Эва Гарсиа Саэнс де Уртури: Черный часослов

Это твоя кровь
течет в моих жилах;
скажи мне, как возможно
это забыть.

Рупи Каур, «Молоко и мед»

Eva María García Sáenz de Urturi

EL LIBRO NEGRO DE LAS HORAS

© 2022 Eva García Sáenz de Urturi

© Огиенко Н., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление ООО «Издательство Эксмо», 2025

1. Похищение мертвой

Май 2022 года

Тот, кто мертв уже сорок лет, не может оказаться похищенным и, конечно же, не может оставить следы своей крови. Тем более оставить следы своей крови на месте преступления – в элитарном издательстве, специализирующемся на факсимиле, где была убита Сара Морган, известный профессионал в области библиофилии: ценнейшая инкунабула ^[1] взорвалась у нее в руках – да, рванула как настоящая бомба, – потому что чей-то больной и изощренный мозг придумал нанести на переплет какую-то смесь на основе производного глицерина, что сделало книгу смертоносной.

Меня зовут Унаи, мое прозвище Кракен. Кровь, обнаруженная рядом с телом, принадлежала моей матери, скончавшейся в 1982 году; во всяком случае, так гласила надгробная плита на кладбище в Вильяверде, где я молился всю свою жизнь, положив букетик лаванды под надписью, теперь вдруг оказавшейся неправдой.

Однако нужно рассказать историю с самого начала…

* * *

За несколько минут до звонка, перевернувшего мою жизнь, я прогуливался по музею игральных карт среди старинных оттисков и печатных форм, в окружении стен из тесаного камня и красочных колод со всех пяти континентов.

– Инспектор Кракен? – спросил какой-то металлический голос, искаженный голосовым модулятором.

– Уже нет, – поправил я его.

Я ушел со службы в полиции и теперь занимался подготовкой криминальных профайлеров в Академии Аркауте. С тех пор моя жизнь была более размеренной… и невыносимо предсказуемой.

– Слушайте внимательно: ваша мать у меня, и я не верну вам ее живой до тех пор, пока вы не отдадите нам «Черный часослов» ^[2] Констанции Наваррской.

– Моя мама давно умерла и похоронена, – только и смог произнести я. – Послушайте, это очень несмешная шутка. Не знаю, как вы достали мой номер, но…

– Будь бы вы лучше информированы ^[3], вы бы знали, что ваша мать – величайший фальсификатор коллекционных книг за всю историю и, к несчастью для библиофилов всего мира, она продолжает работать, – весьма нетерпеливо прервал меня голос.

У меня в телефоне было приложение для записи разговоров, и я сразу его включил. Мой мозг профайлера, никогда не изменявший своим привычкам, тотчас лихорадочно заработал, как только на меня обрушилась вся эта лавина загадок. Это явно был никакой не шутник, я почувствовал в нем нетерпение и нечто похожее на сдерживаемую ярость. Что-то большее, намного большее скрывалось за этим подчеркнуто вежливым голосом.

– Это, наверное, какая-то ошибка, – настаивал я. Нужно было сделать так, чтобы этот человек продолжал говорить. – И кто же, по-вашему, та женщина, которую вы похитили?

Он назвал мне имя – я никогда в своей жизни его не слышал. Тиски, сжимавшие все внутри у меня, разжались. Это была просто ошибка, все стало возвращаться на свои места: земля у меня под ногами, небо над головой… Шут из карточной колоды XVII века уже не насмехался надо мной со своей стеклянной витрины.

– Это не моя мать, но в любом случае, если вы действительно удерживаете эту женщину против ее воли, я…

– Это совершенно точно ваша мать, – снова перебил меня голос. – Мы сегодня же пришлем вам домой образец ДНК нашей заложницы. Вы получите его через несколько часов. Можете сделать анализ, сравнить ДНК, мы дадим вам на это несколько дней, а потом принимайтесь за дело – вы должны найти «Часослов». Это шестисотлетний старец, заслуживающий большего почтения, чем мы с вами. Итак, у вас на все про все семь дней. Вы должны выполнить наши условия, иначе ваша мать взорвется.

Потом незнакомец четко объяснил мне, при каких обстоятельствах должен был состояться наш следующий разговор.

Однако меня прежде всего занимали мысли о ДНК, поскольку о старинной книге я не имел ни малейшего понятия, а угрозы кого-то взорвать показались мне далекими от реальности.

О моей маме у меня осталось мало воспоминаний: она умерла от осложнений после родов, когда на свет появился Герман. Мне было тогда едва шесть лет. А потом произошло это несчастье с моим отцом… Бабушка с дедушкой взяли все на себя, они нас и вырастили. Мы мало расспрашивали их о родителях, потому что, как мы рано поняли, им было больно говорить с нами об этом. Среди скудных сведений, дошедших до нас, был тот факт, что наши родители владели небольшим книжным магазинчиком в Каско-Вьехо и его двери навсегда закрылись после их смерти.

– Что ж, давайте попробуем договориться, – сказал я, решив изменить стратегию. – Мое имя вы знаете, а как мне к вам обращаться?

– Калибан, можете называть меня Калибан.

– Как, простите?

– Неужели вы никогда не слышали? Подумать только… Калибан, персонаж из «Бури» Шекспира!

– Из «Бури», ну разумеется, – ответил я, чтобы как-то отреагировать. – Хорошо, значит, Калибан. Но хотя бы расскажите мне об этом «Черном часослове» – ведь я понятия не имею, что вы от меня требуете и где это нужно искать.

В этот момент послышался звук удара, и моему уху удалось различить, как мне показалось, крик.

– Эй, послушайте, вы еще тут? – спросил я, встревоженный.

И тогда раздался другой голос, тоже искаженный, но от его звучания меня как будто ударило током:

– Унаи, сынок! Нет!.. – Снова послышался звук удара, и сразу все стихло. Затем на другом конце линии отключились.

А я так и остался стоять, едва держась на ногах, прислонившись к каменной стене музея, и эти слова – «Унаи, сынок» – все еще звучали в моих ушах. Никогда в жизни я не испытывал подобного потрясения.

Потому что сын не может не узнать крик своей матери. Пусть даже целых сорок лет мне и в голову не приходило усомниться в том, что металлические буквы, служившие свидетельством о смерти на кладбищенских надгробиях, были непреложной истиной.

Калибану хватило недели, чтобы разрушить все те незыблемые убеждения, на которых была построена моя жизнь.

2. «Черный часослов»

Май 2022 года

Выбежав из музея, я оказался на вымощенной камнем улице. В тот день шел сильный дождь, и на Кучильерия было скользко, но я, не сбавляя шагу, помчался к себе домой, в квартиру на площади Вирхен-Бланка, в самом сердце города.

Я набрал номер Эсти. Она по-прежнему работала в должности инспектора отдела уголовного розыска. Эстибалис Руис де Гауна была наделена горячей душой и холодной головой. Эта комбинация никогда не проигрывала, а мне как никогда нужна была хорошая карта, потому что я не мог понять, что же мне выпало – «Башня» или «Шут».

– Эсти, мне позвонил тут некий тип, возможно похитивший человека. Я записал разговор с ним и хочу, чтобы ты это послушала. Сейчас перешлю тебе.

Я отключился и отправил Эсти запись. Подождав пару минут, перезвонил ей.

– Ну как, ты послушала?

– Ты ведь остался без родителей, когда был совсем ребенком… что это вообще значит? – спросила Эсти, явно сбитая с толку.

– Возможно, это какая-то глупая шутка. Если честно, не знаю, насколько всему этому верить.

Я уже подошел к своему подъезду и, перепрыгивая через ступеньки, взлетел на третий этаж. Почему-то мне пришло в голову подойти к окну, чтобы осмотреть оттуда всю площадь Вирхен-Бланка.

– Да, вероятно, это просто шутка, – согласилась со мной Эсти. – Но меня очень настораживает, что речь тут зашла про «Черный часослов».

– Ты имеешь в виду недавнее убийство антиквара-книготорговца, верно? Именно поэтому я тебе позвонил. Слишком много совпадений, чтобы быть случайностью.

Пару дней назад всех потрясла с утра шокирующая новость: один из известнейших на севере страны книжных антикваров был найден мертвым в своих владениях – в знаменитом книжном магазине «Монтекристо», слывшем настоящей пещерой Али-Бабы среди библиофилов, которые стекались туда со всего мира в поисках какой-нибудь редкой инкунабулы или раритетного издания Библии на лимузенском диалекте. Книготорговца звали Эдмундо, и хотя фамилия у него была не Дантес, он настаивал на том, чтобы к нему обращались «Граф». Он всегда любил быть на виду, слыл ловеласом и транжирой. Сотрудница Эдмундо обнаружила его мертвым в подсобке: очевидно, он был отравлен каким-то летучим веществом, потому что после пребывания в помещении у нее также возникли признаки интоксикации, и ее увезли в больницу Чагорричу.

– Что ты можешь мне рассказать об этом книготорговце? Есть ли какая-то связь между ним и «Черным часословом»? – спросил я.

– Мне ничего не известно ни о каком часослове; я даже не знаю, было ли похищено у антиквара что-нибудь ценное. В любом случае его смерть была, безусловно, насильственной. Сейчас мы опрашиваем его окружение. Эдмундо никогда не отличался особой сдержанностью, он был из тех, кто любит хвастаться направо и налево своими ценными приобретениями. Он был женат на наследнице семьи Гойя, на десять лет старше него.

– Тех самых Гойя, владельцев кондитерских?

– Не знаю, состоят ли они в родстве или это отдельная ветвь, но доподлинно известно, что жена принадлежит к солидной бизнес-династии, – пояснила Эсти. – Детей у них с Эдмундо не было. Она руководитель Фонда Санчо Мудрого, занимается меценатством в области культуры. И еще, должна сказать, я не заметила у нее особого желания дать мне показания. Вот уже два дня она кормит меня пустыми обещаниями по телефону. То ли ей удается стоически переносить свое горе, то ли, как мне показалось, она вообще абсолютно спокойна… Ну а теперь давай сосредоточимся наконец на твоем деле: у тебя состоялся странный телефонный разговор, и, предположительно, речь идет о похищении. Есть два голоса, два фигурирующих человека. Я передам эту запись в лабораторию криминалистической акустики, и нам нужно составить оперативный план. Итак, некто Калибан сообщил, что отправит тебе образец ДНК заложницы через несколько часов. Надо полагать, эта посылка будет доставлена курьером, но в любом случае мы его задержим и попытаемся установить, кто был отправителем. Ты находишься сейчас в своей квартире, в Витории?

– Да, я сейчас здесь, и если б ко мне приставили парочку сотрудников, я был бы не против. Поговори с лабораторией и предупреди, что, возможно, через несколько часов мы пришлем им два образца ДНК для сравнения и что анализ нужно сделать срочно, в первую очередь. Кем бы ни была эта похищенная женщина, но, судя по тем крикам и звукам борьбы, которые я услышал, она явно находится в опасности.

– Да, именно так я и сделаю, а потом приеду к тебе. Если через несколько часов тебе принесут посылку, будет лучше, чтобы я находилась рядом. Но, Кракен…

Только Эсти продолжала называть меня Кракеном, и меня это нисколько не раздражало.

– Твоя мама умерла, когда родился Герман, верно?

– Она похоронена рядом с моим отцом в Вильяверде. Она была из Мадрида, совсем без родных, и мои бабушка с дедушкой сразу приняли ее как собственную дочь. Да, такова наша семейная история; дедушка же не мог лгать мне на протяжении сорока лет, как ты думаешь?

– Разумеется нет; если кому и можно верить в этом мире, то это, конечно же, дедушке. Я просто хотела убедиться, что все правильно помню… Да, кстати, тот человек назвал тебе имя похищенной. Оно довольно необычное. Ты слышал его когда-нибудь раньше? – спросила Эсти.

– Не думаю, что у кого-либо из моих знакомых могло быть такое имя, я бы его помнил. Может быть, фамилия нам что-то скажет?