Глава 38

Я сидела и думала, что на полосе препятствий, несмотря на все трудности, было легче: я чувствовала себя нужной, чувствовала себя в команде. На какой-то миг мне почудилось, что у меня появились друзья, что и сам Эйсхард не такой уж ледяной истукан. Оказалось – показалось.

Не знаю, сколько времени я провела на скамейке в парке. Вдалеке по аллее шли по своим делам старшекурсники, не обращая на меня внимания.

Я самовольно покинула полигон. Считается ли это дезертирством? И что мне за это будет? Впрочем – все равно. В Академии нет ничего, что сделает мне еще больнее. Сегодняшний день побил рекорд катастроф, хуже просто некуда.

– Кадет Дейрон! – ударил по ушам знакомый до боли голос.

«О-о-о, с “хуже просто некуда” я, похоже, поторопилась», – подумала я, сумрачно глядя на приближающегося Эйсхарда.

И как только отыскал? Радар у него на меня настроен, что ли? Лед подошел и застыл напротив, ожидая, что я, следуя уставу, встану перед командиром навытяжку.

Среди первогодков не было второго такого человека, понимающего важность субординации. Дочь полковника и не могла вырасти с другими принципами. Однако сейчас в укромном уголке парка никого не было кроме нас, и я бы не уронила авторитет эфора в глазах подчиненных, а склонять голову перед ненавистным Льдом было выше моих сил. Поэтому я лишь хмуро смотрела на него исподлобья.

На лбу Эйсхарда алела свежая царапина, и без того белая кожа сделалась даже не бледной, а серой. Под глазами залегли тени. Полоса препятствий давалась непросто даже эфорам, а ему сегодня пришлось пройти ее три раза.

– Десять штрафных баллов? – безразлично спросила я. – Двадцать? Тридцать? Давайте сколько не жалко. Мне все равно.

– Ты избила кадета Колояра. Поставила синяк под глазом, разбила губу. Я хочу услышать причину.

– О, синяк под глазом, да и губа разбита! Шикарно.

Пристальный взгляд льдисто-голубых глаз буравил меня, будто пытался пробиться в голову и прочитать мысли. Я не выдержала и уставилась в землю. Замолчала. Какой смысл объяснять? Хватит с меня унижений.

Эйсхард взял мое лицо за подбородок и приподнял, заставив посмотреть на себя.

– Я хочу знать причину, кадет Дейрон, – отчеканил он.

Ощущение его пальцев на моей коже стало последней каплей. Я им что – игрушка? Будто можно вот так бесцеремонно хватать живого человека то за волосы, то за лицо.

– Руки убрал! – взвилась я, забыв о данном мейстери Иллари обещании быть гибкой и держать себя в руках.

Я с размаху ударила его по ладони, хлестко и сильно, и лишь потом заметила, что его руки снова ободраны и расцарапаны. Да и плевать. Я вскочила на ноги и задрала подбородок, но сколько не тянулась, макушка едва достигала плеча Эйсхарда.

– Не смейте больше все меня трогать!

– Кто «все»? – тут же спросил он. – Кто «все», кадет Дейрон? Кто еще тебя трогал?

О Всеблагой, я проговорилась, и Эйсхард тут же услышал промашку. Теперь к клейму «дочь предателя» добавится еще одно, не лучше: «стукачка»!

Я качнула головой:

– Никто!

Повисло молчание, в котором мы со Льдом синхронно сложили руки на груди упрямым жестом: никто не собирался уступать.

– Сядь, Дейрон, – устало сказал эфор. – Сядь и поговорим.

– Не о чем разговаривать, – буркнула я.

Однако все же послушалась: села. И Лед сел, вернее, рухнул на скамейку. Мы оба были вымотаны донельзя. От усталости я потеряла бдительность, вот и проговорилась, впредь следует быть начеку.

– Давайте уже покончим с этим, – вздохнула я. – Вы должны назначить мне наказание за то, что я избила однокурсника. Неподобающее поведение, неоправданная агрессия и вот это все. Признаю. Не протестую. Куда сегодня идти отрабатывать? В столовую? Драить аудитории? Или для злостных нарушителей устава найдется что поинтереснее?

Эйсхард сполз на край скамейки, откинулся и уставился в небо, о чем-то размышляя. Только бы не подбил факты так, чтобы на позорную порку перед общим построением отправили меня… Я хоть и хорохорилась, и бодрилась, но сердце болезненно сжалось от одной мысли, что меня привяжут к столбу и высекут плетьми.

– Так, Дейрон, вижу, ты мне ничего не расскажешь. Тогда расскажу я, – начал он.

Я снова невольно обхватила колени, сжалась в маленький комочек, будто и не боец никакой, а испуганная маленькая девочка – стыдоба, да и только!

– Вернон к тебе пристает.

Лед быстро взглянул на меня, надеясь найти на моем лице подтверждение своей догадке, но я была кремень: молчала и смотрела перед собой.

– Вернон к тебе пристает, а сегодня перешел черту. И при этом он шантажирует тебя, чтобы ты никому не смела сообщать. Ты и не видишь смысла заявлять на него, потому что это только создаст лишние проблемы.

– Вы не единственный, кто ненавидит дочь предателя Дейрона, – нервно фыркнула я. – Думаю, это должно вас хоть немного утешить.

В голос прорвался едкий сарказм:

– Все студенты нашей Академии – прекрасные люди. Они борются со злом во всех его проявлениях. Дочь предателя Дейрона – зло в чистом виде. А они – молодцы. И вы тоже, командир!

О Всеблагой, нельзя так разговаривать с Эйсхардом, никак нельзя. Он ведь сживет меня со света.

– Тебя травят, – сказал он.

– Я вам ничего не говорила! – испуганно воскликнула я. – Забудьте. И помощь мне ваша не нужна! Только не ваша!

Лед выпрямился и повернулся всем корпусом так угрожающе, что я отстранилась и тихо сказала:

– Не могу сегодня больше драться. Сил нет. Давайте перенесем на завтра.

– Ты в своем уме, Дейрон? – рявкнул он. – Что ты несешь?

Он потер лоб, задев царапину, скривился.

– Сделаю вид, что не слышал.

– Да! – Я обрадовалась, что он меня понял. – Вы ничего не слышали.

И немного выдохнула. Каждый остается при своем: Эйсхард закрывает глаза на травлю, зато я не получаю клейма стукачки и продолжаю биться за себя в одиночестве.

Нет, ну правда, какой здесь может быть выход? В минуты слабости я хотела обратиться за помощью к мейстери Луэ: она единственная, кто точно не желает мне зла. Допустим, она мне поверит. Допустим, виновные будут наказаны. Теми же незначительными штрафными работами. Да только преподаватели не смогут неотлучно находиться рядом со мной двадцать четыре часа в сутки, а однокурсники, узнав, что я их заложила, продолжат партизанскую войну с еще большей изобретательностью.

Будь даже Эйсхард на моей стороне – что бы это изменило? Предположим, он доложит эфору Ярсу, командиру Вернона. Ярс назначит Колояру ту же отработку. Все бесполезно.

Некоторое время мы сидели в тишине.

– Послезавтра у твоего звена назначена первая тренировка со стиками, – сообщил Лед своим обычным бесстрастным тоном. – Вместо звена кадета Куин с вами вместе станет тренироваться звено кадета Колояра.

«Зачем? – метались мысли. – Там, на арене, никого больше не будет, кроме нас. Вернон с его дрессированными обезьянками, Эйсхард, который меня люто ненавидит, эфор Ярс – его близкий друг, Лесли, который только рад будет подставить меня. На моей стороне только Ронан и Веела, но что Ронан сможет противопоставить толпе моих недоброжелателей? Он в первую очередь будет защищать Фиалку. О Всеблагой… Там они меня и добьют… Что же: так – значит так. Дешево свою жизнь я не отдам».

– Ты все поняла?

– Я поняла… – прошептала я.

– Дейрон, ты давай только в обморок не свались! Пойдем, отведу тебя в столовую!

– Я вижу дороги Академии… Я сама доберусь.

– Видишь, вот как? – Он приподнял бровь. – Поздравляю! Теперь понятно, как тебе удалось так быстро исчезнуть. Но одну я тебя не отпущу.

Конечно, не отпустит. Конечно. Теперь я у него под колпаком!