Доктор продолжал наслаждаться шоколадом, ожидая, видимо, пока собеседница справится с эмоциями. Но справиться не получалось, сердце бешено стучало и больше всего сейчас хотелось зажмуриться, как в детстве, когда страшно было. Но нельзя, она ведь давно уже взрослая.

Ну так и не реви тогда, взрослая!

Но непослушные слезы зловредно покатились по щекам, Соркин всполошился:

– Ну что вы, что вы, голубушка! Жива ваша мама, жива! Правда…

Замялся, явно подбирая слова. Но слова, видимо, рассыпались довольно широко, и выбрать в темпе подходящие не получалось. А у Снежаны не получалось ждать.

– Да говорите уже! – сорвалась на крик она.

И плевать, что снова дежавю – на них оглядываются другие посетители. Что он мямлит, этот хваленый доктор! Он же хирург, должен знать, что порой надо не пилить, а отсекать, сразу, не мучая.

– Тише, голубушка, не надо кричать, – мягко попыталась урезонить спутницу Соркин.

Но Снежану несло:

– Я не голубушка, меня зовут Снежана!

– Красивое имя, вам подходит.

– Доктор!

– Успокойтесь, Снежана, – голос Соркина стал ощутимо жестче. – Пейте шоколад, пока он не остыл. Да и орать на меня будет сложнее – не в то горло попадет.

Орать все равно хотелось, клапан сорвало. Но и стыдно стало – на кого ты развизжалась, бессовестная? На человека, который спасает твою мать?

– Извините, – буркнула Снежана. – Я больше не буду.

– Я больше не буду! – передразнил Соркин и рассмеялся. – Детский сад, штаны на лямках! Ладно, проехали. – Посерьезнел. – Теперь о вашей матери. Светлану доставили сюда в очень тяжелом состоянии, я, если честно, не думал, что она выкарабкается. Но ваша мама молодец, справилась. А может, то, что господин Агеластос в первые, самые сложные дни, почти все время рядом был, помогло.

– Агеластос? – озадачено нахмурилась Снежана. – Кто это?

– Алекс Агеластос. Человек, доставивший вашу маму в клинику и оплативший все расходы. По сути, спасший ее.

– Алекс… – Снежана невольно улыбнулась. – Дядя Алик! Он здесь?

– Нет, буквально перед тем, как ваша мама вышла из комы, господин Агеластос был вынужден уехать, что-то срочное. Но им удалось поговорить по телефону. Светлана очень его ждала, надеялась, что он сможет вернуться до операции и быть рядом. Ей нужен был кто-то близкий, она очень боялась…

Снежане послышался упрек в его голосе, но именно послышался, потому что ждала упрека, потому что корила себя сама:

– Я просто не успела! Отец не дал денег на поездку, хоть и обещал. Пришлось срочно продать машину…

– Тише-тише, – приподнял ладони Соркин, – не надо оправдываться. Главное, что вы здесь, и это замечательно! Потому что вы очень нужны сейчас своей маме.

– Нужна? Именно я?

– Ей нужен кто-то родной и близкий. Агеластос на связь не выходит, его телефон выключен. А больше никого, кроме вас, у Светланы и нет, насколько мне известно. Так ведь?

– Не совсем, – отвела взгляд Снежана. – Но это сейчас неважно. Скажите же, что с мамой? Вы все ходите вокруг да около, зайдите уже!

– Ну что же, зайду, раз приглашаете, – Соркин отставил в сторону пустую чашку и положил руки на стол, переплетя пальцы. Вздохнул и продолжил: – Три дня назад я, наконец, смог забрать Светлану на операцию, ее состояние достаточно стабилизировалось для этого. Вы, думаю, в курсе, что опухоль была расположена очень неудачно и большинством моих коллег считалась неоперабельной.

– Да, я в курсе… – прошелестела Снежана.

Именно на это упирал отец, когда отказался дать маме деньги на операцию и убеждал поступить так же Снежану – отказаться от продажи квартиры ради спасения матери. Мать все равно умрет, все врачи так говорят, а ты останешься без жилья! И она повелась, предала маму. Вспоминать об этом было трудно.

– Но я уже имел дело с подобными случаями, – продолжал Соркин, – поэтому согласился рискнуть. И прогноз изначально был намного перспективнее, приедь Светлана сюда сразу после моего приглашения…

– У нее не было денег.

– Я знаю. Но даже задержка с поиском финансирования операции не имела бы столь тяжких последствий, не вздумай ваша мама замерзнуть насмерть. Не реветь! – прикрикнул Соркин на зашмыгавшую носом Снежану. – Прошлого не изменить, а вот будущее – постараемся. Операция прошла, можно сказать, успешно – для такой ситуации. Я сумел удалить опухоль полностью, операция длилась пять часов, Светлана справлялась неплохо. Но в конце, когда дело уже дошло до наложения швов, сердце вашей мамы остановилось.

– Но… – почему-то стало трудно дышать, словно и ее сердце остановилось. – Вы же сказали, что мама жива…

– Жива, сердце с трудом, но удалось запустить. По большому счету, это можно считать очередным чудом. Видимо, ваша мама кому-то очень нужна здесь, на этом свете, раз ее уже второй раз возвращают с того.

– Мне нужна! – всхлипнула Снежана. – И Алине…

– Алине? – удивился Соркин. – Вы о сестре? Но разве она не умерла? Ведь именно ее смерть, думаю, стала триггером для роста опухоли.

– Алина жива. Но это долгая история, Михаил Исаакович, сейчас важнее всего мама. Мне можно к ней? Вы ведь сказали, что я нужна.

– Хотя в реанимацию мы посторонних обычно не пускаем, но вам и можно, и нужно. Дело в том, что ваша мама все еще не пришла в сознание.

– Кома? – голос снова задрожал.

– В том-то и дело, что нет, – вздохнул Соркин. – Светлана просто не возвращается, словно застряла где-то. И я очень надеюсь, что вы поможете ей найти дорогу обратно.

– Помогу, – решительно кивнула Снежана. – Не справлюсь сама – найду Альку, и вместе мы точно вытащим маму, где бы она ни была.

Глава 6

– Как там твой верный пес? – Дора лениво прищурилась, рассматривая сквозь прозрачные стенки бокала хоть и зимнее, но все равно яркое солнце.

Впрочем, февраль на Кипре мог только условно считаться зимним, просто потому что так положено в северном полушарии. Февраль – это же конец зимы, серость, сырость, иногда морозно, иногда очень снежно.

Но не на Кипре. Здесь, небрежно оттолкнув зиму в сторону, ее место заняла весна. Зацвели лимонные деревья, одуряюще пах жасмин, и даже все еще довольно частые дожди и сильные ветра не портили общей картины просыпающейся природы. Склоны гор стыдливо натягивали на себя обрывки снега, пытаясь спрятать наготу, но это они зря – голыми они стать не успевали, все прорехи моментально зарастали белыми и голубыми подснежниками.

Дору Ифанидис вся эта красота никогда не впечатляла, ни детстве, ни в ранней юности, ни тем более сейчас. Хотя в двадцать три года еще можно было позволить себе быть романтичной барышней и в глубине души верить в сказку о прекрасном принце.

Можно было.

Обычной девушке, выросшей в обычной семье. Но не дочери Николаса «Каймана» Ифанидиса, одного из самых жестких, хитрых и беспощадных боссов криминального мира Кипра, сколотившего состояние на подпольных борделях, торговле наркотиками и оружием. И в то же время – уважаемого бизнесмена, владельца сети отелей.

Оба бизнеса Ифанидиса – и легальный, и криминальный – прекрасно дополняли друг друга, ведь в отелях некоторые гости не прочь развлечься с проституткой, да и наркотики не помешают.

С годами Ифанидису стало все труднее управляться одному. Стало бы.

Не будь у него такой же умной, жесткой, хитрой, артистичной и беспощадной помощницы – любимой дочери, и внешностью, и характером уродившейся в отца. Даже если бы ее мать, умершая в родах, осталась в живых, вырастить из кайманчика зайку не удалось бы.

Дора и романтика? Охи, вздохи, розовые сопли? Не смешите. Чего-то хочешь? Получи свое любой ценой.

Десять лет назад школьница Дора объявила своим одноклассницам, что ее мужем станет Димитрис Кралидис, самый популярный красавчик их элитной школы, на пять лет старше. С какого перепугу ему жениться на Доре? Потому что она так решила.

Само собой, страшилку Дору подняли на смех – девочка, мягко говоря, не блистала красотой. Спорить она ни с кем не стала, просто через десять лет пригласила всех, кто смеялся над ней, на свою свадьбу с Димитрисом Кралидисом, самым завидным женихом Кипра, сыном владельца крупной шипинговой компании.

Как им с отцом удалось этого добиться, никого не касалось. Все должны были убедиться – желания Доры Ифанидис исполняются всегда!

Она предвкушала свой триумф, готовилась насладиться им, выпить до последней капли, но…

Чуть не захлебнулась в океане унижения и завуалированных издевок после того, как этот мерзавец отказался жениться на ней прямо на свадьбе. Просто развернулся и ушел, в разгар церемонии!

И неважно, что именно стало причиной такого поступка. Важен сам факт: Димитрис Кралидис унизил и оскорбил Дору Ифанидис. И Димитрис Кралидис поплатится за это.

В первые дни после несостоявшейся свадьбы единственным желанием Доры было увидеть, как убивают эту сволочь. Как льется его кровь и тускнеют отвратительно красивые и яркие глаза. Но отец остановил ее, убедил, что это слишком рискованно (потому что очевидно) для них и слишком просто для Кралидиса.

Ну что это за месть – просто убить? Человек умрет, и все для него закончится. Ни страданий, ни унижений, да и о возмещении материальных убытков придется забыть.

Каких убытков? А упущенная выгода? Ведь не просто свадьба красавца и чудовища намечалась, а слияние двух бизнесов: отели Ифанидисов плюс корабли Кралидисов – и вот вам собственные круизные туры.

Это легально, то, о чем договорились уважаемые бизнесмены Николас Ифанидис и Костас Кралидис.

А нелегально, о чем Кралидисам знать не полагалось, на их кораблях собирались перевозить оружие, наркотики и живой товар – похищенных в Восточной Европе девушек.

Так что убийство Димитриса Кралидиса было и экономически, и морально не выгодно. Наглый красавчик должен был в полной мере испытать то, через что по его вине прошла Дора: рухнувшие надежды, обман, предательство, унижение, глумление в СМИ. Его душа должна быть растоптана, а сам он – опозорен на всю жизнь.

Вот это – справедливое наказание.

Ну и возмещение упущенной выгоды, само собой.

Дора лично придумала, как этого добиться, а отец помог в реализации плана.

И Димитрис попался. Как осел за морковкой, послушно побежал за подсадной уткой прямо в расставленные силки. И трепыхается сейчас в них вместе с уточкой, счастлив, идиот, не зная, что обречен.

Впрочем, и уточка понятия не имеет о своей роли, эта дура искренне верит, что «сестренка»» Дора и «дядюшка» Николас по доброте душевной выкупили ее на аукционе и помогли легализоваться на Кипре под именем Ники Панайотис.

Радуется, счастлива, благодарна, замуж собралась…

И на пару с женишком все больше запутывается в силках, идеально претворяя в жизнь задуманное Ифанидисами.

Кстати, Вселенная, похоже, на стороне Ифанидисов, а может, им сам черт ворожит, но в любом случае все неожиданные косяки в итоге идут на пользу.

Вот как это покушение на Агеластоса, к примеру. Да, неизвестного наглеца надо будет обязательно найти и наказать так, чтобы другим было даже подумать страшно о попытке хозяйничать на территории Ифанидисов. Ну захотелось тебе взорвать Агеластоса – сделай это в любом другом месте, зачем же нарываться?

Самого главного отцовского секьюрити Доре жалко не было. Она в принципе не знала, что такое жалость. Агеластоса еще и недолюбливала к тому же, он казался ей слишком независимым, плюс его дурацкий «кодекс чести».

Начальника службы безопасности не имело смысла привлекать к сделкам с оружием, наркотиками и живым товаром, в откровенном криминале принимать участие он отказывался. Знал, разумеется, чем занимается его босс, но считал своей главной обязанностью исключительно охрану Ифанидиса и его дочери.

Впрочем, для грязных дел у Каймана бойцов хватало, а вот доверять он мог только одному человеку из своего окружения – Алексу Агеластосу.