– Вполне возможно, – согласилась инспектор. – Если эта женщина действительно существует, она должна была родиться где-то в пятидесятых годах. Нужно поискать ее по базам данных. Если, как утверждает этот Калибан, она является лучшим фальсификатором старинных книг, то не исключено, что информация о ней имеется в картотеке… Ладно, на этом пока закончим наш разговор, и я возьмусь за дело.

* * *

Наступил вечер, но никакой курьер так и не появился. Я несколько раз спускался, чтобы проверить почтовый ящик, хотя подъезд был под наблюдением и никто, кроме жильцов, за это время не заходил. Как бы то ни было, лишний раз убедиться не мешало – ведь любого из соседей вполне мог кто-нибудь перехватить по дороге и попросить бросить конверт в мой ящик. Однако он был по-прежнему пуст.

Я позвонил Альбе: мы, как могли, согласовывали нашу жизнь с ее работой в должности управляющей роскошным отелем в Лагуардии и моим преподаванием профайлинга в Академии Аркауте, на выезде из Витории. Нашей дочке Дебе, которая росла жизнерадостным и не по годам развитым ребенком, исполнилось уже пять лет. Я разрывался между Виторией, Лагуардией и Вильяверде, где мой почти столетний дедушка упорно продолжал жить один, выходя каждый день обрабатывать свой огород, как будто время для его организма отсчитывалось как-то по-другому.

Также я поговорил с директором Академии Аркауте, так как решил взять на работе несколько свободных дней ввиду сложившихся обстоятельств.

* * *

Прошел целый день, но никто так и не объявился в моем доме, ни в Витории, ни в Лагуардии. Тогда я позвонил Эстибалис.

– Пока – никого. В любом случае твои люди следят за подъездом. Но мне уже просто невыносимо сидеть сложа руки, а ведь обратный отсчет, запущенный Калибаном, идет полным ходом.

– Я доложила комиссару Медине об этом звонке и о предполагаемом похищении. Он просил передать тебе, что ты можешь присоединиться к нам в качестве эксперта по профайлингу – как тогда, когда ты занимался делом «Водных ритуалов». Не скрою, мне нужна твоя помощь. Два дня назад мы провели общий осмотр, но книжный магазин все еще опечатан. Мне очень нужно, чтобы ты сам осмотрел место преступления и высказал свое мнение как профайлер. Я принесу тебе все заключения, увидимся прямо на месте. Мы еще ждем результаты вскрытия, но сотрудница, обнаружившая труп, уже вне опасности, хотя пока остается в больнице Чагорричу, так что, если хочешь, можем взять у нее показания. И еще у вдовы, которая все так же не желает идти мне навстречу.

– Нужно проявить терпение, она ведь потеряла своего мужа… Многие в такой ситуации закрываются и не готовы сразу общаться с полицией.

– Не знаю… Мне она показалась не столько убитой горем, сколько холодной. В любом случае в моем распоряжении имеется огромный список друзей и коллег из мира библиофилии. Эдмундо был гиперобщительным человеком. Кстати, мы можем воспользоваться случаем и поспрашивать насчет «Черного часослова», чтобы выиграть время. Необходимо отфильтровать всех знакомых и взяться за составление списка подозреваемых, и еще нужно изучить его биографию и полицейское досье. Если удастся что-то накопать, я запрошу информацию о его банковских счетах.

– Хорошо, я позвоню комиссару Медине, поблагодарю за предложение и скажу, что готов присоединиться к расследованию дела Эдмундо, – произнес я.

– В таком случае тебе нужно знать еще кое-что, Кракен.

– Что именно?

– Я видела, в каком состоянии был труп: все это было проделано человеком с явной патологией. Остается только надеяться, что за этим убийством в книжном магазине «Монтекристо» не стоит некто Калибан, предположительно похитивший твою покойную мать.

3. Итака

1972 год

Тебя зовут Итака Экспосито ^[4]. Тебе не нравится, когда называют твою фамилию, потому что она обнажает и выдает твое постыдное происхождение: женщина, давшая тебе жизнь, или ее родственники оставили тебя у дверей школы Веракрус в северном городе пятнадцать лет назад. Ты не знаешь, почему монахини дали тебе такое странное имя и почему не отправили тебя в приют. Ты не знаешь ничего, даже дату своего рождения: ее заменили на не слишком правдоподобное «1 января 1957».

Глядя на других девочек, ты думаешь о том, что могла бы быть одной из них. Той, у кого были заботливые родители и семья, где любят и обнимают, – и свой дом, и шкаф, и ящички, и одежда, а не только эта вечная унылая униформа.

Твои одноклассницы насмехались над твоим происхождением, пока о тебе не начали писать в газетах.

Их родители были очарованы историей о девочке-вундеркинде, маленьком Моцарте-художнике из Витории. Монахини возили тебя в Мадрид и Барселону, Лондон и Венецию. Тебя выставляли перед важными лицами и журналистами, и ты за фантастически короткое время копировала у них на глазах произведения Гойи (это было просто), Вермеера (свет на его картинах был настоящим волшебством, и ты впитала его настолько, что оно стало тебе подвластно) и Караваджо с его «тенеброзо». Тебе было тогда девять лет, и детство для тебя уже закончилось.

Ты вдруг оказалась в мире галеристов, директоров музеев и картинных галерей.

Перед очередным выступлением, после изматывающих гастролей по всей стране, ты почувствовала себя настолько плохо, что не смогла даже подняться с постели в хостеле. Они пытались давить, уговаривать, но потом мать Магдалена поняла, что все закончилось, и дальнейшие гастроли были отменены. Ты не знаешь, тогда ли она возненавидела тебя, или ее холодная враждебность появилась еще раньше. Ты ни разу не увидела ни песеты из того, что получили монахини за твои выступления: они говорили, что это была плата за твое содержание и воспитание с младенчества.

С математикой у тебя был порядок. Ты видела счета в чемодане сестры Акилины, монахини, преподававшей предтехнологию (это именно от нее ты получила все свои знания о холстах, масле и перспективе).

Ты единственная сирота в школе, ты спишь с другими воспитанницами в общей спальне с одинаковыми кроватями, и там, в маленькой тумбочке, хранится все твое имущество: униформа и ночная сорочка. По выходным ты стираешь свою одежду и вешаешь ее сушиться на батарею, а сама тем временем читаешь какую-нибудь книгу, взятую из школьной библиотеки, твоего настоящего пристанища. Эти страницы убаюкивают тебя каждую ночь в своих объятиях; сотни писателей радушно принимают тебя в свой мир, не напоминая тебе о том, что ты могла бы быть кем-то другим, и украдкой приоткрывают перед тобой завесу над тайнами твоей будущей жизни.

У тебя есть план.

Великолепный план побега.

Но это будет потом.

А сегодня ты сосредоточена на том, чтобы извлечь иллюстрацию со старинным видом Мадрида из книги, увлекавшей тебя с пяти лет: «Путешествие по Испании и Португалии» Иеронима Мюнцера. Это старинное переиздание XIX века, при том что оригинал был еще на четыре века древнее. Сначала эта репродукция просто вызывала у тебя восхищение, но потом это переросло в настоящее помешательство, и ты поняла, что хочешь ее для себя. Как свою маленькую собственность. Нечто только твое.

Картинка не занимает много места, а школа такая огромная, просто гигантский муравейник со своими рабочими муравьями – рядовыми монахинями – и королевой, матерью Магдаленой, которая, несмотря на свою молодость и красоту, служит настоящим жестким стержнем этой экосистемы. Тут столько галерей, туннелей и укромных уголков, где можно припрятать свои сокровища, вроде той потрясающей иллюстрации, которой ты задумала завладеть…

Ты быстро научилась отличать настоящие жемчужины от экземпляров, не представлявших особой ценности. Наиболее древние книги имели самые неприглядные переплеты: пожелтевшие пергаменты, сморщившиеся от времени, перепадов температуры и сырости. А самые красивые переплеты, из кожи и бордового бархата, с металлическими накладками, были у более поздних книг – XIX века, золотой эпохи великих библиофилов.

Сестра Акилина выписывает библиофилический журнал, из которого ты черпаешь все свои знания. Он называется «Титивиллус», по имени маленького демона, нашептывавшего переписчикам под руку, чтобы они совершали ошибки в своей работе, и потом поджидавшего их в аду. Ты утаскиваешь журнал после ужина, когда сестра Акилина исчезает – как говорит она сама, ухаживать за стариками… кто ее знает, что она имеет в виду. Ты входишь в ее келью и подменяешь журнал на предыдущий номер. Изучаешь его, выписываешь все самое интересное, чтобы не забыть, и возвращаешь на место до того, как сестра прошествует обратно по коридору из восточного крыла, со стороны частных владений школы – великолепного здания из серого камня, наподобие английского замка, со своими маленькими зубцами на стенах и круглой башней.

Однако на этот раз тебе предстоит нечто другое: ты собираешься похитить драгоценный кусочек библиографической редкости.

Весь план тщательно продуман.

Во время празднования дня святой покровительницы ты вызвалась поработать на школьной ярмарке-лотерее. Ты рисовала забавные карикатурные портреты учениц, по пять песет за штуку. Ты работала двенадцать часов без перерыва. Даже когда все сестры отправились обедать, ты осталась, чтобы нарисовать еще несколько портретов. В конце дня ты сдала кассу, целое состояние: сто песет. Ученицы, желавшие получить портрет, сменялись одна за другой, и монахини были настолько заняты лотереей, музыкой, мессой и визитом епископа, что никто не подсчитывал количество сделанных тобой рисунков. Поздно вечером, оставшись одна в туалете, ты наконец смогла развернуть перед собой свое богатство: шестьдесят пять песет. Это был твой первый заработок, твой первый гонорар, твой первый доход.

Потом будет еще много – и всегда благодаря твоему мастерству, которое так радостно и легкомысленно все называли «твоим даром». Как будто годы упорной учебы и практики были ни при чем, словно ты родилась, уже умея копировать Гогена, и для этого не нужно было бесконечно изучать грустные лица его таитянских женщин, пытаясь вжиться в их душу и постичь тайну их потерянного взгляда.

С деньгами, вырученными на дне святой покровительницы, ты улизнула в одну пятницу, когда у вас было свободное время и монахини позволяли воспитанницам выходить на часок прогуляться по Витории. Когда-то ты упросила сестру-библиотекаря, чтобы та разрешила тебе подметать пол в библиотеке и вытирать пыль с книжных полок. По прошествии некоторого времени иногда – лишь иногда – случалось, что она оставляла тебе ключ, а сама уходила. Однажды такой счастливый день выпал на пятницу, и ты помчалась в хозяйственный магазин на улице Олагибель, где за двадцать песет сделала себе дубликат. Потом выжидала несколько недель, стараясь не посещать слишком часто библиотеку, чтобы сестра-библиотекарь успела о тебе подзабыть. И вот наступил понедельник – в этот день библиотека закрыта во второй половине дня: много уроков у приходящих учениц и все монахини заняты…

Это был долгий день. Микаэла, самая богатая из учениц школы, наверное, уже получила сюрприз. Она всегда плохо к тебе относилась, и ты знаешь, что она устраивала неприятности девочкам, которые когда-либо пытались общаться с тобой. Микаэла возглавляет «круг избранных» в классе. Монахини смотрят на все сквозь пальцы благодаря щедрым пожертвованиям ее отца.

Ты всегда старалась держаться от нее подальше, чтобы не быть постоянным объектом насмешек – она любила задавать одни и те же вопросы: «Эй, а тебя куда родители повезут на каникулы? Где ты будешь отмечать Рождество?» Сначала было больно, но потом ты научилась принимать это как обычную неприятность, вроде ливня или грозы с громом. Дождь тебя намочит, но не убьет. Молния может тебя испепелить, но ты доверяешься своей судьбе, и все проходит стороной.