– В кармане мистера Бордена, – мечтательно продолжала Бонита, – нашли старый ржавый неисправный замок. В то утро он подобрал его на улице. Никто не мог понять, как он там оказался, пока копы не узнали, что мужчина имел привычку подбирать предметы, показавшиеся ему интересными. По-моему, это очень похоже на мистера Шумана. Вы умеете определять характер человека, господин Мастерс?

– Можно сказать, я в данный момент определяю характер, – с важностью заявил Мастерс. – Очень интересный характер. Впрочем, не смею вас больше беспокоить. Пожалуй, вам следует знать только еще одно. Вам известно, – произнес старший инспектор тоном свидетеля, выступающего на суде, – что вас троих назвали преступниками?

Бонита Синклер резко выпрямилась, словно онемев от изумления. Сэр Деннис Блайстон неожиданно сцепил руки за спиной.

– Шутка не очень удачная, – упрекнула Мастерса миссис Синклер. – Кто вам такое сказал?

– Информация получена, мэм. Она может пригодиться. Это правда?

– Чушь какая-то. Может быть, и в убийстве нас обвинили?

Мастерс кивнул:

– Да. Такая мысль присутствовала.

– Черт возьми! – взорвался Блайстон. – Это уже не просто клевета. Все это настолько обескураживает, что даже не думаешь оправдываться. – Он тихо рассмеялся. – Наши профессии предполагают зло. Бонита, разумеется, продает поддельные картины…

– Не вижу здесь ничего смешного!

– …а я, вне всякого сомнения, торгую наркотиками или провожу незаконные операции. Можете проверить нас на этот счет. А наш бедный старый Шуман? Ваша фантазия новеллиста нарисует вам картину, как он убивает людей, пеленает их и продает под видом мумий. Это более впечатляюще, чем наши преступления, но почти столь же правдиво. Нет, послушайте, серьезно, кто внушил вам всю эту чушь?

Мастерс сохранял невозмутимый вид:

– Получена информация.

– Кто внушил вам всю эту чушь?

– Похоже, вас это задело, сэр.

– Конечно задело, – нервно заметил Блайстон. – Если кто-то войдет в ваш кабинет в Скотленд-Ярде и заявит, что вы берете взятки, вас это разве не заденет? Если человека в чем-то обвиняют, он имеет право знать, в чем именно и кто его обвиняет.

– В чем вас обвиняют, сэр?

– Боже правый, друг мой, именно это я и пытаюсь выяснить! Не слишком ли далеко зашла ваша полицейская скрытность? – Блайстона снова прорвало. – Если вам доставляет удовольствие вводить нас в заблуждение…

Мастерс покачал головой:

– Сдается мне, сэр, не я вводил вас в заблуждение. Возможно, я смогу ответить на ваш вопрос, задав вам другой. Когда вы с миссис Синклер пришли вчера вечером в квартиру мистера Хэя, мистер Шуман был уже там?

– Где? В квартире Хэя? Да. Но я не понимаю…

– Контора мистера Шумана была закрыта?

– Да. Нет. Теперь я припоминаю, что в задней комнате кто-то был. Клерк или кто-то еще. Я толком не разглядел. А что?

– Клерка, по-моему, звали Фергюсон, – сказал Мастерс. – Очень занятный малый. До свидания и благодарю вас обоих.

И инспектор с достоинством направился к выходу.

Когда оба они вышли в холл, Мастерс криво улыбнулся и, понизив голос, заговорил с Сандерсом:

– Интересно, кто из нас выиграл? У меня остались сомнения, конечно. Но ставлю шесть пенсов, что напугал их обоих, к чему и стремился. За ними немедленно будет установлена слежка. Если они знают Фергюсона, то попытаются с ним связаться и могут привести нас прямо к этому чудаку. – Мастерс хмурился, но не мог сдержать восхищения. – Запомните все, что услышали сегодня, доктор. Неудивительно, что Фергюсон назвал их скользкими типами. Какая изобретательность, как ловко они выпутывались, сочиняя самые невероятные истории. Да уж, хороши! Вы слышали выдумку про часы?

– Вы не поверили?

– Поверил? Ничего подобного! Проблема в том, как доказать свою точку зрения.

– Хотите сказать, есть другое объяснение для четырех часов? И если уж на то пошло, для негашеной извести и фосфора?

– Разумеется, – язвительно проворчал Мастерс. – Проблема в том, что я не пойму, что движет этой женщиной. – Он старался сдерживаться и не говорить лишнего. – Не понимаю, зачем ей негашеная известь и фосфор, будем ждать новых сведений. Я лишь в одном уверен: голова у нее отлично соображает, да и с фантазией все в порядке – и смошенничает по мелочам, и сочинит целую историю. Да, у нее есть… мм… определенные способности. Сэр Деннис Блайстон, пожалуй, уступает ей в уме и, возможно, других вещах. Вот это да! – ахнул вдруг Мастерс.

Они подошли к парадной двери. Мастерс начал было открывать ее, но остановился. У стены в маленькой передней стоял низкий резной сундук, напоминавший тот, что они видели в прихожей квартиры Феликса Хэя. Сандерс заметил, что крышка чуть приподнята и с одной стороны из сундука высовывается нечто, напоминающее палец в серой перчатке.

В передней царил полумрак, застекленные створки двери были завешены сборчатыми занавесками. На стене висел забавный неоконченный эскиз, подписанный именем Данте Габриэля Россетти. К удивлению Сандерса, старший инспектор долго рассматривал картину, а потом наклонился и поднял крышку сундука.

Очевидно, несмотря на безупречный внешний вид, миссис Синклер была неважной хозяйкой. Сундук был забит старым ненужным хламом: зонтики, сломанная теннисная ракетка, испачканный джемпер и два плаща. Поверх этой груды лежала мужская рука. Сандерс вздрогнул от неожиданности, но вскоре понял, что это рука манекена, в рукаве от черного пальто из черной шерсти, с кистью в серой перчатке и с краешком белого манжета. Рука выглядела до омерзения натурально, вызывая в воображении всякие образы, навеянные сумраком прихожей.

– Ах, – вздохнул Мастерс, опуская крышку.

Оба поспешили к выходу.

– Скажите, ради бога, инспектор, что здесь происходит? – вполголоса заговорил Сандерс. – Что они замышляют? И почему она засунула оторванную от манекена руку в…

– Тише! – прошептал инспектор, убедившись, что поблизости нет прислуги. – Скоро узнаете, доктор. К тому же полагаю, рука ей не принадлежит. Возможно, вы сами догадаетесь, откуда взялась рука и почему она здесь. А пока съездим в Хэмпстед и повидаемся с мистером Шуманом.

Глава шестая

Они ехали по крутым улочкам, по дороге, поднимающейся бесконечной лентой к холмам над Хэмпстедской пустошью. Полицейская машина обогнула большую лужу с радужными разводами и начала спускаться.

По контрасту с обширной холмистой пустошью, дома слева от дороги казались плоскими серыми коробками. Деревья, еще только подернутые зеленоватой дымкой, на расстоянии выглядели призрачными. Под ними вились утоптанные темные тропинки, там и сям огибающие овраги и ямы. Резкий порыв ветра взметнул в воздух выброшенную газету. Мужчины на миг ощутили себя на вершине мира, под небом, освещенным неярким солнечным светом. Даже воздух здесь был не такой, как в Лондоне.

Мастерс повернул налево, к дому Шумана. Его попутчик никак не мог успокоиться.

– Не хочу показаться назойливым, – сказал Сандерс, – но я был бы очень вам признателен, если бы вы хотя бы намекнули. Четверо часов, негашеная известь и фосфор, детали будильника, а теперь еще рука манекена. Скажите откровенно, как мужчина мужчине, есть ли у вас соображения по поводу всей этой путаницы?

Старший инспектор хохотнул.

– Только между нами, сэр, есть, – признался он. – Более того, я намерен сегодня заскочить к сэру Генри Мерривейлу. Вы с ним знакомы?

– Я видел его. Присутствовал на суде, когда он защищал обвиняемого в убийстве. Но зачем вам встречаться с ним?

– А-а! В том деле сэр Генри преуспел, – признался Мастерс, – хотя и утер нам нос. Мне страшно хочется увидеть его, потому что в нашем нынешнем деле он без моей помощи не разберется. И просто взбесится. А я должен доказать ему, что не лыком шит.

– И еще одно, инспектор. Почему вас так заинтриговала картина, которая висела в передней миссис Синклер?

Мастерс посерьезнел:

– Признаться, я не знаток живописи. Предметы искусства – это немного не мое. Но в полицейской работе я разбираюсь досконально, а моя женушка пару раз водила меня в Национальную галерею для общего развития. Не знаю, заметили ли вы, но в гостиной миссис Синклер на стене напротив камина висела еще одна картина. Девушка в голландском чепчике.

– Не заметил. Там было темновато.

– Гм. Возможно, это нарочно. Так или иначе, готов поклясться, что видел точно такую же картину в Национальной галерее. И написал ее старина Рембрандт. Я запомнил его имя, – признался Мастерс, – потому что этого художника ценят буквально все. Обыкновенно, если мне понравится какая-то картина, кто-то говорит, что это мазня и что у меня буржуазный вкус. С Рембрандтом не так. Вот почему я его запомнил.

Сандерс долго изучал инспектора.

– Вероятно, в мире существует множество копий Рембрандта, – сказал он. – Неужели вы думаете, что миссис Синклер торгует подделками? – В голосе Сандерса помимо его воли прозвучало разочарование.

– О нет, господи, нет! – искренне ответил инспектор. – Если миссис Бонита Радди Синклер хотя бы наполовину такая умница, какой я ее считаю, она никогда не опустится до этого. Это очередная уловка, доктор. Вам понравится. Вот его дом, кажется.

Они вышли из машины у невысокой стены, отгораживающей дом от дороги. Бернард Шуман жил в солидном респектабельном викторианском доме на две семьи, выстроенном из серого кирпича и облицованном по углам и вокруг окон белым камнем. Когда они направлялись по тропинке к крыльцу, кто-то наблюдал за ними из эркера.

Мрачная пожилая женщина в платье экономки провела их в душную прихожую, отмахнувшись от визитки Мастерса.

– Я знаю, кто вы такой, – сказала она. – Будь на то моя воля, я бы вас не впустила. Доктор не велел. Но он непременно хочет вас видеть. Сюда.

В гостиной перед ярко пылающим угольным камином стоял старинный диван, набитый конским волосом. На диване, придвинутом к камину, высоко на подушках лежал Шуман в пижаме, укрытый одеялом.

Он вполне соответствовал этой комнате с высоким потолком и эркером, до отказа набитой безделушками шестидесятилетней давности. Шерстяная пижамная куртка Шумана была застегнута до самой шеи. Тонкое лицо с узкими темными бровями и неглубокими носогубными складками делало его немного похожим на священнослужителя или государственного деятеля. Это впечатление почти не портили жесткие седеющие волосы. Честные голубые глаза излучали тревогу. Тонкие нежные руки покоились на книге, лежащей на коленях.

Однако в этой комнате Сандерс ощутил атмосферу, даже культуру, много древнее викторианской. Среди обычных безделиц он увидел высокий стеклянный шкаф с необычными предметами: голубыми погребальными сосудами, отполированными до блеска статуэтками, глиняными клеймами, глазурованными скарабеями для перстней и подвесок. А в углу между окнами стоял саркофаг высотой примерно семь футов.

– Прошу вас, садитесь, джентльмены. – Шуман сопроводил свои слова почти подобострастным жестом. Его голос соответствовал внешности, но поначалу звучал хрипло. – Я ждал вас. Насколько я понимаю, вы хотите спросить про будильник.

В его речи не чувствовалось ни удивления, ни явного замешательства, хотя он постоянно прочищал горло.

– Совершенно верно, мистер Шуман, – ответил Мастерс, также не выказав удивления. – Откуда вы об этом узнали?

Мистер Шуман улыбнулся:

– Мне позвонил сэр Деннис Блайстон. – Он сел поудобней на диване. – Позвольте мне откровенно высказать нашу позицию. Я знаю, вы не хотели, чтобы мы общались друг с другом, и, полагаю, вы по-своему правы. Но поймите и нашу точку зрения. Мы даже больше, чем вы, желаем узнать, что же произошло. Это вполне естественно. Можно задать вам прямой вопрос: вы, наверное, подозреваете, что мы сговорились и сочинили историю, которая должна ввести вас в заблуждение?

Мастерс покачал головой:

– Если не возражаете, сэр, задавать вопросы буду я.

– Как вам угодно, – вежливо ответил Шуман. – Но скажу наперед: мне нечего добавить к тому, что сообщили мои друзья. Они сказали вам правду, чистую правду.