– Ну нет, Даша, ты погоди расстраиваться. Во-первых, надо вскрытия дождаться. Кто знает, может она от чего-то другого умерла? А во-вторых, ведь не ты же лично её на каталку укладывала и не ты роняла.

– Да это понятно, но я же как старшая бригады должна была контролировать.

– Даша, бывают явления совершенно непредсказуемые. Какими бы мы ни были внимательными и правильными, но стечение обстоятельств оказывается сильнее нас. Ну а старший врач что сказал по этому поводу?

– Да примерно, что и вы.

– Ну вот видишь! Так что, Даша, не мучай себя! И вообще, жизнь прекрасна, удивительна! Если выпить предварительно…

Дашино лицо просветлело и на нём появилась лёгкая улыбка. И от этого у меня на душе потеплело.

Сделал я все положенные к смене приготовления и на конференцию пошёл. В конце своего доклада старший врач предыдущей смены раздражённо высказался:

– У нас сложилась катастрофическая ситуация с кардиографами. Аж восемь штук стоят на пункте в ожидании ремонта. Причём уже восьмой день. Некоторые фельдшерские бригады работали без них, а это, сами понимаете, грубейшее нарушение.

– Андрей Ильич, этот вопрос напрямую относится к вам! – обратился главный врач к главному фельдшеру. – Объясните, пожалуйста, во-первых, почему оперативно не проводится ремонт, а во-вторых, почему массово ломаются кардиографы? Мы же их только в прошлом году получили с новыми машинами.

– Игорь Геннадьевич, инженер по ремонту заболел.

– Слушайте, Андрей Ильич, по сути, идёт неисполнение контракта, но вы почему-то сидите на попе ровно! Что, во всей «Медтехнике» заболевший инженер единственный? Почему вы не обратились туда, чтоб решить вопрос с заменой мастера?

– Я звонил туда, но они сказали, что все заняты.

– Да это что за детский лепет, Андрей Ильич? Их надо не упрашивать их, а просто тупо ткнуть носом в контракт! Короче, сегодня вы должны этот вопрос решить. Ну а в чём причина поломок?

– Я думаю в неправильной эксплуатации и небрежном обращении. В основном у фельдшерских бригад они находятся в безобразном состоянии, с перекрученными проводами. А в итоге кабели отведения просто ломаются.

Тут вмешалась фельдшер Романова:

– Не знаю у кого как, а к нашему кардиографу мы бережно относимся, ничего там не перекручено. Но он всё равно сломался и начал всем одинаковые кардиограммы рисовать.

– Антонина Николаевна, там нет никакой поломки, – сказал Андрей Ильич. – Просто каким-то образом у него включился демо-режим. Сейчас пойдёмте вместе и я покажу, как он отключается.

Далее главный врач задал Андрею Ильичу вопрос на засыпку:

– А ещё мне непонятна такая штука, – продолжил тему главный. – Вы регулярно подаёте отчёты, в которых пишете, что кардиографов у нас завались. Если не ошибаюсь, то шестьдесят три. Так? Так. И вот тут самый интересный вопрос: почему при таком огромном количестве бригадам их не хватает? Ведь сломанных-то всего восемь, а не сорок восемь.

Тут Андрей Ильич покраснел и сбивчиво сказал:

– Ну тут как… Много на списание идёт, а ещё у всех спецбригад сразу по два. Я хотел позабирать, а они не отдают ни в какую.

– Короче говоря, Андрей Ильич, учёт техники вы как положено не ведёте. Поэтому будем проводить внеплановую инвентаризацию.

– Понял, – мрачно ответил он. – Но ведь всё дело в том, что нет у нас старшего фельдшера, ответственного за медтехнику. Наталья как уволилась в прошлом году, так на мне всё это и повисло.

– Ну а что делать, Андрей Ильич? – сказал главный. – Вакансия открыта, кадровики объявления давали. Не можем мы силой кого-то притащить на эту должность, сами понимаете. Вот как найдётся работник, так тут же вас освободим от этих обязанностей. А пока готовьтесь к инвентаризации, от неё уйти не получится. Всё, коллеги, если вопросов нет, то всем спасибо!

Андрей Ильич относится к той категории людей, которые, как бы ни старались, не в состоянии вести строгий учёт чего-либо. Потому как не дано это. По секрету скажу, что и ваш покорный слуга такой же. Если назначить меня на соответствующую должность, то я, сам того не желая, непременно устрою непреодолимую путаницу и завалю всю работу. Так что, не осуждаю я его.

После конференции вновь на улицу вышел, чтоб очередную дозу никотина принять. И тут же стал очевидцем внезапно вспыхнувшего конфликта. К стоявшему рядом со мной фельдшеру Антону Куликову вдруг подскочил водитель Николай Березин и весьма агрессивно стал предъявлять претензии:

– Ну ты чё, стукач, блин? <Нафига> ты меня вложил, а? Тебе за это премию, что ли, дадут?

– Да, я написал на тебя докладную, – спокойно ответил Антон. – Потому что ты уже достал. Лезешь туда, куда не надо.

– Тебе рожу, что ли, разбить? – не унимался Николай.

– Ну давай, попробуй, – флегматично сказал Антон, который был моложе, крепче и на голову выше своего оппонента.

– Да пошёл ты <нафиг>! – подвёл итог Николай и, махнув рукой, удалился быстрым шагом.

Моё до неприличия большое любопытство взяло верх, и я поинтересовался у Антона причиной столь замечательного диалога.

– Да он достал уже! Лезет в нашу работу, как будто он не водитель, а старший врач. Вчера вечером скандал устроил из-за того, что я детские вызовы беру.

– А его-то какое дело? – не понял я.

– Ха, какое! Он думает, что бригада, которая берёт детские вызовы, работает без заездов и без ночного отдыха.

– Это что за дурь?

– Дурь, конечно, но ведь ему ничего не докажешь. И это ещё не всё! Его величество очень недовольно, что якобы я слишком часто в стационары вожу. И это опять не всё. Потом он сделал вид, что сломался, и меня потом на другую машину пересадили.

– Ну, это уже все границы переходит! – возмутился я.

– Вот и я о том же, – согласился Антон. – Я ж не просто так докладную написал. А ещё он надоел своими байками про то, как в спецназе ГРУ служил. Из него спецназовец, как из меня президент России!

– О, эти байки он и мне в своё время рассказывал, – вспомнил я. – Уж до того договорился, что ему после ранения обе скуловые кости заменили на титановые.

– Ахаха! Юрий Иваныч, так он и мне это втирал! Ну неужели он сам не понимает, что со стороны по-идиотски выглядит?

– Нет, Антон, не понимает. Он же находится в плену у своих комплексов. Соврёт как-нибудь поцветистей, создаст сам себе иллюзию возвышения над окружающими, и на какое-то время полегче ему станет.

Вот и вызовок прилетел, первенец наш: боль в груди у женщины семидесяти двух лет.

Подъехали мы к ухоженному, добротному частному дому. Никто нас не встречал. Но мы люди не гордые, вошли в незапертую калитку. Во дворе к нам метнулась жутко свирепая дворняга. Свирепая до такой степени, что, поскуливая, замахала хвостом и разлеглась, подставив пузо. Не прошли мы мимо, погладили её, забавно причмокивающую от удовольствия.

В доме нас встретила женщина с извиняющейся улыбкой:

– Здравствуйте! Я вас к маме вызвала, у неё с сердцем плохо. Она мне позвонила, и я сразу приехала.

– Она лежачая, что ли? – спросил я.

– Нет, что вы! Она сама всё хозяйство ведёт и ходит везде.

Больная с крашеными тёмно-русыми короткими волосами и лицом без единой морщинки выглядела гораздо моложе своего возраста. Лежала она на диване и что-то читала в смартфоне.

– Здравствуйте, Екатерина Сергеевна! Что с вами случилось?

– Ой, да вы знаете, я и сама-то никак не разберусь. У меня такая боль, как будто от спины до груди кинжалом пронзают. Никак не пойму, то ли позвоночник болит, то ли грудь, то ли всё сразу.

В таких случаях всегда нужно начинать с записи ЭКГ. Лента выползла и решительно опровергла мой мрачный прогноз: не было там ничего угрожающего. А вот давление было высоковато: сто шестьдесят на девяносто. Выставил я дорсопатию грудного отдела позвоночника и ухудшение течения гипертонической болезни. Полечили мы Екатерину Сергеевну как положено и настоятельно порекомендовали посетить поликлинику. Уж хотели было распрощаться, но дочь обратилась ко мне:

– Доктор, подождите, пожалуйста. Дело в том, что она целыми днями пашет в огороде. Прямо как трактор! Ведь двенадцать соток – это не шутка! Но ей на своё здоровье наплевать. А главное, зачем это всё надо? Мы ей уже сто раз предлагали купить и овощей, и фруктов, и ягод! Картошки хоть десять мешков привезём!

Екатерина Сергеевна, терпеливо выслушав речь дочери, спокойно сказала:

– Люда, перестань. На эту тему я уже сто раз говорила: огород – это моя жизнь. Пока я в уме и в силах, буду им заниматься. Ну а потом, с чего ты решила, что я пашу на износ? Всю тяжёлую работу за меня сделали. Участок под картошку трактор вспахал, грядки – Миша Кузьмин мотоблоком. Вода есть, таскать её не надо. Где уж я перетрудилась-то? Так что, доктор, не беспокойтесь, не надо со мной воспитательные беседы проводить.

– Не буду, Екатерина Сергеевна, – ответил я. – Болезнь-то у нас с вами одинаковая: непреодолимая садово-огородная зависимость. Если меня лишить всех этих дел, то не знаю, что со мной будет. Наверное, тяжкая депрессия накроет.

– Приятно видеть родственную душу! – сказала она. – А у меня ведь как получилось-то? До пенсии я этими огородными делами почти и не занималась. Так, цветы посажу, зелени немножко, да и всё. Я всю жизнь школьным учителем проработала, математику преподавала. Считала, что не должна интеллигентная женщина в земле ковыряться. Да, вот такой дурой была. Всё делал мой муж покойный. И по дому, и на огороде, всё на нём было. Как вспомню, так проклинаю свою глупость…

– Нет, не надо так себя казнить. Что было, то прошло, и мы ничего изменить не в силах. Нужно жить настоящим. Ведь прошлого мы не воротим, будущее жутковатое и неопределённое. А потому, давайте будем держаться за настоящее. Ладно, Екатерина Сергеевна, пора нам ехать, а то начальство «ая-яй» сделает. Здоровья вам!

– Спасибо большое! Задержитесь на минутку, скажите свои данные, и я на вас благодарность напишу.

Свои данные мы скрывать не стали. Н-да, долго мы на этом вызове пробыли. А всему виной я, старый болтун, расселся и начал почём зря языком молотить.

Побаивался я, что замечание сделают, но ничего, всё обошлось. Вместо замечания вызов пульнули: болит живот и рвота у женщины пятидесяти восьми лет.

Открыл нам коренастый краснолицый мужчина. Он находился в той замечательной стадии алкогольного опьянения, когда настроение повышается до маниакальности и все проблемы кажутся ничтожно-мелкими.

– Здравствуйте, господа медики! – бодро поприветствовал он нас. – Я вас к жене вызвал. Она, дура этакая… Нет, это я любя, вы не думайте ничего такого! Я её больше жизни люблю! Короче, она салом объелась. Брат мой свиней держит, он у меня настоящий фермер…

– Извините, давайте-ка мы сразу к ней пройдём, и она сама нам всё расскажет, – решительно прервал я его монолог.

Больная лежала на кровати со страдальческим и почему-то испуганным выражением лица.

– Здравствуйте, что случилось?

– Живот сильно болит и ничего не помогает.

– Давно болит?

– С ночи. Я три раза пила <Название общеизвестного спазмолитика>. На полчаса поутихнет, а потом опять…

– А что вы ели-пили?

– Ой, да сала я вчера переела. Оно мягкое, нежное, очень вкусное, да ещё и с чесночком! Я большой кусище враз съела.

Тут в разговор встрял муж, нетерпеливо топтавшийся тут же:

– А я тебе говорил, не надо так обжираться! Не слушаешь ты меня, а зря! Ты же видишь, что всё по-моему выходит!

– Витя, да перестань ты уже, ради бога! – сказала она ему. – Ну зачем ты выпил, неужели перед людьми-то не стыдно?

– Нет, а чего мне стыдиться? Я что, валяюсь или безобразничаю? Я, между прочим, за тебя переживаю! – ответил муж и обиженно вышел.