– Как я могу бояться сейчас? – запинаясь, пробормотала она, кладя руки ему на грудь.

– Что? Хочешь, чтобы я помог? Мне следовало бы захватить твою каску.

– Александр…

– Теперь, когда настало утро, я вдруг снова превратился в Александра?

– О Шура… – тоскливо прошептала она.

И Александр не вытерпел. Наклонился и поцеловал ее. Ее губы были так же мягки, упруги и сладки, как он себе представлял. Татьяна затрепетала, но ответила на поцелуй с такой нежностью и страстью, что Александр невольно застонал. Он не грезит? Это ее руки сжимают его голову и не отпускают?

– О господи! – выдохнул он в ее полуоткрытые губы.

Свист снарядов отрезвил их. Верхушка стоящей рядом сосны загорелась, и горящие ветки едва не полетели на них. Он быстро повернул Татьяну на живот и прикрыл собой.

– Как ты? Не испугалась?

– Бомбы еще не самое страшное, – шепнула она в ответ.

Как только налет прекратился, Александр встал:

– Идем. Нужно успеть на поезд.

– Я тяжелая, – всхлипнула она, уткнувшись ему в спину.

– Не тяжелее моего ранца, – отдуваясь, заверил он. – Вперед. Мы скоро будем на месте.

Иногда винтовка задевала сломанную ногу, и Александр чувствовал, как она сжимается от боли. Но она ни разу не застонала и не вскрикнула, только в какой-то момент прислонилась головой к его спине. Хоть бы все обошлось!

Он пронес Татьяну шесть километров, под черным дымным небом среди тлеющих деревьев, до следующей станции. Хотя самолеты улетели, даже сюда доносилась артиллерийская канонада.

Добравшись до места, Александр положил девушку на землю и сам рухнул рядом. Она придвинулась к нему:

– Устал?

Он кивнул.

Они ждали. На станции было полно народа: женщины с детьми, престарелыми родителями и вещами. Мрачные, угрюмые и неразговорчивые. Александр вынул последний кусок хлеба и разделил с Татьяной.

– Нет, ешь сам, – отказалась она. – Тебе нужнее.

– Ты что-нибудь ела вчера? Ну конечно нет!

– Сырую картошку, чернику в лесу и шоколад, который ты мне дал.

Она положила голову ему на руку и закрыла глаза. Александр обнял ее за плечи.

– Все будет хорошо, – сказал он, целуя ее в лоб. – Вот увидишь. Подожди немного, и я отвезу тебя в больницу.

Как ни удивительно, но поезд пришел. В таких вагонах раньше перевозили скот, поэтому сесть было негде.

– Хочешь, подождем, может, придет пригородный поезд?

– Нет, – едва ворочая языком, ответила она. – Мне что-то нехорошо. Нужно поскорее добраться до Ленинграда. Пойдем. Я буду стоять на одной ноге.

Александр поднял ее на платформу и внес в вагон, до отказа заполненный людьми. Они оказались у открытой двери, так что могли рассматривать проносившиеся мимо сельские пейзажи. Несколько часов они стояли, прижатые друг к другу. Татьяна опиралась на него, касаясь головой его груди, а Александр поддерживал девушку обеими руками, боясь сжимать слишком сильно. В какой-то момент он почувствовал, как она медленно сползает вниз.

– Нет, не смей, держись, – велел он, поднимая ее.

И она держалась.

Двери вагона оставались открытыми на случай, если кто-то захочет спрыгнуть. Поезд медленно двигался мимо полей и грязных дорог, забитых крестьянами, тащившими за собой скот, и беженцами, толкавшими тележки со всеми своими пожитками. Мотоциклы и автомобили пытались пробиться сквозь людские толпы. Выли сирены «скорых». Александр увидел, как помрачнело лицо девушки.

– О чем ты думаешь, Таточка?

– Почему эти идиоты тащат на себе остатки прежней жизни? Если бы я уходила, ничего не взяла бы с собой. Кроме себя.

– Неужели у тебя совсем нет вещей?

– Есть, но я ничего бы не взяла.

– Даже моего «Медного всадника»? Хотя бы это ты должна захватить.

– Разве что… – Она попыталась улыбнуться. – Либо ты бежишь, чтобы спастись, либо нагружаешься ненужным хламом, который только задерживает тебя, и подвергаешься смертельной опасности. Мы должны спросить себя: какова наша цель? Мы покидаем свой дом, чтобы начать новую жизнь? Или собираемся продолжать старую где-то в другом месте?

– Хорошие вопросы.

– Да.

Она задумчиво уставилась в пространство. Александр потерся щекой о ее короткие волосы. Из прежней жизни у него осталось лишь одно… Америка же словно не существовала… разве что в его памяти.

– И все же я хотела бы найти брата, – прошептала она.

– Знаю, – горячо подхватил Александр, – я тоже хотел бы найти его ради тебя.

Татьяна тяжело вздохнула, но ничего не ответила.

К вечеру поезд прибыл в Ленинград. Они тихо сидели на скамье, выходившей на Обводный канал, и ждали трамвая, который должен был отвезти Татьяну в госпиталь на Греческом проспекте, рядом с ее домом. Трамвай пришел.

– Хочешь ехать? – спросил Александр.

– Нет.

Они продолжали сидеть. Пришел второй трамвай.

– На этом?

– Нет.

Пришел третий.

– Нет, – покачала головой Татьяна еще до того, как он успел спросить, и прислонилась к его плечу.

Прошло еще четыре трамвая, а они все сидели, не разговаривая, глядя на канал.

– Скоро, совсем скоро, – вдруг сказала Татьяна, – на следующем трамвае, ты вернешь меня в старую жизнь.

Александр не ответил. Татьяна тихо спросила:

– Что нам делать?

Александр молчал.

– В тот день, у Кировского, когда мы поссорились… у тебя был план?

Он хотел вывезти ее из Ленинграда. Здесь небезопасно.

– В общем, нет.

– А я в этом сомневаюсь.

Прошел очередной трамвай.

– Шура, что я скажу родным о Паше?

Стиснув зубы, он коснулся ее лица:

– Скажи, что тебе его жаль. Скажи, что сделала все возможное.

– А что, если он жив и сейчас, как и я, находится где-то там?

– Ты не где-то. Ты со мной.

Татьяна сглотнула слезы.

– Да, но до вчерашнего дня я тоже была где-то… – Она с надеждой уставилась на него. – Может такое быть?

– Ах, Таня, – покачал головой Александр.

Она отвела глаза:

– Ты долго искал меня?

– Не очень.

Он не хотел признаваться, что обшарил всю округу.

– Откуда ты узнал, что я могу оказаться в Луге?

– Я был и в Толмачеве.

– Но как ты догадался, где я вообще могу находиться? – допытывалась Татьяна.

Неужели она не понимает, как мучит его?

– Послушай… это Даша попросила меня найти тебя.

– Вот как? – Лицо Татьяны сразу погасло. – Вот как?

Она поспешно отодвинулась.

– Тата…

– Смотри. Наш трамвай, – перебила она, пытаясь подняться. – Поедем.

Александр взял ее за руку:

– Давай помогу.

– Не нужно, – отказалась она, но все же оперлась на него и попрыгала на одной ножке к трамваю, кряхтя от боли.

Двери открылись.

– Погоди. Я помогу.

– Я же сказала, все хорошо.

– Стой, – уже тверже велел он. – Иначе я тебя отпущу.

– Отпускай.

Александр раздраженно вздохнул и загородил ей дорогу:

– Перестань прыгать! Помни о своих ребрах! Держись за меня, и я внесу тебя внутрь.

Когда они уже сидели в трамвае, Александр спросил:

– Почему ты расстроилась?

– Вовсе нет.

Он обнял ее, но Татьяна стоически отвернулась к окну.

Через пятнадцать минут полного молчания они оказались в госпитале на Греческом. Александр внес ее внутрь, где медсестры немедленно нашли свободную койку, переодели в чистую рубашку, сделали укол болеутоляющего.

– Ну как, тебе получше? – улыбнулся Александр. – Через минуту придет доктор. Он совместит осколки, наложит гипс, и ты поспишь. А мне пора. Я сообщу твоим, где тебя искать, а потом отправлюсь за своими людьми. Они, конечно, застряли в Луге.

– Спасибо, что помог мне, – холодно откликнулась Татьяна, откинувшись на подушку.

Александр сел на край койки. Татьяна отвернулась, но он силой повернул ее лицо к себе. В зеленых глазах стояли слезы.

– Тата! Ну зачем ты так? Если бы Даша не сообщила мне, я не стал бы тебя искать. Не знаю почему, но так должно было случиться. Зато ты дома и скоро выздоровеешь. – Он погладил ее по щеке. – Понимаю, тебе много пришлось выстрадать, ты больна…

Она шмыгнула носом, пытаясь снова отвернуться, но он не позволил. Всепоглощающая нежность захлестнула его как девятый вал.

– Ш-ш-ш… иди ко мне, – шепнул он, обнимая ее. – Таня, какие бы вопросы ты ни хотела задать, ответ будет «да». На все сразу.

Он поцеловал ее волосы, но она попыталась вырваться.

– У меня нет вопросов, – бесстрастно ответила она. – Все ответы я уже получила. Ты сделал это для Даши. Она будет крайне признательна тебе.

Александр, покачивая головой, недоверчиво рассмеялся и отпустил Татьяну.

– Я и целовал тебя ради Даши?

Татьяна побагровела.

– Таня, – спокойно сказал он, – не стоило поднимать этот разговор. Особенно после того, через что мы прошли вместе.

– Ты прав. Нам вообще не о чем разговаривать, – бросила она, отказываясь взглянуть на него.

– Почему же, есть. Только не об этом.

– Уходи, Александр. Уходи и расскажи сестре, как ты спас меня ради нее.

– Нет, не ради нее, – произнес он. – Ради себя. И ты несправедлива, Таня.

– Знаю, – печально кивнула она, глядя на одеяло.

Александр взял руку Татьяны, борясь с собой, чтобы снова не поцеловать ее, не причинить новой боли ей и себе. Сердце болело так, что говорить не было сил. Он прижался губами к ее дрожащей ладони, а потом ушел.

Распятые в пространстве

1

После ухода Александра Татьяне захотелось плакать, да и бок ужасно болел. Она закрыла руками лицо и застыла. Вошла медсестра Вера и стала ее утешать:

– Ну-ну, все прекрасно. Скоро придут родители. Не плачь, только хуже будет. Лучше поспи. Я дам тебе снотворного.

– Не могли бы вы сделать мне укол морфия?

– Уже. Сколько тебе еще надо? – хмыкнула Вера.

– Кило, а лучше два.

Но ей все же удалось заснуть. Когда она открыла глаза, вокруг сидела вся семья с растерянно-счастливыми лицами. Даша держала ее за руку. Мама вытирала лицо. Бабушка взволнованно дергала деда за руку. Папа укоризненно взирал на обретенную дочь.

– Тата, ты была без сознания два дня, – сообщила Даша, целуя ее.

Мама гладила ее пальцы.

– Зачем ты все это затеяла? – причитала она.

– Хотела найти Пашу, – призналась девушка, стискивая руку матери. – Простите, что не смогла.

– Таня, что за вздор ты несешь? – воскликнул папа, подходя к окну. – Чему тебя учили в школе? Ни грана здравого смысла!

– Танечка, милая наша девочка, ангел наш, – вмешалась мама, – что бы мы делали, если бы потеряли и тебя?! Как после этого жить?

Она всхлипнула. Отец велел ей прекратить молоть чепуху.

– Мы не потеряли Пашу! В город постоянно возвращаются добровольцы. Надежда еще есть.

– Скажи это Нине Игленко! – огрызнулась Даша. – Воет по своему Володе на всю квартиру. В коридор выйти невозможно!

– У Нины четверо сыновей, – угрюмо бросил отец, – которые уйдут на фронт, если война будет продолжаться. Ей следует к этому привыкать. – Он опустил голову. – Но у нас был единственный сын, и я не могу его потерять.

Будь у Татьяны силы, она отвернулась бы от всех. Как рассказать им правду о том, чему она стала свидетелем? Как ловила последние вздохи умирающих, видела горящих заживо людей, изуродованных детей, горы трупов и развалины? Ей никто не поверит. Да она и сама с трудом себе верила.

– Ты и в самом деле рехнулась, Татьяна, – заметила Даша. – Провести нас всех через ад и заставить рисковать жизнью моего бедного Сашу! Это я умоляла его отправиться на поиски. Он не хотел. Ему пришлось действовать через голову своего непосредственного начальника.

– Татьяна, – вставил дед, – он спас тебе жизнь.

– Правда? – пролепетала она.