Живот был мягкий, слегка вздутый, болезненный в проекции поджелудочной железы. Глюкоза крови высоковата: семь и восемь. При боли в животе мы обязаны делать кардиограмму, чтоб не пропустить абдоминальный инфаркт миокарда. Но в этот раз, ничего подобного не было. Ввели мы ей спазмолитик и в хирургию свезли. Муж, кстати, перестав обижаться, поехал сопровождать. И всю дорогу, не умолкая, засорял мозг моим парням.

Велено в сторону Центра двигаться. Но мало ли, что велено. Доехать однозначно не дадут, в самый-то наплыв вызовов. И точно: поехали на ДТП с пострадавшими.

Место происшествия находилось на одном из центральных проспектов с очень плотным движением транспорта. Сотрудники ГИБДД были уже на месте. Выяснилось, что один из автомобилей слишком резво выехал с второстепенной на главную и получил приличный удар в бочину от другого авто. Серьёзно пострадавших нигде не просматривалось, и это очень нас обрадовало. Пострадавшей оказалась молодая женщина, виновница ДТП, и мы сразу привели её в свою машину.

– Что вас беспокоит?

– Голова болит и шея.

– Они сами по себе заболели или из-за травмы?

– Ну конечно из-за травмы! Он же в меня въехал со всей дури!

– Тошноты, рвоты нет?

– Тошнит немного. А когда он в меня врезался, я вроде бы даже сознание потеряла.

– В больницу поедем?

– Нет, я потом сама приду. Вы, главное, у себя в документах всё зафиксируйте.

Пострадавшую я внимательно осмотрел, но никакой патологической неврологической симптоматики не углядел. Ретроградной амнезии не было, момент ДТП она помнила, хоть и сказала, что теряла сознание. Выставил я ей под вопросом закрытую черепно-мозговую травму и краниоцервикалгию. Нет, это не ругательство, а всего лишь боль в голове и шее. Ну а потом откланялись мы, отъехали подальше, и я отписал всё, что нужно. Всю документацию я всегда оформляю полностью сразу после вызова. Некоторые коллеги копят, а потом всё скопом отписывают по возвращении на Центр или подстанцию. Но я считаю это тратой лишнего времени. Ведь намного рациональней приехать с уже оформленными карточками, быстро сдать их на закрытие и почувствовать себя свободным человеком. До поры до времени, конечно.

Попросились было на обед, но диспетчер Надежда, видимо, посчитала, что мы ещё недостаточно проголодались, и дала вызов. И был он, к сожалению, самым что ни на есть профильным, от которого никак не отвертишься. В общем, ждал нас мужчина пятидесяти трёх лет, решивший с чего-то запсихозничать.

У подъезда «хрущёвки» нас встретила женщина:

– Здравствуйте, вот, пришлось вас вызвать. Брат совсем уже рехнулся. Допился до полного безумия, дурак дураком стал. Какую-то околесицу несёт, ничего не соображает.

– А вы вместе с ним живёте?

– Нет, я вот в этом доме живу, каждый день к нему прихожу, да бывает, что и не по одному разу. Но ему теперь постоянная нянька нужна, мало ли что он натворит. И ещё боюсь, что куда-нибудь уйдёт и потеряется, ведь с памятью-то у него совсем беда. Я каждый раз внушаю, чтоб не смел никуда уходить. К нему ещё бывшая жена и дочь приезжают. Ведь, казалось бы, развелись, разбежались, чужими людьми стали. А они всё равно навещают его. Ой, дай им бог здоровья!

– Давно ли он пьёт-то?

– Давно, очень давно, с молодости. Но раньше-то он держался. У него же высшее образование, инженером работал на электростанции. А потом пьянку на первое место поставил и всё потерял. Начал какими-то шабашками заниматься от запоя до запоя. Ой, что тут рассуждать, человек конченый, уже не исправишь и не вылечишь. Теперь у меня забота, как ему инвалидность оформить.

– Сегодня он выпивал?

– Нет, точно не выпивал. Я уж признаюсь вам честно, что приношу ему через день по чекушечке. Ему теперь много-то не надо, рюмки три выпьет и сразу в лёжку.

– А почему же вы нас именно сегодня вызвали? Ведь не сейчас же у него это началось.

– Потому что увидела, как он газовый вентиль отвёрткой ковыряет. Вот я и всполошилась. Вы же сами понимаете, что может случиться.

Больной, услышав щёлканье замка, вышел к нам в прихожую. На лице, покрытом красными пятнами, кустилась жиденькая растительность. Одет он был весьма оригинально: сверху – грязная голубая рубаха с коротким рукавом, а низ полностью обнажённый.

– Витя, да ты что делаешь? – возмутилась сестра. – Ты зачем штаны-то снял? Неужели не стыдно? Ну-ка, давай быстро надевай!

После того, как больной обрёл относительно пристойный вид, начали мы беседу беседовать.

– Ну что, Виктор Алексеич, рассказывайте, как себя чувствуете, есть ли жалобы?

– А как я себя чувствую? Нормально всё, я здоровый человек.

– Это хорошо. А где вы сейчас находитесь?

– Я вон из того дома сюда пришёл.

– То есть, это не ваша квартира?

– Не знаю, я потом разберусь.

– Виктор Алексеич, какое сегодня число?

– Десять двенадцать две тысячи одиннадцать.

– Понятно. А вот это кто стоит?

– Как кто, моя сеструха родная, Галина.

– А как зовут вашу дочь и бывшую жену?

– Да откуда я знаю! – раздражённо сказал он. – Я в Израиле десять лет под землёй жил!

– Ну и как вы туда попали?

– С Кольского полуострова. А до этого я в Нидерландах был.

– Ну и чем вы там занимались?

– Был лейтенантом госбезопасности. Почитайте газеты, там про меня всё написано.

– Виктор Алексеич, а в какой стране мы живём?

– В эсэсэре.

– А кто наш президент?

– Ельцин.

– Да почему же Ельцин-то?

– Как почему, он же генеральный секретарь компартии. Он мне тут как-то звонил, сказал, что я теперь генерал-лейтенант госбезопасности. А вообще, мы с ним часто перезваниваемся, разговариваем обо всём.

– О как! Ну что ж, поздравляю с присвоением нового звания!

– А у меня в швейцарском банке пять миллиардов долларов! – гордо сказал больной и расплылся в довольной улыбке.

– Счастливый вы человек, товарищ генерал-лейтенант! Но давайте-ка поедем в больницу, там отдохнёте от нелёгкой службы, подлечитесь.

– А куда, в Израиль, что ли?

– Нет, там, конечно, не Израиль, но тоже очень хорошо, вам понравится.

– Поехали!

Да, допился Виктор Алексеевич, можно сказать, до предела. Алкоголизм уже в третью стадию перешёл, которая, кстати сказать, не так часто встречается. В этой стадии больные деградируют, устойчивость к алкоголю снижается. Опьянение наступает от самой минимальной дозы. Да и пьют они уже не столько для удовольствия, сколько для устранения тяжкой абстиненции.

А ещё Виктор Алексеевич показал яркий Корсаковский синдром с характерными для него конфабуляциями, то есть ложными воспоминаниями. Всё, что улетучилось из памяти, больная психика заменила фантастической нелепицей. Здесь имеются в виду «путешествия» в Израиль, Нидерланды и Кольский полуостров. Ну и конечно же, «общение» с давно покойным Ельциным.

Прогноз здесь, конечно же, самый что ни на есть, мрачный. Нет, острота психотической симптоматики сгладится. Но о полном восстановлении нормальной психики даже и речи быть не может.

Вот и разрешили, наконец-то, обед. Поздновато уже, мою любимую выпечку уже скорей всего разобрали. Ладно, не смертельно это и для меня даже полезно. Стыдно признаться, но за зиму я живот отрастил и теперь проблемы с одеждой появились. Очень хочется специальной гимнастикой заняться, вот только лень проклятущая не позволяет.

Обеденного времени нам дали меньше часа, даже чай допить не успели. Вызвали нас на травмы руки и ноги у мужчины восьмидесяти трёх лет. Ждал он нас за городом в садоводческом товариществе. И вновь я обратил внимание на нерациональное использование бригад. Это товарищество располагается на территории третьей подстанции, там до него рукой подать. Но, несмотря ни на что, этот вызов нам пульнули. В итоге нам пришлось ехать с другого конца города. И само собой разумеется, что в двадцатиминутный норматив мы не уложились.

Встретила нас горько плачущая пожилая женщина:

– Ой, убился, убился он! – заполошно закричала она. – Да как же мне теперь без него-то?

– Так, погодите, он умер, что ли? – спросил я.

– Нет, да вы что такое говорите-то! Разбился он, в огороде лежит, встать не может! А мне-то его никак не поднять! Ведь говорила ему, не пей ты в такую жару! Но он ведь не слушает, пошёл в гости к соседке и там выпил.

– Тогда успокойтесь, пожалуйста! Что ж вы его как покойника оплакиваете?

Подъехали к участку и сразу увидели лежавшего между грядок полного пожилого мужчину с блестящей лысиной. К счастью, был он в сознании и, судя по всему, раскисать не собирался.

– Здравствуйте, Павел Виталич! Что с вами приключилось?

– Да вон за лопату запнулся и сразу рухнул. Плечо и нога болят, спасу нет! Пробовал встать и ничего не получилось. Маша! – обратился он к супруге. – Иди возьми у Анжелы бутылочку, мне надо сто грамм выпить, чтоб боль убрать.

– Ага, щ-щ-щас, разбежалась! Надоела твоя чёртова Анжела хуже грыжи! Если бы ты с ней не пил, то ничего бы и не было! Уже изуродовал сам себя, так нет, неймётся, ещё хочет! До старости дожил, а ума нет!

– Нет, Павел Виталич, выпивку нужно будет отложить на неопределённо долгий срок. Мы вам сейчас хорошее обезболивающее сделаем, – сказал я.

После осмотра всё стало ясно как божий день: вывих левого плечевого сустава и под вопросом повреждение связок левого голеностопа. После оказания помощи свезли мы Павла Витальевича в травмпункт.

Следующим вызовом был психоз у мужчины сорока четырёх лет.

Подъехали к «хрущёвке». Домофон в нужной нам квартире не работал, а потому пришлось долго и нудно звонить соседям. Не менее чем с десятой попытки нас всё-таки пустили.

На третьем этаже в приоткрытую дверь выглянула пожилая женщина и спросила:

– Вы в семьдесят девятую, что ли?

– Да, туда. А как вы догадались?

– А чего тут догадываться? Сегодня этот дурак по подъезду бегал, орал как бешеный. Наверное, до белой горячки допился. Они же всех измучили, никакой управы на них нет! Мы уж коллективную жалобу в милицию подавали. Ну и что толку? Они как безобразничали, так и продолжают.

Грубо сделанная металлическая дверь в квартиру была не заперта. Но тем не менее, сразу заходить мы не стали, а сперва громко постучали. И вышли к нам, аки три богатыря, три хорошо поддатых профессиональных алкоголика непонятного возраста.

– «Скорую» вызывали? – без лишних слов спросил я.

– Да, вызывали, но сейчас уже ничего не надо. Просто Кирюха с похмелуги малость почудил, а потом выпил и всё прошло! – объяснил один из господ.

– Я не понял, мы вам мальчики на побегушках, что ли? – грозно спросил фельдшер Герман. – Если «скорая» больше не нужна, значит, нужно позвонить и отменить вызов! Короче, если ещё раз вызовете, то лечить вас будем не мы, а экипаж полиции!

Следующий вызов был к мужчине шестидесяти лет, который был без сознания и возможно умер.

Приехали к четырёхэтажному дому старой постройки, квартиры в котором сплошь коммунальные.

В прихожей нас встретил молодой мужчина и, щедро обдавая нас перегарными миазмами, сказал:

– Чёт я вообще не пойму, спит он или умер. Вообще ни на что не реагирует.

– А он вам кем приходится?

– Сосед, вот такой человек! – показал он большой палец.

Мужчина, одетый лишь в цветастые «семейники», сидел на диване, широко расставив ноги. Но когда я его осмотрел, то выяснилось, что это не мужчина, а его тр*п. Признаки биологической смерти были абсолютно достоверными: положительный симптом Белоглазова и начавшееся с жевательных мышц тр*пное окоченение. А это означало, что реанимация не имела никакого смысла.

– Он чем-то болел? – спросил я.

– Болел, но я не знаю чем. Он говорил, что дышать тяжело и ноги болят.

– Выпивал?

– Ну да, как все.