Юлия Июльская: Киоко. Истина лисицы

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© Июльская Ю., 2025

© Оформление. ООО «МИФ», 2025

⁂

Каждой девочке, девушке, женщине, сломленной, но восставшей

От автора

До того, как вы погрузитесь в историю, я хочу выразить благодарность вам, каждому, кто прочитал «Киоко. Наследие дракона» и полюбил книгу достаточно сильно, чтобы решиться продолжить этот путь.

Спасибо, что доверились мне. Благодаря вам история оживает, обрастает смыслами и значимостью. Да, я написала «Киоко», но именно вы подарили моей истории жизнь. Так что теперь она – наша общая заслуга.

И помните: Шинджу – не Япония, хотя во многом похожа на неё. Как и в первой книге, здесь я тоже попрошу вас отбросить предвзятость и попытки отыскать сходства с нашей реальностью. Откройтесь этому миру и позвольте вновь провести вас через него.

Путь оборвётся

С тех пор как они покинули последний город, Аматэрасу несколько раз взбиралась на небо и столько же – неторопливо спускалась с него, возвращаясь в ночное убежище. В иных городах, где Киоко успела побывать и где жадно и совершенно недопустимо подслушивала чужие беседы, поговаривали, что Аматэрасу спускается в пещеру, в которой прячется от собственного брата Цукиёми.

Киоко снедало любопытство. Если это правда – до богини можно добраться. У неё, как и у всех, есть своё обиталище среди смертных. А значит… Что это для неё значит, она ещё не решила. Истинный виновник смерти мамы и Хидэаки нашёлся, и хотя богиня всё равно не защитила своих детей, Киоко принимала это, как принимала оставленность их мира иными богами.

Эти мысли занимали Киоко какое-то время, но сейчас всё, о чём она думала, – до безумия желанный и столь же недостижимый отдых, молить о котором не позволяли те крохи гордости династии Миямото, что она не очень успешно старалась сохранить в себе.

В начале путешествия она ещё пыталась считать восходы и заходы жёлтого диска, но после нескольких дюжин, свершившихся со времени выхода из логова оками, сбилась, оставив ориентацию в пространстве и времени своим спутникам.

– Киоко, зря ты пошла, – тихо заметила Норико. – Выглядишь неважно.

«Неважно» было слишком мягким словом даже по меркам дворцовых приличий.

– Знаю. – Киоко не потрудилась осмотреть себя. Она действительно знала, что выглядит хуже, чем когда-либо. Она и чувствовала себя хуже, чем когда-либо. Уставшая, дурно пахнущая, брови отросли в головастиков, которые начиная с древесного месяца и до самого времени жизни облепляют берега Кокоро. А волосы… Хотя они и собраны заколкой – простой, не подарком Иоши, а из тех, что есть в доме каждой городской и деревенской жительницы, – её Киоко не снимала уже несколько дней, с самого отбытия из последнего города Северной области. Так что она уже боялась не суметь распутать и заново собрать то, во что превратился тугой пучок.

Всё, чего ей хотелось, – лечь и уснуть. Можно прямо здесь, но желательно в ванне, и чтобы её кто-нибудь хорошенько вымыл, пока она будет спать.

Они шли по пустоши несколько дней. Изредка им попадалась какая-то растительность, но чем дальше на запад они пробирались, тем меньше живого оставалось в этих выжженных давней войной землях.

Иоши молча протянул Киоко флягу с водой, и она благодарно сделала глоток. Он всё время держался рядом и заботливо помогал, но почти не говорил. Поэтому, когда, спрятав воду, он хрипло задал вопрос, удивились все.

– Неужели за тысячу лет земля так и не смогла восстановиться?

Даже Хотэку, услышав его голос, спустился чуть ниже, проверяя, всё ли у них в порядке.

Киоко прислушалась к ощущениям. Эта земля была не просто мертва – она кишела мертвецами. Тысячи ки и ками сплелись в мучениях общих смертей, не в силах покинуть это место и обрести покой. Это было страшно и больно, потому она почти сразу отсекла эти чувства, заглушила их, не в силах думать о том, сколько иссушенных тел и забытых душ хранят местные камни.

– Земля ещё дышит здесь смертью, – тускло протянула она, – потому жизни и нет. Но… – она запнулась: тысяча лет всё же долгий срок. – Неужели нет здесь монахов, которые отмолили бы павших и отправили их души с ветром искать покой?

– Похоже, некому было просить богов принять ками погибших, – вмешалась Норико. – А сейчас никто уже не скажет, за кого просить. Безымянные ки, потерянные ками, никому не нужные, павшие жертвами вашей войны.

Иоши кивнул и больше не проронил ни слова. Киоко задумалась. С его воскрешения и их первой встречи после него они не оставались наедине: сначала строили планы вчетвером, затем отправились в это безумное путешествие, да ещё и пешком – ни торговцами, ни тем более знатью они выглядеть не хотели, чтобы не привлекать лишних взглядов, а потому и лошади были не положены. И хотя Киоко чувствовала любовь Иоши в коротких взглядах, прикосновениях, заботливых жестах, – ей не хватало возможности побыть вдвоём, поговорить о том, что с ними происходит. Или не происходит. Она уже ни в чём не была уверена.

– Дальше земля холмистая. – Хотэку снизился и, опустившись на ноги, сложил крылья. Его кимоно – такое же чёрное, простое и потрёпанное, как у каждого из них, лежало в вещевом мешке, привязанном к поясу, над которым тяжело вздымалась обнажённая грудь. Поначалу Киоко смущалась от такой откровенности, но потом настолько привыкла, что даже перестала замечать.

Она осмотрела холмы вокруг и позади – те, что они уже прошли, – и уточнила с ноткой отчаяния в голосе:

– А эта разве не холмистая?

– Там больше, равнин практически нет. Но есть и хорошие новости.

Она сомневалась, что хорошие новости вообще возможны. Они ещё очень, очень и очень – непростительно – далеко от западного побережья, до которого им нужно дойти.

– Мы добрались до Западной области, – улыбнулся Хотэку, и Киоко действительно полегчало. – В тех холмах уже вижу первый город провинции Тозаи – Юномачи.

– Наконец-то. – Норико лениво потянулась. – Неужели я смогу поспать свои положенные восемь стражей… И ещё две дополнительные.

– Ты бакэнэко, а не кошка, – заметил Хотэку. – Разве твои потребности не ближе к человеческим?

– У тебя сейчас лопатки человеческими станут, если не заткнёшься, – оскалилась она. – Веди нас.

Он молча улыбнулся, достал своё кимоно, набросил его, небрежно подпоясав, и двинулся дальше пешком. Остальные направились следом – и Киоко пришлось присоединиться, хотя ноги гудели так, что грозились отказать в любую секунду.

Иоши наклонился к ней и тихо уточнил:

– Ты точно не можешь превратиться в кого-то, кто легче переносит дорогу?

Что-то он удивительно многословен сегодня.

– Могу, но превращусь обратно – и мне конец. Я потом три дня не встану, потому что уйдёт ещё больше сил.

Он поджал губы и выпрямился. Киоко старалась не думать о том, какие от неё сейчас исходят ароматы. Впрочем, мужчины пахли не лучше. Но для самураев это было в порядке вещей: они всё время в походах. Иоши с Хотэку будто даже не замечали, насколько они вспотевшие и грязные. Только Норико иногда морщила нос и показательно вылизывалась. А Киоко… Ей нужно срочно помыться.

– Я не понимаю, зачем ты вообще пошла, – снова заметила Норико.

– Ты мне говоришь это почти каждый день.

– А ты не отвечаешь! Ну что случилось бы, если бы мы сами сходили к этому предсказателю? Отсиделась бы в Ши с волками, чего рисковать? Не думаю, что этот ваш Сивоньсэ…

– Сиавасэ, – поправил Хотэку.

– Знаю. – Норико поморщилась и фыркнула. – Сомневаюсь, что он вообще что-то полезное скажет. Зря только потратим на дорогу целый месяц. Даже больше двух, если считать обратный путь…

Всемогущий Ватацуми, ещё ведь и обратно идти… Норико права: Киоко не обязательно было присоединяться к этой безумной идее. Но сидеть так долго в лесу без вестей… Сначала они рассматривали вариант оставить Киоко с оками – императрице не стоит подвергать себя излишней опасности. Но лишь представив это, она быстро отмела идею. Слишком опасно посылать письма с гонцом двум ёкаям и мертвецу, а не знать, как продвигаются дела, показалось невыносимым, так что даже пытаться Киоко категорически отказалась. Правда, теперь она склонялась к тому, что это было бы менее невыносимым, чем часами идти по голым камням под палящим солнцем, наблюдая однообразный пустынный пейзаж.

– Я сделала свой выбор, – отрезала она, – от твоих вопросов ничего не изменится.

– Сейчас – нет, – согласилась Норико, – но, может, в следующий раз ты подумаешь получше.

Киоко закатила глаза – дурные привычки тех, среди кого они проводили вечера в идзакаях, прилипали слишком быстро – и пошла чуть быстрее, пытаясь оторваться от кошки. Это стоило ей почти всего остатка сил и выносливости.

⁂

Иоши не был уверен, что Киоко следовало идти с ними, но здесь он хотя бы мог её защитить. С другой стороны, где угодно сейчас было опаснее, чем в Ши. Ши вообще оказался на удивление спокойным лесом, когда дружишь с его обитателями. И Иоши радовался, что больше не был для них врагом: враждовать с посланниками богов – верх безумия.

Но его отец, похоже, меры безумия не знал. И Иоши не был уверен, что рано или поздно армия Шинджу не отправится жечь лес дотла, чтобы вытравить оттуда всех ёкаев, которые так мешают им жить.

Всю жизнь он знал, кем являлся – сыном своего отца, самураем, почти состоящим в отряде сёгуна. Он должен был стать избранным бойцом, воином, что отдаёт жизнь за империю, а в итоге был убит собственным отцом. Но его прошлое и его амбиции умерли ещё раньше – в тот миг, когда он услышал, что сёгун совершил с семьёй Киоко, в ту минуту, когда понял, что ёкай, которого он предал, вернулся не отомстить, а сказать правду, открыть ему глаза.

Правда ценой жизни. Но она того стоила. Если бы пришлось умереть ещё раз, чтобы узнать истинный лик отца, – он бы сделал это. Если бы пришлось снова почувствовать, как клинок отца режет лицо, чтобы понять Киоко и стать частью её мира, – он бы ни мгновения не колебался.

Но сейчас, видя, как Киоко изнемогает от усталости, Иоши хотел лишь уберечь её от этого. Он и сам устал. Все устали. И всё же понимал: его усталость не шла ни в какое сравнение с тем, что чувствовала Киоко и её тело, совершенно не готовое к таким испытаниям.

Он с ней почти не говорил. Не знал, как заговорить. Не понимал, что нужно сказать. После той беседы на поляне они сразу взялись строить планы на будущее – и отправились на его поиски к Нисимуре Сиавасэ. У Иоши не было времени обдумать всё. Не было времени побыть с ней наедине. Они договорились быть честны, но в его душе сейчас было так много… зыбкого, невыразимого. Он не был уверен даже в том, насколько честен с собой.

– Смерть её семьи не на твоих плечах, – как-то сказала ему Норико. Иногда ему казалось, что она читает его мысли… Что ж, может, так оно и было.

Он осознавал, что Норико права. Но если бы он понял раньше… Если бы он разгадал план отца… Если бы только был не так слеп в своих попытках стать достойным воином, военачальником… Возможно, он сумел бы спасти императора. Возможно, он сумел бы оградить её от той боли.

Резкий выдох рядом: Киоко споткнулась и уже летела вниз на острые камни. Мгновение – и она в его руках. Успел. Лазурные глаза посмотрели сначала испуганно, а затем пришло осознание, и в них появилась благодарность, а на лице – улыбка.

– Самурай вновь спас свою госпожу. – Она осторожно поднялась и отряхнула кимоно, с которого облаком слетела пыль. Иоши молча поднял сумки, которые сам не заметил, как бросил, чтобы освободить руки.

«Хотя бы сейчас», – подумал он.