– Выходит, вам все-таки приходилось видеть посадочную полосу с воздуха. И в темноте тоже. Ну…

Мэдди ждала. Положа руку на сердце, она понятия не имела, что собирается сказать этот человек.

– Если вы можете с земли завести самолет на посадку, куда лучше дать вам возможность посмотреть на землю из кабины бомбардировщика. Хотите летать на «веллингтоне»?

– О да, сэр! Спасибо, сэр!

(Говорю же, все это очень смахивало на школу.)

Второй пилот

«Это вне компетенции Женских вспомогательных». Вот что вам говорят, если вас прихватили в полет непонятно ради чего и у вас, в сущности, нет возможности как-то в нем поучаствовать. Пожалуй, Мэдди скорее напоминала пассажира такси, который лезет к водителю с непрошеными советами, чем второго пилота.

– Ты вроде бы не сделал поправку по гирокомпасу.

– Тебе сказали держать курс на двести семьдесят. Ты уклонился к востоку.

– Парни, смотрите в оба, на три часа в тысяче футов под нами борт идет на север.

Как-то раз отказал электропривод шасси, и Мэдди пришлось приводить их в действие вручную, по очереди с другими членами экипажа качая насос, чтобы не разбиться при посадке. В другой раз ей позволили занять место в стрелковой башне. Мэдди это понравилось, она была словно золотая рыбка, которая плывет одна среди бескрайнего неба.

Еще как-то раз Мэдди пришлось вытаскивать из самолета: ее била такая дрожь, что она не могла выбраться из кабины самостоятельно.

Полеты на «веллингтоне» были делом не то чтобы запрещенным, но и не вполне законным. Мэдди числилась среди ННБ – находящихся на борту, – когда бомбардировщик шел на взлет, но ей категорически не дозволялось давать советы новичкам, когда ее брали в полеты на малых высотах над вересковыми пустошами. Поэтому множество встревоженных людей, как находящихся при исполнении обязанностей, так и свободных от дежурств, без верхней одежды, с побелевшими лицами бросились к Мэдди из кабинетов и казарм, мужских и женских, когда увидели, как авиаторы тащат ее через взлетную полосу.

Подруга Мэдди по Женским вспомогательным силам Джоан и виновник всего происходящего командир эскадрильи подоспели первыми.

– В чем дело? Что случилось? У нее ранение?

Мэдди не была ранена. Она уже отбивалась от члена экипажа «веллингтона», который нес ее на руках:

– Пусти, увидят ведь! Девчонки потом всю жизнь мне это припоминать будут…

– Что произошло?!

Мэдди умудрилась наконец вырваться и теперь, дрожа, стояла на бетонном покрытии.

– Нас обстреляли, – сказала она и отвернулась, сгорая от стыда за свою реакцию.

– Обстреляли?! – рявкнул командир эскадрильи. Дело происходило весной 1940 года, и боевые действия пока шли только в Европе. Не наступил еще роковой май, когда союзники вынуждены были поспешно отступить к побережью Франции, не пришло время авиационных сражений, получивших название Битва за Британию, и громовых пылающих ночей Большого блица^[8]. Весной же 1940 года в наших небесах было неспокойно, они ощетинились оружием и настороженностью, но пока оставались безопасными.

– Да, обстреляли, – яростно подтвердил пилот «веллингтона». Он тоже был белый как полотно. – Идиоты из ПВО с заградительных аэростатов «кэттеркап». Нас обстреляли из своих же орудий. Кто обучает этих придурков? Проклятые тупоголовые уроды, пострелять им приспичило! Средь бела дня, мать их. Зря тратят боеприпасы и пугают народ до полусмерти. Да любой школьник способен отличить летучую сигару от летучего карандаша!

(Мы называем наши замечательные «веллингтоны» летучими сигарами, а ваши мерзкие «ворнье» – летучими карандашами. Приятного вам перевода, мисс Э.)

Пилот был испуган не меньше Мэдди, но его хотя бы не трясло.

Джоан обняла подругу за плечи, чтобы поддержать и утешить, и шепотом посоветовала не обращать внимания на лексикон пилота. Мэдди издала неуверенный, вымученный смешок.

– Я ведь даже не сидела в стрелковой башне, – пробормотала она. – Хвала небесам, что я не летаю в Европу.

Секретное отделение

– Капитан авиации Моттрам поет вам дифирамбы, – сказала Мэдди ее непосредственная начальница из Женских вспомогательных сил. – Говорит, у вас самый острый глаз во всем Оуквее. – Тут начальница демонстративно закатила собственные глаза. – Может, это и преувеличение, но он уверяет, что в полете вы всегда первой замечаете другие самолеты. Хотите пройти дальнейшую подготовку?

– Что за подготовка?

Начальница деликатно кашлянула, как бы извиняясь.

– Сведения немного засекречены. Ладно: совершенно секретны. Если согласитесь, я отправлю на обучение.

– Я согласна, – сказала Мэдди.

* * *

Просто для ясности: отвечая на замечание, которое кто-то сделал мне раньше, признаюсь, что выдумала все имена и звания. Думаете, я помню фамилии и должности каждого из тех, с кем служила Мэдди, или каждый самолет, на котором она летала? Но, по-моему, так даже интереснее.

Больше ничего толкового я сегодня написать не способна. То есть я, конечно, могла бы и дальше строчить всякую бессмыслицу, если бы думала, что таким образом можно избежать перекрестного допроса, когда Энгель будет сражаться с моим почерком, а фон Линден – прояснять сомнительные места в моем рассказе. Но от этого не избавиться… а значит, нет смысла и откладывать. У меня есть что предвкушать: надеюсь, когда все закончится, мне дадут одеяло и, возможно, тарелку чуть теплого kailkenny à la guerre, рамблдетампса^[9] по-военному – капустно-картофельной баланды, почти без картошки и с не таким уж большим количеством капусты. По крайней мере, благодаря бесконечным запасам капусты во французских тюрьмах я до сих пор не заболела цингой. Вот так-то_

Ормэ, 10.XI.43, Дж.-С.

ВВС ЖВАС РиО с / пр

ННБ УСО

Пом диспетч / летн оф

р-т

сл / со

m’aidez m’aidez мэйдэй^[10]

Береговая оборона

На самом деле я боюсь это писать.

Даже не знаю, почему я беспокоюсь. Битва за Британию окончена. Запланированное Гитлером вторжение, операция «Морской лев», провалилась три года назад. И вскоре Гитлеру предстоит отчаянно сражаться на два фронта, когда с запада за нашей спиной будут наступать американцы, пока русские идут на Берлин с востока, а в расположенных между ними странах придется иметь дело с подпольем. Не верится, что советники Гитлера все еще не знают, что происходило в наскоро собранных из железа и бетона хибарах по всему юго-восточному побережью Англии летом 1940 года, – хотя бы в общих чертах.

Только мне не хочется войти в историю в качестве человека, который раскрыл все подробности.

РиО обозначает радиолокацию и обнаружение. Те же буквы, что и для радиопеленгации и обнаружения, чтобы запутать врага, но это не совсем одно и то же. Теперь используют американское слово «радар»: тоже сокращение по первым буквам «РАдио Детекция и Расположение» и не слишком-то легко запоминается. А летом 1940 года термины были настолько в новинку, что никто не понимал их значения, и настолько засекречены, что…

Режь меня, жги меня – не могу я это раскрыть.

* * *

Полчаса ушло на нервную перепалку с фройляйн Энгель по поводу кончика ручки, который я, честное слово, в первый раз погнула не нарочно. Да, действительно, после такого я довольно долго могу не продолжать писанину, но ничего не поменялось к лучшему оттого, что эта ведьма прижала искривившееся перо мне к зубам, хотя я легко могла бы выпрямить его о столешницу. Правда и то, что с моей стороны было глупо снова погнуть перо, едва только оно опять попало ко мне в руки. В результате Энгель НЕСКОЛЬКО РАЗ продемонстрировала мне, как медсестра в школе брала у детей кровь на анализ как раз при помощи перьевой ручки.

Не знаю, зачем я во второй раз погнула кончик пера. Вывести из себя мисс Э. очень легко. И она всегда побеждает, а все потому, что лодыжки у меня привязаны к ножкам стула.

Ну и еще потому, что в конце каждого спора она напоминает мне о сделке, заключенной мною с неким офицером гестапо, и я сразу сдуваюсь.

– Как тебе известно, гауптштурмфюрер фон Линден занят и не хочет, чтобы его прерывали. Но у меня приказ при необходимости его вызывать. Тебе дали ручку и бумагу, потому что он одобрил твое решение сотрудничать, но если ты не будешь писать показания, у него не будет другого выхода, кроме как продолжить допрос.

ДА ЗАТКНИСЬ УЖЕ, АННА ЭГЕЛЬ. Я И САМА ЗНАЮ.

Я буду делать что угодно. Стоит ей только упомянуть имя фон Линдена, как я сразу вспоминаю, что на все готова, лишь бы он снова не стал меня допрашивать.

Итак, радиолокация и обнаружение. Береговая оборона. Получу ли я свои тридцать сребреников? Нет, только очередную стопку гостиничной бумаги. Писать на ней очень приятно.

Береговая оборона, полная версия

Мы предвидели, что это грядет, – некоторые из нас предвидели. Мы чуть-чуть вас опережали, а вы не понимали этого. Вы не понимали, какие у нас на тот момент совершенные системы радаров, как быстро мы готовим кадры, чтобы обслуживать эти системы, и как далеко благодаря им можем видеть. Вы не понимали даже, насколько быстро мы строим новые самолеты. Да, мы действительно проигрывали вам в численности, но благодаря РиО всякий раз засекали ваше приближение – видели сонмы воздушных судов люфтваффе, когда они только покидали авиабазы в оккупированной Франции, определяли, на какой высоте движутся самолеты и в каком количестве. И это давало нам время на подготовку. Мы могли встретиться с вами в воздухе, дать отпор, не допустить приземления, гонять по небу, пока у вас не закончится топливо и вы не повернете назад до следующего налета. Прочь от нашего осажденного острова, одиноко застывшего на кромке Европы.

Мэдди жизнью своих будущих детей поклялась хранить эту тайну. Уровень секретности был таков, что у тех, кто имел отношение к радарам, даже должностей не было. Их называли просто «служащий со спецобязанностями». Сокращенно сл / со, так же как р-т вместо «радист» и с / пр вместо «связь по рации». Это, возможно, самая полезная и компрометирующая информация, которую я вам сообщаю. Теперь она вам известна.

Мэдди прошла шестинедельные курсы, обучаясь на оператора радара. Еще ее резко повысили в звании, она стала офицером. Потом ее направили на авиабазу Мейдсенд на побережье Кента неподалеку от Кентербери, где размещалась эскадрилья новых истребителей «спитфайр». Мэдди никогда прежде не оказывалась так далеко от дома. Впрочем, ее не приставили к экрану радара, хотя база и располагала радиолокационной станцией; Мэдди по-прежнему работала в диспетчерской. Среди пламени яростного лета 1940 года она сидела в железной башне и сосредоточенно принимала вызовы. Другие девушки, обучившиеся работе с радарами, сидели перед стеклянными экранами с мигающими зелеными огоньками и по телефону или телеграфу связывались с оперативным отделом. Когда там идентифицировали приближающийся самолет, то сообщали об этом Мэдди, а она вела радиосвязь «земля – воздух», помогая подбитому воздушному судну дотянуть до аэродрома. Но бывали и триумфальные возвращения, и время от времени новые самолеты прилетали с технической базы в Суи

СУИНЛИ СУИНЛИ

В Суинли. Меня заставили написать название целиком. Так стыдно, что снова подташнивает.

Энгель с досадой требует, чтобы я не переживала из-за названия технической базы. Ее уже не раз пытались разбомбить, так что ничего секретного в ней нет. Энгель уверяет, что гауптштурмфюрера больше заинтересует мое описание первой сети радаров. Теперь она сердится на Т. за то, что он нас прервал.

Ненавижу их обоих. Ненавижу их всех. НЕНАВИЖУ ИХ

Береговая оборона, чтоб ее

Разнюнилась, идиотка.