании. У меня есть машина, но я всем говорю, что боюсь водить, чтобы была причина с ним почаще оставаться. Один раз мы вместе ездили в отпуск, когда его жена не могла – она уже была беременна третьим, токсикоз и все дела…

– Это исключения, они не важны, – прервала профайлер. – Здесь, в условиях деревни, где вы встречались? Секс с вами ему требовался часто, в идеале – два и более раз в сутки.

– Откуда вы знаете? – поразилась Ксения.

Потому что собственники уровня Коханова, не имея власти над объектом обожания, стараются проявить эту власть самым очевидным на их взгляд образом, закрепить свое право, по сути – «пометить территорию». Но пускаться в объяснения профайлер не собиралась, она повторила:

– Где вы встречались?

– В лесу… Там удобней всего – много дорог, которые знают только местные, а местные если и бывают, то по выходным. По будням – хоть в первых же кустах раздевайся!

– Это летом. А зимой, осенью?

– Тоже там. Там есть что-то вроде охотничьего домика возле болот… Нет, не так, это не домик, это такая кустарная постройка… Я случайно узнала от человека, который такое сделал, я ему тоже помогала с бухгалтерией. Он эту времянку использует в сезон зимней охоты, да и то по выходным, а в другое время нельзя – сначала все было нормально, а потом болота сместились, расширились, и туда можно только в морозы пробраться, а как потеплеет – уже нет…

Вот оно.

Таиса поняла это сразу, мгновенно, интуицией ведь не одна Ксения наделена! Ну а потом профайлер начала обдумывать ситуацию – получая все новые и новые доказательства того, что это место подходило Коханову идеально.

О времянке мало кто знал. Те же, кому все-таки было о ней известно, ездили туда редко и в марте вряд ли собирались.

В день, когда предположительно пропали девочки, как раз было морозно, Коханов мог привести их во времянку без какого-либо риска для себя, запереть там, зная, что уже на следующий день наступит оттепель. Лед, по которому они прошли, превратится в воду, вода скроет запахи от служебных собак. Конечно, рано или поздно туда доберутся люди, но станет уже слишком поздно…

А может, слишком поздно стало уже теперь, это Таисе только предстояло узнать.

⁂

– Вам уже известно, что я обладаю безупречным литературным вкусом. А теперь представьте, насколько мне тяжело прорываться через ту макулатуру, которую сегодня именуют книгами. Лучше всего продается какой-нибудь пошлый бред, тогда как по-настоящему умные книги, сложные, с истинными ценностями, похоже, остались в далеком прошлом. Именно поэтому меня в свое время заставили уволиться из издательства: думающие люди там попросту не нужны, только биомасса с дипломом, которая будет продвигать такую же биомассу.

На этом моменте Николай Форсов остановил воспроизведение. Не потому, что устал от самовосхваления Прокопова, а потому, что услышал достаточно. На самом-то деле достаточно он услышал еще три ролика назад, однако хотел удостовериться в своих выводах.

Все видеоролики на канале Прокопова записал лично Прокопов, тут его точно никто не заменял. И в торговом центре погиб Прокопов, Форсов уже проверил, кем и как проводилась экспертиза, всё без нарушений. Однако профайлер не мог сказать, что подозрения Ирины были напрасными. Нет, кое-что странное в эту вроде как безупречную версию с доморощенным террористом все-таки прорвалось…

В дверь постучали, секундой позже в кабинет вошла Вера. Николай сто раз говорил ей, что она может входить без стука, хотя прекрасно знал, что она не будет. Его жена всегда была слишком вежливой, чтобы вваливаться без приглашения.

– Ну как? – спросила она. – Есть что-нибудь?

– Он абсолютно точно нарцисс, – задумчиво отозвался Николай. – Дочь описала его верно: он много лет был уверен в своей исключительности, он считал себя если не гением, то куда более образованным и мудрым человеком, чем его окружение.

– Это важно? Нарциссы не могут совершить такой поступок?

– Нарциссы крайне редко заканчивают жизнь самоубийством, они слишком ценят себя для этого. Такой вариант не исключен, но у Прокопова с каждым месяцем оснований для самоубийства становилось не больше, а меньше.

– Я видела некоторые его видео, он выглядит… фанатичным.

– Он таким и был.

– Мне показалось, что эмоций со временем стало больше, – отметила Вера.

– Да, потому что подписчиков у него стало больше, и он определенно упивался этим. Его активно поддерживали те, кто сам получил отказ везде и всюду, уверовал, что все продано, и убедил себя, что причина отказа – слишком высокий, а не слишком низкий уровень качества. Что, по сути, представляет собой та погоня за славой, которой Прокопов посвятил свою жизнь? Признание толпы – как один из обязательных компонентов.

– Он хотел признания из-за своих работ, а не критики.

– Он получил и такое признание, – кивнул Форсов. – Он убедил свою паству, что у него есть доступ в издательства, он может способствовать публикации «по-настоящему качественных работ». Для того, чтобы привлечь к себе внимание и продемонстрировать якобы безупречный вкус, многие его подписчики покупали его книги и писали хвалебные рецензии. У него все шло хорошо. Такому человеку, как Прокопов, нужно дойти до определенной степени отчаяния. Убить других ему не так сложно, он легко придумал бы для этого с десяток обоснований. Но убийство себя или даже потеря свободы его совершенно не манили.

– Для полиции это не аргумент.

– Да, слишком зыбко, недоказуемо… Ирина была права в том, что обратилась ко мне. На данный момент единственное, что указывает на возможную невиновность Прокопова, – нестыковки в поведении. Хотя, если честно, этого маловато… Даже я не могу сказать, имеет ли это принципиальное значение. Я уже изучил все, что можно, и пока работать по-настоящему не с чем. Похоже, придется все-таки оставить это…

– Не спеши, пожалуйста, – сдержанно улыбнулась Вера. – Я пришла не просто проверить как у тебя дела и предложить ужин – хотя с этого момента предложение в силе. Я пришла сказать, что приезжал курьер из полиции. Тебе привезли все, что ты просил.

Кому-то другому, пусть даже профессиональному психологу, такие данные не предоставили бы, но у Форсова хватало влиятельных друзей, которые ему задолжали. Их его интерес к громкому делу не порадовал, и все же упираться они не стали. Николаю пообещали копии всех документов, связанных с расследованием.

Как и следовало ожидать, документов оказалось много – несколько коробок среднего размера. Николай пожалел, что именно сейчас под рукой нет ни одного ученика, которого можно использовать в качестве грузчика, ссылаясь на старость. А может, оно и к лучшему – меньше причин понизить требования к себе! Коробки он перетаскал сам, Вере помочь не позволил, Вера же в отместку не позволила ему поднимать больше одной за раз.