Приехали и точно: он собственной персоной, весь извалянный в пыли, сидел на заднице, прислонившись к ограждению. С оттопыренной нижней губы на куртку стекала слюна, а брюки были мокрыми. Да уж, зрелище весьма неаппетитное.

– Эй, уважаемый! – потормошил его Герман, суя в нос вату с нашатыркой. – Давай, давай, просыпайся!

Виталий набрал в шприц два куба <название аналептика> и залил ему в нос.

Тут господин приоткрыл мутны очи, скривился и громко чихнул, брызнув, простите, соплями во все стороны. После нескольких чихов у него прорезался голос:

– Э, чё надо? Ии <нафиг>!

– Уважаемый, ну-ка давай вставай!

Мои парни попытались придать ему вертикальное положение, но ничего из этого не вышло. Господин на ногах совершенно не держался. Вот <нецензурное оскорбление>! Всё-таки достиг он своих стратегических целей: получил по роже и до соплей упился. Не иначе как в нирване теперь. Везти в вытрезвитель даже и думать нечего: кто его там примет битого? Поэтому в больницу свезли. Хоть, мягко говоря, не рады там были такому пациенту, но всё же взяли. Конечно же, никто его там долго держать не будет. Как протрезвеет, так и пойдёт на все четыре стороны искать новые приключения.

Времечко к обеду давно подошло, но диспетчер Надежда решила по-другому. Взяла и всучила травму ноги у мужчины тридцати семи лет в автосервисе. Место вызова совсем недалеко от нас, а потому оспаривать бесполезно.

Пострадавший сидел в раздевалке и страдальчески морщился.

– Здравствуйте, что случилось?

– На ногу колесо упало, наверное, перелом. Больно, блин!

Левая стопа отёчная, резко болезненная при пальпации. Судя по всему, перелом плюсневых костей. Это те самые кости, которые хорошо прощупываются на тыльной поверхности стоп. Свезли мы его в травмпункт, а потом, наконец-то, обедать поехали.

Удивительно, но в медицинском корпусе продавали выпечку. К сожалению, мы пришли уже под самый занавес и три оставшихся плюшки с толстыми корками нас не интересовали. Но продавец обнадёжила, что теперь она будет торговать ежедневно кроме субботы-воскресенья. Так что надеюсь, в следующий раз застанем хороший ассортимент. Сам я не могу понять, откуда у меня такая тяга к покупной выпечке. Супруга моя печёт прекрасно хоть пироги, хоть торты. И всё же я не в силах устоять перед покупными беляшами, сосисками и котлетами в тесте.

Ведь надо же как получилось! Уже во второй раз так: только прилёг, расслабился после обеда и через десять минут прилетел вызов. Поедем на психоз к молодому человеку двадцати четырёх лет.

Открыла нам невысокая худенькая женщина с испуганным лицом:

– Здравствуйте, я его мать. С ним вообще что-то ужасное творится! Ходит из угла в угол как заведённый, ни на секунду не присядет. А со вчерашнего вечера ест только руками. Спрашиваю почему, но ничего не говорит.

– А он у психиатра наблюдается?

– Конечно, у него же шизофрения, он инвалид детства, с шестнадцати лет болеет. Но таким я его никогда не видела. Муж на работе, а оставаться с ним одна я боюсь, у него глаза какие-то дикие. Мало ли что он может наделать.

Да, она была права. Больной хаотично и бесцельно ходил по комнате. Нескладный, с угловатыми и неуклюжими движениями, он напоминал сломавшегося робота.

– Здравствуй, Роман! Давай-ка присядем, иначе от твоих перемещений в глазах рябит.

– Нет, я не могу! Мне движуха нужна, я должен что-то делать.

– И зачем тебе нужна эта движуха?

– Мне сказали, что я должен двигаться, иначе плохо будет.

– Так, Рома, ну-ка, садись! Не будет тебе плохо, гарантирую! Вот молодец. А теперь объясни, кто тебе велел двигаться?

– Мне голоса так говорят. Сначала в голове гудеть начинает как самолёт, а потом голоса появляются. И ещё я через уши какие-то силуэтики вижу.

– Что они тебе говорят?

– Чтоб я стёкла бил и всегда двигался. Они могут у меня силы отнимать, а могут сделать так, что мне хорошо будет.

– А откуда ты их слышишь?

– Из затылка. Мне туда походу чего-то вшили, потому что у меня там всегда немеет.

– Ну а что будет, если ты перестанешь им подчиняться?

– Я сейчас, когда не двигаюсь, чувствую, что тело куда-то вверх поднимается и ваши лица сразу переменились, какими-то другими стали.

– Рома, а почему ты стал есть руками?

– Я не скажу при маме.

После того, как я попросил её выйти, Роман рассказал:

– Мне голос приказывает вилки и ложки в… ну как сказать… Короче, в попу засовывать… А когда я ем руками, он мне ничего не говорит.

– Всё понятно. Ну что, Роман, давай собирайся и в больницу поедем.

И в данном случае была та же самая параноидная шизофрения с псевдогаллюцинациями. Весьма примечательными были зрительные псевдогаллюцинации у Романа. Он «видел ушами» некие «силуэтики». Слуховые псевдогаллюцинации были у него императивными, то есть приказывающими. Это наиболее опасный вид галлюцинаций, поскольку больной под их влиянием может представлять угрозу как для окружающих, так и для самого себя. Ведь приказать «голоса» могут что угодно, а больные, за небольшим исключением, им подчиняются. Именно по этой причине императивы являются однозначным показанием к экстренной госпитализации.

А теперь поедем на больной живот у мужчины тридцати одного года.

Открыла нам молодая женщина и безо всяких предисловий крикнула:

– Идите быстрей, он сейчас умрёт!

Больной лежал в кровати с искажённым от боли лицом и громко стонал.

– Показывай, где болит! – велел я.

– Вот тут… – показал он на левую нижнюю часть живота. – А-а-а, как больно! Сделайте что-нибудь!

– Ты как мочишься?

– Чё?

– Писаешь как, нормально или ненормально?

– Да чё-то мало сегодня…

Всё здесь было предельно ясно: мочеточниковая колика. Это означало, что камушек вышел из почки и пошёл по мочеточнику, а может и застрял в нём. Внутривенно сделали а**льгин, а в мышцу – сильный спазмолитик пл***филлин. Боль отступила, но не до конца. Да и пусть так, главное, что она была уже не такой мучительной. Ну а после оказания помощи свезли его в урологическое отделение.

Следующим вызовом была травма ноги у мужчины пятидесяти пяти лет. Дожидался он нас на скамейке возле кинотеатра.

Как только вышли из машины, так сразу увидели виновника торжества. Им оказался самый, что ни на есть, классический БОМЖ с опухшей до крайности физиономией, свалявшимися волосами и бородой. Правая штанина была с готовностью задрана.

– Уважаемый, так у тебя не травма, а флегмона! – сказал я ему, осмотрев ногу.

Он расплылся в самодовольной улыбке, показав три зуба, и ответил:

– Дык я попросил девушку вас вызвать и специально сказал, что у меня нога сломана. А иначе вы бы и не приехали.

– Давно это у тебя?

– Да уж вторую неделю. В больницу ходил, а меня выгнали и даже смотреть не стали. Но правда я тогда пьяный был. А вот если вы меня привезёте, то, наверное, примут. Болит страшно, а как выпью, так сразу лучше становится. Скажи, старый, ногу-то мне отрежут?

– Не знаю, я ведь не хирург. Сейчас приедем и там спросишь.

– А может и лучше, если отрежут… – философски сказал он. – Тогда меня могут в интернат отправить как инвалида.

Голень была сильно опухшей, напоминающей столб, красно-синюшная, в некоторых местах был виден гной.

Ну что же делать, привезли в хирургию. Дежурный врач с крайне недовольным лицом глянул мимоходом и, расписавшись в карточке, нас отпустил. Так что не знаю, госпитализировали его или выгнали. А если был второй вариант, то долго он не проживёт. Флегмона – это разлитое гнойное воспаление подкожно-жировой клетчатки. Без своевременного лечения этот процесс быстро захватывает мышцы и сухожилия. Ну а главное, эта бяка сама по себе не проходит.

После этого вызова приехали на Центр, машину обрабатывать. Ведь наверняка ж на нём паслись стада вшей, которые и на нас могли запросто поселиться.

Следующим вызовом была травма глаза и головы с кровотечением у женщины сорока трёх лет.

Открыла нам сама пострадавшая в перепачканном кровью халате. На левой брови была небольшая рана, длиной сантиметра полтора. Вокруг глаза созревала параорбительная гематома, проще говоря, кровоподтёк.

– Что с вами случилось? – спросил я.

– Муж пьяный пришёл. Он просил меня купить консервы, скумбрию в томате, а я забыла и купила в масле. Он взял эту банку и мне в лицо кинул. Прямо в глаз попал и бровь рассёк. Теперь я им плохо вижу, всё какое-то расплывчатое.

– А сам-то он где?

– Сразу убежал. Он знает, что я полицию вызову, и поэтому убегает. Я на него уже писала заявление за угрозу убийством. Тогда дело завели, но не посадили, а обязательные работы присудили. Ну и что из этого? Поначалу чуть-чуть притих, а потом всё то же самое началось.

– А почему бы вам с ним не развестись и не разъехаться?

– Развестись-то можно, вот только куда разъезжаться… Он на обмен ни в какую не согласится. И уехать от него мне некуда. Мама у меня во Владимирской области живет в маленьком селе. Работы там нет, до города сто восемьдесят километров. Каждый день не наездишься. А на съёмную квартиру у меня денег нет. Так что не знаю я, что и делать. Куда ни глянь, везде проблемы…

Что касается состояния пострадавшей, то беспокойство вызывала не рана, а контузия глаза. Она сказала, что этот глаз теперь очень плохо видит. Именно поэтому мы свезли её не в травмпункт, а в офтальмологическое отделение.

Дали команду следовать в сторону Центра. Следуем, конечно, но ещё как-то рановато. Ну вот, дали вызов: задыхается мужчина шестидесяти лет. Н-да, отвратный повод. Неужели больше нет свободных общепрофильных бригад? Но этот вопрос сугубо риторический. Всучить какую-нибудь пакость психиатрической бригаде – это святое дело.

Открыла нам встревоженная супруга больного:

– Ой, что-то он у меня совсем расклеился. Дышит очень тяжело, вялый какой-то. Раньше никогда такого не бывало. Он и по врачам-то никогда не ходил.

Больной, крупный моложавый мужчина, лежал на диване. Лицо бледное, на лбу испарина, рот приоткрыт, дышит часто.

– Здравствуйте, что случилось?

– Одышка сильная, как будто кросс бежал. И ещё слабость, сил нет, чтобы встать. Не знаю, с чего это всё…

– Давно это всё появилось?

– Часа два, наверное.

– У вас что-то болит?

– Нет, ничего, просто очень плохо.

Так, в первую очередь нужна ЭКГ, а всё остальное второстепенно. Вот, выползла лента, а на ней прямо сразу был виден острый инфаркт миокарда. Да, он безболевой, но от этого ничуть не легче. Давление сто десять на семьдесят при привычном сто тридцать на девяносто. В лёгких слышны незначительные влажные хрипы. Н-да, плоховатенько всё. Помощь оказали по стандарту, больному чуть получше стало. А затем, как всегда, возникла проблема с носильщиками.

Некоторые из вас, уважаемые читатели, удивлялись, мол, зачем нужны какие-то носильщики, если есть два крепких фельдшера? Всё дело в том, что больных мы переносим на мягких носилках. Они представляют собой, грубо говоря, кусок прочной ткани с восемью ручками. Если взять их вдвоём, то они сразу провиснут и больной будет биться об пол и ступеньки. В таком случае больного мы «осчастливим» дополнительным диагнозом, например, переломом копчика. Для того, чтобы перенести безопасно, нужно, как минимум, четыре человека. Если носильщиков найти не удаётся, то тогда привлекаем на помощь спасателей. Но такое, к счастью, бывает редко.

К счастью, пациента мы благополучно доставили в областную больницу. Поскольку срок инфаркта был небольшим, там в закупоренный коронарный сосуд поставят стент и больной вернётся к полноценной жизни.

Ну а далее нас позвали на Центр. Этот вызов последним оказался. Хорошо мы сегодня поработали, а потому домой я отправился с чувством выполненного долга и вовремя.