Йоханн Хари: Украденный фокус

Посвящается моим бабушкам Эми Макрей и Лидии Хари

Johann Hari

Stolen Focus: Why You Can’t Pay Attention – and How to Think Deeply Again

Copyright © Johann Hari, 2022

© Богданов С.М., перевод на русский язык, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Аудиозаписи бесед со всеми людьми, которых я цитирую в этой книге, размещены на сайте www.stolenfocusbook.com/audio. Читая эту книгу, вы можете слушать наши разговоры.

Вступление Поездка в Мемфис

В девятилетнем возрасте мой крестник ненадолго, но серьезно зациклился на Элвисе Пресли. Мальчик то и дело принимался хрипло горланить Jailhouse Rock^[1], покачивая бедрами, как король рок-н-ролла. Он полностью отдавался этому занятию и не знал, что эта манера уже давно вызывает только сочувственные улыбки. Во время коротких пауз между исполнениями своего номера крестник требовал, чтобы ему рассказали об Элвисе все («Все-все!»), так что я в общих чертах изложил ему захватывающую и печальную историю с нелепым концом.

«Элвис родился в одном из беднейших городков штата Миссисипи – это далеко-далеко отсюда», – начал я. Будущий певец появился на свет вместе со своим братом-близнецом, умершим через несколько минут. Маленький Элвис много пел с детства: мать говорила ему, что, если по вечерам петь при свете луны, братик услышит его. Пресли начал выступать перед публикой в самом начале телевизионной эпохи и внезапно стал оглушительно знаменит. Где бы ни оказался Элвис, люди встречали его приветственными воплями, и в итоге его мир превратился в обитель крика. Он нашел тишину в собственноручно выстроенной вокруг себя «крепости»: купил поместье и назвал его Грейсленд. Это заменило ему утраченную свободу.

В своем рассказе я коротко пробежался по остальным вехам истории Элвиса: зависимости, гастроли до изнеможения, манерные шоу в Вегасе, смерть в 42 года. Всякий раз, когда мой крестник – назовем его Адам, чтобы не раскрывать личность, – задавал вопросы о том, как все закончилось, вместо ответа я заставлял его петь со мной Blue Moon^[2]. «Луна, ты же видишь, я одинок, – протягивал мальчик своим голоском. – Без мечты в сердце. Без настоящей любви».

Однажды Адам очень серьезно посмотрел на меня и спросил: «Йоханн, свозишь меня в Грейсленд?» Недолго думая, я согласился. «Ты обещаешь? Правда, обещаешь?» – волновался крестник. Я сказал, что да, обещаю. И больше ни разу об этом не вспоминал, пока все было в порядке.

* * *

Спустя 10 лет Адам выпал из жизни. Он бросил школу в 15 лет и сутками сидел дома, уставившись в экраны телефона и планшета. На первом он бесконечно скроллил^[3] сообщения в WhatsApp и Facebook^[4], на втором чередовались YouTube и порносайты. Временами я все еще видел в нем что-то от маленького мальчика, весело распевающего Viva Las Vegas^[5], но этот человек будто больше не существовал – он рассыпался на мелкие кусочки. Адам с трудом мог поддерживать беседу несколько минут, не отвлекаясь на экран телефона или не переключаясь на другую тему. Казалось, он со скоростью Snapchat^[6] уносится куда-то, где ничто серьезное не сможет до него добраться. Он был умным, порядочным, добрым, но создавалось впечатление, что его сознание неспособно сосредоточиться ни на чем.

В течение десятилетия, пока Адам взрослел, подобный же распад, по-видимому, переживали многие из нас. В начале XXI века нарастало ощущение, что способность человека сосредотачивать внимание на чем-либо постепенно разрушается. Я чувствовал это по себе: покупал стопки книг и виновато поглядывал на них, отправляя в это время теперь уже точно последний твит. Я по-прежнему много читал, но с каждым годом моя жизнь все больше и больше напоминала бег вверх по эскалатору, движущемуся вниз.

Люди моего поколения (мне едва исполнилось 40 лет) неизменно оплакивали утраченную способность к концентрации. Словно это друг, который исчез в океане, и с тех пор никто его больше не видел.

И вот однажды вечером мы валялись на большом диване, каждый был погружен в свой телефон, я посмотрел на Адама и содрогнулся. Так жить нельзя. «Адам, поехали в Грейсленд», – тихо произнес я.

«Что?» – удивился парень.

Я напомнил ему о моем обещании. Адам обо всем этом, конечно, забыл, как и ту эпоху своей жизни. Однако было заметно, что идея разрушить отупляющую рутину нечто в нем пробудила. Он посмотрел на меня и спросил, не шутка ли это. Я сказал, что все серьезно, но есть условие. Да, мы отправимся в путешествие длиной в 4000 миль^[7], съездим в Мемфис, в Новый Орлеан, прокатимся по всему Югу – куда он захочет, я все оплачу. Но Адам должен был попрощаться хотя бы на время со своей зависимостью от телефона: гаджеты днем будут выключены, пользоваться можно только ночью. Нам нужно было вернуться в реальность, восстановить связь с чем-то важным. Крестник поклялся, что так и будет. И несколько недель спустя мы вылетели из лондонского аэропорта Хитроу в страну дельта-блюза.

* * *

Экскурсоводов в Грейсленде больше нет. У входа в поместье тебе вручают iPad с наушниками, а дальше планшет говорит, что нужно сделать: поверните налево, поверните направо, ступайте прямо. В каждом помещении iPad голосом неизвестного актера рассказывает, где ты оказался, и выводит на экран соответствующую фотографию. Так что по Грейсленду мы ходили, уткнувшись в свои планшеты. Вокруг были канадцы, корейцы и толпы других людей со всего мира, и все ничего не замечали вокруг, их интересовало только то, что было в руках. Я смотрел на все это с постепенно нарастающим напряжением. Время от времени кто-нибудь отрывался от планшета, и я ощущал проблеск надежды. Мне хотелось встретиться с этим человеком взглядом, подойти поближе, сказать: «Слушайте, кроме нас тут никого. Это же мы проделали путь в тысячи миль, потому что захотели увидеть все это своими глазами…» Но каждый раз я убеждался, что человек просто-напросто ненадолго переключился с iPad на свой телефон, чтобы сделать селфи.

В Комнате Джунглей, любимом месте Элвиса в этом особняке, iPad разговорился вовсю. Прямо перед нами были кадки с огромными искусственными растениями, с помощью которых Элвис превратил комнату в подобие тропического леса. Обвисшие ветки производили грустное впечатление. «Дорогая, это же потрясающе! Смотри», – обратился к жене стоявший рядом со мной мужчина. Он помахал планшетом перед глазами жены, после чего принялся водить пальцем по экрану. «Свайпнешь^[8] влево – видишь левую часть комнаты, свайпнешь вправо – как будто повернулся направо». Жена присмотрелась, улыбнулась и принялась свайпать по экрану своего iPad.

Я смотрел, как они свайпают туда-сюда, рассматривая помещение в разных ракурсах на экранах своих устройств. «Извините, сэр, – сказал я. – Можно ведь свайпать и старым дедовским способом – вертеть головой. Мы же здесь, прямо в Комнате Джунглей. Не обязательно рассматривать ее на экране. Все это в непосредственной близости. Вот, смотрите». Я помахал рукой, и искусственная листва издала еле слышный шелест.

Супружеская пара слегка попятилась от меня. «Смотрите! – сказал я громче, чем собирался. – Неужели вы не понимаете? Мы здесь. Мы на самом деле здесь. Не нужны никакие экраны. Мы в Комнате Джунглей». Муж и жена быстро зашагали прочь, оглядываясь на меня с видом «носит тут всяких чокнутых». Мое сердце забилось быстрее. Я повернулся к Адаму, готовый посмеяться над ситуацией вместе с ним и остудить свой пыл. Но он стоял в дальнем углу помещения, прикрывая телефон курткой и листая Snapchat.

В этой поездке он нарушал свое обещание на каждом шагу. Когда двумя неделями ранее наш самолет сел в Новом Орлеане, он сразу же вытащил свой телефон. Я напомнил Адаму про обещание. «Я имел в виду, что звонить не буду. А без Snapchat и мессенджеров я никак не могу», – возразил крестник. Это было сказано с таким возмущением, как если бы я попросил его задержать дыхание на 10 суток.

Я молча смотрел, как он скроллит свой телефон в Комнате Джунглей. Мимо него проплывал поток людей, тоже уткнувшихся в свои экраны. Мне стало так одиноко, как будто я стоял среди чистого поля где-нибудь в Айове. Я решительно подошел к Адаму, выхватил телефон из его рук и выплеснул все, что накипело: «Так жить невозможно! Ты не умеешь присутствовать в настоящем! Жизнь проходит мимо тебя! Ты боишься что-то упустить, вот и торчишь всю дорогу в своем телефоне! И таким образом гарантированно кое-что упускаешь! Свою одну-единственную жизнь! Ты не видишь того, что находится прямо перед твоими глазами, того, что мечтал увидеть с детских лет! И никто из них не видит! Ты только посмотри на них!»

Я раскричался, но самоизолировавшиеся в своих планшетах люди вокруг практически не обратили на это внимания. Адам отобрал у меня телефон, сказал, что я распсиховался (не так уж необоснованно) и ринулся прочь – мимо могилы Элвиса, прямо в жаркое мемфисское утро.

Я вяло походил по поместью, равнодушно побродил между многочисленными «роллс-ройсами» Элвиса, выставленными в соседнем музее, и ближе к вечеру воссоединился с Адамом в отеле «Разбитые сердца»^[9], где мы остановились. Я нашел своего крестника, сидящего с грустным видом у бассейна. Приблизившись к нему, я понял, что, как и в большинстве случаев яростного недовольства, моя злость на самом деле была злостью на самого себя. Его неумение сосредоточиться, постоянные отвлечения, неспособность всех этих посетителей Грейсленда увидеть то, ради чего они приехали, – это все напоминало мне нечто, растущее и внутри меня. Я распадался точно так же, как и они. Я утрачивал способность присутствовать в настоящем. И это очень пугало.

«Я понимаю, что есть проблема», – тихо сказал Адам, сжимая в руке телефон. «Но понятия не имею, как это исправить». – С этими словами он вернулся к переписке в мессенджере.

* * *

Я увез Адама, чтобы показать что-то гораздо лучшее, чем жизнь, которая вертится вокруг телефона. Но оказалось, что это будет везде следовать за нами, от этого не скрыться. Собирая материалы для книги, я ездил по всему миру, не находя облегчения практически нигде. Даже когда я брал паузу в работе, чтобы побывать в самых умиротворяющих и тихих местах планеты, проблема тоже оказывалась тут как тут.

Однажды днем я сидел в исландской Голубой Лагуне. Это громадное и бесконечно спокойное геотермальное озеро, воды которого тихо булькают и даже в самую снежную погоду ощущаются как теплая ванна. Наблюдая, как снежинки медленно исчезают в подымающемся от воды пару, я вдруг сообразил, что окружен людьми, вооруженными палками для селфи. Они поместили свои телефоны в водонепроницаемые футляры и самозабвенно позировали, тут же выкладывая фото в интернет. Похоже, девизом современной жизни могла бы служить фраза «я пытался жить, но меня то и дело отвлекали». Ход моих мыслей был прерван мускулистым немцем, явно каким-то инфлюенсером^[10], прооравшим в свой смартфон: «А вот и я в Голубой Лагуне! И я живу на полную катушку!»