– Прощу, – бесстрастно ответил Ворон. – Но лишь потому, что мы одни и никто не слышал, как ты обращаешься с членом Триумвирата.

«А то, как вы обращаетесь со мной и Тадеушем, пытаясь решать наши судьбы за спиной?..» Я прикусила язык, силясь сдержать волну негодования.

– Вы позволите Тадеушу стать ассистентом профессора Санторо? – этот вопрос был для меня самым важным в ту минуту.

– Ты же слышала разговор. Всё уже решено.

– Спасибо.

Ворон изящно качнул рукой, отмахиваясь от моей благодарности. Внезапно он поднял ладонь, обтянутую чёрной перчаткой, к своему лицу, точнее, к маске.

Это было очень простое движение. Его большой палец оказался под подбородком, ровно на пересечении чёрного каменного материала, из которого была сделана маска, и бледной кожи шеи. Казалось, достаточно было одной секунды, чтобы он открыл своё лицо.

Шок и дикое любопытство смешались в душе, пока я жадно наблюдала за тонкими – даже в перчатках – пальцами мужчины, скользнувшими по краям маски.

Столько слухов, столько теорий… Какое-то время Тадеуш всерьёз интересовался тайной личности Ворона. Его исследования никуда не привели, но я хорошо запомнила поговорку, которую многие считали истиной: «Узри ворона – и умри».

Мне было страшно. Я видела, как мужчина передо мной обхватил маску, готовясь избавиться от неё. Ворон был самым древним из членов Триумвирата. Легенды о нём уходили в далёкое прошлое и терялись во временах, когда ещё не была придумана письменность. Никто и никогда не видел его лица. «Тайна. Тайна, которую я могу узнать. Пусть даже она и может стать последней. О Геката! Позволь мне быть смелой… и узреть Ворона».

Конечно, я не собиралась отворачиваться, да и не могла. Моим пороком было любопытство.

Ведьмак лёгким движением скользнул по маске, откинул от лица белоснежную прядь и скрестил руки на груди.

– Потрясающее зрелище, – тихо рассмеялся он.

Если бы я писала роман, то описала бы его смех как бархатный. И, возможно, опасный. Мне хватило секунды, чтобы понять, что Ворон не собирался открывать своё лицо. То была или проверка, или попытка посмеяться над глупой выпускницей.

– Вы никогда не думали об актёрской карьере? – сдержать раздражение мне не удалось.

Я ненавидела чувствовать себя глупой и обманутой.

– Я видел страх в твоих глазах. Как он успел смениться новой дерзостью? – уже без тени смеха спросил мужчина.

– Да, я боюсь, как и многие ведающие. Но я ведьма, которая стремится к научной карьере. Мне положено злиться, когда тайна ускользает из-под носа.

– Большинство бы отвернулись. Твой отец когда-то отвернулся, – новая усмешка Ворона была намного тише.

– Я – не мой отец.

– Время покажет, – пожал плечами ведьмак.

Богатое оплечье его чёрного замысловатого пальто сплошь состояло из вороньих перьев, которые от этого движения мягко покачнулись. А серебряная брошь на лацкане в виде странного лица в профиль заблестела ярче.

Тишина в зале повисла ненадолго. В следующую же секунду член Триумвирата Ковена растворился в чёрном дыме, похожем на чернильные подтёки. «Единственный из ныне живущих ведьмаков, кто освоил пространственное перемещение исключительно за счёт собственных сил…»

Слишком насыщенный день принёс головную боль, а все пережитые страхи и тревоги давили на грудь. Услышанное от Ворона, встреча с инквизитором, беспомощность перед простыми докерами… Слишком многое омрачало радость от становления ведьмой. Успокаивало одно: Тадди всё ещё был назначен ассистентом Санторо. Хоть об этом можно было не беспокоиться.

Постаравшись выкинуть из головы все посторонние мысли, я поспешила покинуть зал. На сегодня мне хватило приключений… А впереди ещё ждал сбор в дорогу. Последнее больше радовало, чем тяготило, ведь утром я отправлялась к своей мечте.

IV. Полынь и вереск

«Вы заметили, что если речь идёт о каких-то странностях, неподвластных пониманию англичан, то почти всегда это связано с Йоркширом? Нет, конечно, вы можете сказать, что мы намного чаще не понимаем шотландцев и, да простят меня лепреконы, ирландцев, но если говорить только об Англии, то Йоркшир побеждает в соревновании за звание самого таинственного места. Чего только стоят вересковые пустоши, на которых ежегодно пропадают десятки людей! А страшилки, такие как призрачный пёс Гайтраш, сулящий смерть и отлично описанный госпожой Бронте? Дженни Зелёные Зубы? Джек-в-цепях? Они ведь все неразрывно связаны с Йоркширом и его поверьями!

Не пытайтесь убедить меня в обратном. Магия и Йоркшир испокон веков идут рука об руку».

(Из мемуаров Джорджа Тейлора.)

ОКТЯБРЬ

155 год от Зимнего Совета

1890 год от Рождества Первозданного

Окно одинокой сторожки дрожало от ветра. После пяти лет постоянного пребывания в Италии одного года было слишком мало, чтобы снова привыкнуть к британскому холоду.

Соблазн посильнее укутаться в пуховое одеяло и никуда не идти был велик, но я знала, что сегодня мне нужно было закончить исследование последней точки. Проклятия становились сильнее с приближением зимы, и позже работа с ними могла быть слишком опасной.

Я заставила себя вылезти и постели из начать одеваться. В комнате не стояло зеркало, да и проклятию на вересковых пустошах было наплевать на то, как я выгляжу. И всё же хороший внешний вид добавлял уверенности. Если верить убеждениям Тадеуша, конечно.

Вспомнив о брате, который был завсегдатаем самых модных венецианских салонов, я натянула изящную тёмно-зелёную амазонку^[8]. На первый взгляд она ничем не отличалась от моделей, надеваемых леди на верховые прогулки. Но стоило мне сделать пару шагов, становилось понятно, что асимметричная юбка, предназначенная для удобной посадки в дамском седле, была разрезана по шву до самого бедра. Из-под неё выглядывали замшевые бриджи и толстые шерстяные шоссы^[9], закреплённые кожаными ремешками под коленями. К краям разреза были пришиты крупные крючки: они позволяли мне двумя движениями закрепить юбку на поясе, укоротив её.

Такие ухищрения помогали оставаться в рамках приличий, если в места моих исследований забредали люди, и в то же время быть свободной в перемещениях (и бегстве) при надобности.

Под двубортным корсажем амазонки, украшенным серебряными пуговицами, разумеется, тоже было несколько слоёв тёплого белья. Магия магией, а постоянно тратить ресурс на заклинания тепла было неразумно.

Последними я надела очки. У меня было не самое хорошее зрение, но постоянной нужды в очках я не испытывала. Просто в этот раз на линзы было наложено заклинание «Внимание», которое позволяло быстрее замечать нужные детали и лучше видеть краем глаза. Жаль, что использовать эту магию можно было только на предметах.

На столе меня уже ждали пустой лист бумаги и перо с чернилами. Из-за постоянных переездов между пустошами я не могла получать письма от брата. Вот уже год – ни одной весточки, но такова была специфика работы с проклятиями. Я должна была перемещаться часто и быстро, но всегда следила за тем, чтобы в крайнем случае мои послания Тадеушу кто-нибудь мог отправить.

Дорогой Тадди, это уже четвёртое письмо за неделю, но я же обещала писать перед каждым выходом на пустоши.

Все мои письма брату были почти одинаковыми. Менялись лишь координаты и даты написания.

Я по-прежнему в Йоркшире. Сегодня отправляюсь на последнюю проклятую точку. Координаты следующие: –54.2027642, –2.1725634. Через три дня в сторожку, где я пишу тебе это письмо, придёт егерь. Если он меня не найдёт, то отправит это письмо и все предыдущие тебе. А ты уж постарайся меня найти!

Я глубоко вздохнула. Особенно тяжело мне давалась последняя часть письма: каждый раз сердце от неё сжималось. Но я понимала, насколько серьёзными были риски при работе с проклятиями, и не писать в этих посланиях слова прощания было опрометчиво.

Тадди, если ты читаешь это письмо, то, возможно, меня нет в живых. Я пишу «возможно», потому что надеюсь, что все мои письма мы прочтём вместе и хорошенько посмеёмся. Но если – если! – что-то пойдёт не так, я хочу, чтобы ты знал…

Я люблю тебя, братик. И я верю в тебя.

Твоя Колючка

30 октября, 155 год от Зимнего Совета,

1890 год от Рождества Первозданного

Закончив письмо, я как можно быстрее запечатала его и кинула на кровать.

– Однажды ты всё равно получишь такое послание, Тадди. Я сама выбрала такую специальность, – шепнула я конверту. – Только надеюсь, что не в этот раз.

Перед выходом из сторожки мне оставалось сделать кое-что важное: не забыть пучок засушенной полыни и вывернуть что-то из вещей наизнанку.

Мысленно поблагодарив профессора по травничеству за бесценные знания, я быстро нашла травы в саквояже. «Если поджечь пучок засушенной полыни, то дым отпугнёт зло и очистит разум». Тадеуш смеялся над тем, как я могла цитировать учебники, но ведь это помогало!

В голове тут же всплыла цитата из сборника советов по борьбе с проклятиями: «Отправляясь в проклятое место, выворачивайте что-то из одежды – так вы становитесь невидимым для тех, кто туманит разум». Сняв шоссы, я поспешно вывернула их наизнанку и снова натянула.

Наконец, довольная своей готовностью, я вышла из сторожки на промозглые вересковые пустоши.

Холмы, покрытые лиловыми цветами вереска, холодные лучи солнца и промозглый ветер – типичный Йоркшир.

– Для начала надо найти проклятый холм. Он притягивает людей, значит, притянет и меня. – За год отшельнической жизни на разных пустошах я приобрела привычку говорить сама с собой. К счастью, собеседник был образованный и понимал меня с полуслова.

Медленно гуляя по холму, я то и дело растопыривала пальцы, пытаясь почувствовать вибрации, свойственные сильным проклятиям. Здесь они просто обязаны были проявиться, ведь в этой местности сначала пропадали животные, потом дети, а недавно исчезла супруга графа Ферфакса. Разумеется, после этого граф тут же направил запрос в Британский колледж Академии, а они уже передали его Санторо.

Это было моё первое настолько серьёзное исследование. «Если смогу снять здесь проклятие, то закончу диссертацию к зиме… И поеду на болота Нового Орлеана!» Думая о своих будущих магических изысканиях, я едва не наступила на сухой серый вереск.

– Вот ты где!

На холме, к которому я подошла, не было ни одного лилового цветка – только сухие колючки и странный сладковатый запах. Я быстро достала пучок полыни и, создав огонёк на кончике пальца, подожгла его. Дым дрожал, как будто отшатываясь от холма. «Придётся, дымок», – мысленно уговаривала я его, делая шаг вперёд и тут же споткнувшись.

Сработали вывернутые шоссы: предупредили о плохом пути, задерживая меня. Обойдя холм с другой стороны, я, уже не спотыкаясь, начала подъём.

Найти эпицентр проклятия было несложно. В какой-то момент, сделав очередной шаг, я почувствовала, как кто-то касается моего плеча.

– Сестрёнка! Ты тоже тут? Я так соскучился! – голос Тадеуша был обычным, точно таким, как я помнила.

Улыбнувшись, я закрыла глаза и даже не попыталась обернуться: выпускников Академии такой простой обманкой пронять было нельзя. К сожалению, дети, встретив в таких местах иллюзии родных, часто отправлялись за ними, попадая под действие проклятия. И погибали. Мне нужно было не допустить повторения таких случаев в этой пустоши, и я решила начать с простейшего заклинания «Очищение».

Очертив в воздухе пифагорейский пентакль, я распахнула глаза и чётко прочла формулу:

– Ab aeterno, ab antiquo, ab initio mundi requiescat in pace.

– КАК ТЫ С – С-СМЕЕШЬ?.. – сущность, что говорила как Тадеуш, явила свой истинный скрипучий голос.

– Requiescat in pace! Отпусти эти земли! – Опустившись на колени, я прижала ладонь к холму, выпуская в него почти весь свой резерв.