Самый красивый участок этого пути, конечно, побережье Нортумбрии. Даже в августе на севере Англии солнце садится довольно поздно, и Мэдди на своих полотняных крыльях летела низко над длинными песчаными пляжами Холи-Айленд и видела отдыхавших там тюленей. Она летела над возведенными на скалах величественными замками острова Линдисфарн и Бамборо на севере и на юге, над руинами монастыря двенадцатого века, над желтыми и зелеными полями, протянувшимися до самых шотландских холмов Чевиот-Хиллс. Мэдди летела обратно над валом Адриана, этим протянувшимся на семьдесят миль хребтом двухтысячелетнего дракона, в Карлайл, потом на юг через Озерный край, вдоль озера Уиндермир. Вокруг нее вздымались горы, а внизу, в долинах памяти сверкали поэтичные воды – то были края золотых нарциссов, «Ласточек и амазонок»^[6], Кролика Питера^[7]. Она возвращалась домой через Блэкстоун-Эдж, держась над старой римской дорогой, чтобы избежать дымовой завесы над Манчестером, и приземлялась на аэродроме Оуквей, всхлипывая от томления и любви, – любви к своей родине, острову Великобритания, который видела с воздуха во всей его полноте и уязвимости, всего за день пролетев от берега до берега, затаив дыхание в сиянии лета и солнечных лучей. Всё это должны были вот-вот поглотить ночи, полные пожаров и светомаскировки. Мэдди приземлилась в Оуквее перед самым закатом, заглушила двигатель и, плача, сидела в кабине пилота.

Я думаю, что Мэдди пошла на войну в первую очередь ради тюленей Холи-Айленда.

Наконец она выбралась из кабины принадлежавшего Димпне «пусс-мота». Низкое вечернее солнце освещало другие самолеты в ангаре, который использовала Димпна: дорогие игрушки, звездный час которых должен был вот-вот настать (пройдет меньше года, и этот самый «пусс-мот», пилотируемый другим летчиком, будет доставлять во Францию донорскую кровь задыхающемуся Британскому экспедиционному корпусу). Мэдди провела все проверки, которые обычно делала после каждого полета, и приступила к тем, которые обычно предшествовали вылету. Димпна обнаружила ее спустя полчаса: Мэдди все еще не закончила и в золотистом вечернем свете счищала с ветрового стекла мошек.

– Ты не обязана это делать.

– Но кто-то ведь должен! Мне же снова лететь, так? Причем прямо завтра. И это единственное, что я могу сделать: проверить масло, избавиться от насекомых.

Стоя в лучах заходящего солнца, Димпна некоторое время спокойно курила и смотрела на Мэдди. А потом произнесла:

– На войне найдутся и дела для девушек-летчиц. Погоди, скоро сама увидишь. Чтобы сражаться в Королевских ВВС, потребуются все пилоты. В первую очередь – молодые парни, хотя часть из них налетала меньше часов, чем ты, Мэдди. И тогда пригонять им новые самолеты, возить их письма и так далее станут пожилые летчики и женщины. То есть мы.

– Думаешь?

– Сейчас гражданских пилотов набирают в подразделение, которое будет помогать войскам. Оно называется Вспомогательная служба воздушного транспорта, ВСВТ, туда берут и мужчин, и женщин. Все может завертеться в любой день. Мое имя в списках; женское отделение возглавляет Полин Гауэр. – Полин была подругой Димпны по летному клубу и поддерживала ее в затее с катанием пассажиров. – Пока тебе не хватает квалификации, но я не забуду про тебя, Мэдди. Когда снова начнется подготовка девушек, я пришлю телеграмму. Будешь первая в очереди.

Мэдди перестала отскребать мошек и потерла глаза, слишком несчастная, чтобы ответить.

– А когда закончишь тут батрачить, сделаю тебе кружку лучшего чая под названием «Оуквейский пилотский маслянистый», а завтра утром отведу в ближайший вербовочный пункт ЖВАС.

ЖВАС – это Женские вспомогательные авиационные силы, которые оказывают содействие Королевским ВВС. Девушки из ЖВАС не летают, но при нынешнем положении вещей делают почти то же самое, что и мужчины, выполняя работы, связанные с полетами и боевыми действиями. Среди них есть электрики, техники, слесари, операторы заградительных аэростатов, водители, поварихи, парикмахеры… Вы, наверное, подумали, что Мэдди стала механиком, правда? Нет, в самом начале войны женщин на такую работу не брали. И неважно, что Мэдди была в этом деле куда опытнее многих парней; не положено – значит, не положено. Но в ходе получения лицензии летчика категории «А» она освоила азбуку Морзе и принципы работы с рацией. В августе 1939 года Министерство авиации в панике набирало женщин на должности радисток и диспетчеров, поскольку там сообразили, что большинство мужчин будут задействованы в вылетах. Мэдди вступила в ЖВАС и почти сразу стала диспетчером-радисткой.

Кое-что о ЖВАС

Все это во многом напоминало школу. Правда, не знаю, считала ли так Мэдди, она ведь не училась в швейцарском закрытом пансионе, а окончила гимназию в Манчестере и, конечно, даже не задумывалась о поступлении в университет. Так что, будучи школьницей, она ежедневно возвращалась домой, а следовательно, никогда не жила в одной спальне с двадцатью другими девочками и не спала на соломенном матрасе, сделанном из трех тюков, каждый из которых напоминал диванную подушку. Мы называли их галетами и все время так уставали, что неудобные постели нас ничуть не смущали. Сейчас за такую галету я бы отрезала себе левую руку. И эти придирчивые проверки снаряжения, которые устраивали во Вспомогательных силах, когда нужно разложить все свои пожитки поверх сложенного одеяла вроде бы хаотично, но на самом деле в строго определенном порядке, как будто это части головоломки, и если что-нибудь сдвинется хоть на миллиметр, с тебя снимут баллы – тоже совсем как в школе. А еще жаргон, муштра и физические упражнения, однообразная пища, униформа (хотя группе Мэдди поначалу нормальную форму не выдали). Все носили одинаковые синие жакеты, как девочки-скауты. Конечно, скауты не ходят в форменных жакетах ВВС, но вы понимаете, что я имею в виду.

Вначале Мэдди распределили на аэродром Оуквей, очень близко к дому. Это было в конце тридцать девятого года и в начале сорокового. Шла Странная война, когда почти ничего не происходило.

Во всяком случае, в Британии. Мы в напряжении грызли ногти и тренировались.

Ждали.

Телефонистка

– Эй! Девушка в синем жакете!

Пять девушек в наушниках обернулись от коммутаторов и, указывая на себя пальцем, одними губами произнесли: «Я?»

– Вы-вы! Рядовая Бродатт! Что вы вообще тут делаете! У вас же есть лицензия диспетчера!

Мэдди показала на свои наушники и провод, который как раз втыкала в гнездо.

– Да снимите вы эту идиотскую штуковину и ответьте мне.

Мэдди повернулась обратно к коммутатору и спокойно подключила передний провод. Потом нажала на нужные клавиши и отчетливо проговорила в микрофон наушников:

– Соединяю вас с полковником, сэр. Можете говорить.

Только после этого она сняла наушники и повернулась к настоящему горному троллю, который ждал ее ответа. Это был главный летный инструктор Оуквейской эскадрильи Королевских ВВС, человек, который около года назад принимал у нее первый экзамен по пилотированию.

– Простите, сэр. Меня сюда направили, сэр.

(Я же говорю, все это очень напоминало школу.)

– Направили! Да на вас даже формы нет!

Пять дисциплинированных рядовых Королевской женской службы ВВС одернули синие жакеты.

– Нам пока выдали только часть формы, сэр.

– Направили! – повторил офицер. – Завтра приступите к работе в диспетчерской, рядовая Бродатт. Ассистентка диспетчера слегла с гриппом. – Он снял наушники с пульта Мэдди и кое-как пристроил на свою крупную голову. – Соедините с администрацией ЖВАС, – сказал он. – Хочу поговорить с вашим начальником.

Мэдди пробежала пальцами по клавишам, переключила провода, и инструктор отдал распоряжения о ее новом назначении прямо с ее же телефона.

Диспетчер

– Курсант земле, курсант земле, – пришел вызов с учебного самолета. – Местоположение неопределенное, внизу треугольный водоем к востоку от русла.

– Земля курсанту, – ответила Мэдди. – Это озеро или водохранилище?

– Повторите.

– Озеро или водохранилище? Тот треугольный водоем. – После короткой паузы Мэдди подсказала: – У водохранилища с одного края плотина.

– Курсант земле. Подтверждаю водохранилище.

– Это Ледисвелл? Аэростаты заграждения на десять часов, Макфилд на восемь?

– Курсант земле, подтверждаю. Позиция определена. Видимость неограниченная. Иду от Ледисвелла обратно на Оуквей.

Мэдди вздохнула.

– Земля курсанту, выходите на предпосадочную прямую.

– Вас понял, выполняю.

Мэдди мотнула головой и неженственно выругалась себе под нос:

– Ну здрасьте, я ваша тетя! Видимость неограниченная! Неограниченная, за исключением огромного грязного города на северо-западе. И этот огромный грязный город на три тысячи футов окружен сотнями серебристых заградительных аэростатов, каждый размером с автобус! Как, прах его побери, он собирается искать Берлин, если не может найти даже Манчестер?

В диспетчерской на некоторое время стало тихо. Потом старший радист сказал мягко:

– Рядовая второго класса Бродатт, вы все еще в эфире.

– Бродатт, подождите.

Мэдди и всем остальным велели идти домой. Вернее, разойтись по баракам и другим местам расквартировки на послеполуденный перерыв. Погода в тот день стояла настолько мерзкая, что впору включать уличное освещение, если бы не угроза налета вражеской авиации. Хотя вражеские самолеты тоже едва ли смогут летать в таком мраке. Мэдди и другим женщинам из ее барака так и не выдали нормальную форму, но стояла зима, поэтому они получили шинели Королевских ВВС – мужские шинели. Теплые и непромокаемые, но ужасно нелепые. Как будто палатку на себя надеваешь. Когда офицер обратился к Мэдди, она вся подобралась и выпрямилась в надежде выглядеть как можно презентабельнее. Чтобы он мог ее догнать, она остановилась на уложенных поверх бетонного покрытия досках: кругом были лужи, и, сойдя с мостков, всякий рисковал набрать полные ботинки воды.

– Это вы сегодня утром вели моих курсантов на бомбардировщике «веллингтон»? – спросил офицер.

Мэдди сглотнула. Помогая ребятам приземлиться, она наплевала на все протоколы, убедила их за десять минут проскочить через полоску чистого неба под низкими тучами, а сама молилась о том, чтобы они без вопросов следовали ее инструкциям, и о том, чтобы по ошибке не направить их прямиком на увешанные взрывчаткой стальные тросы аэростатов, предназначенных для сдерживания вражеских самолетов. Тут она узнала офицера: это был один из командиров эскадрильи.

– Да, сэр, – хрипло призналась она, вздернув подбородок. В воздухе было столько влаги, что волосы липли ко лбу. Мэдди тоскливо ждала, что сейчас ее пошлют под трибунал.

– Эти парни определенно обязаны вам жизнью, – сказал командир вместо этого. – Никто из них пока толком не разобрался в приборах и не летал без карты. Нельзя было разрешать им вылет в такое утро.

– Спасибо, сэр, – выдохнула Мэдди.

– Ребята восхваляют вас на все лады. Но мне вот что любопытно: вы хоть представляете, как выглядит с воздуха взлетно-посадочная полоса?

Мэдди чуть улыбнулась.

– Я была пилотом, у меня лицензия «А», она до сих пор действительна. Но, конечно, я не летала с августа.

– Так-так, понятно.

И командир эскадрильи Королевских ВВС решил проводить Мэдди в столовую, расположенную у периметра летного поля. Ей пришлось идти чуть ли не вприпрыжку, чтобы не отставать.

– Вы получили лицензию здесь, в Оуквее, так? Гражданская воздушная гвардия?

– Да, сэр.

– Есть разрешение на работу инструктора?

– Нет, сэр. Но я совершала ночные вылеты.

– Теперь это в порядке вещей. Доводилось сталкиваться с противотуманными полосами?

Он рассказал о ярких газовых фонарях, которые размещают по обе стороны взлетно-посадочной дорожки, чтобы можно было приземлиться в плохую погоду.

– Всего два или три раза, не больше, сэр.