«Здесь было совершено много зла… Не справлюсь…» – вдруг поняла я. Сила, что мне противостояла, не была ни духом, ни демоном – просто злость с чистом виде. Такие проклятия появлялись в местах сражений или массовых захоронений, когда ярость сотен людей проникала в саму землю.

– Requiescat in pace! Покойтесь с миром! – в последний раз выплеснув в землю потоки магии, я рухнула, пытаясь восстановить дыхание.

Завывание сущности ушло. Прикоснувшись к вереску, я попыталась ощутить вибрацию проклятия. «Ничего!» Немного истеричный смех сорвался с губ:

– Болота Нового Орлеана, ждите меня!

Услышав вежливое покашливание неподалёку, я сначала решила, что это остатки проклятия, и приготовилась снова использовать «Очищение», чертыхаясь себе под нос:

– Я же всё развеяла!

Главным было не смотреть на проявление, чтобы проклятие не смогло пробраться в голову, поэтому мои глаза снова были крепко зажмурены.

– Прошу прощения, синьорина Кроу. Я не хотел вас напугать. Я не часть проклятия.

Незнакомый мужской голос и лёгкий итальянский акцент были странным выбором для проклятой сущности. Обычно они использовали значимые образы из подсознания человека, чтобы было проще получить контроль.

– Скажите, какое сегодня число? – потребовала я, готовая в любой момент использовать магию.

Проклятия не ориентировались во времени, и такой способ проверки был самым действенным из тех, что пришли мне в голову.

– Тридцатое октября сто пятьдесят пятого года от Зимнего Совета, – быстро ответил незнакомец. – Повторюсь, я не проклятие, хотя и понимаю ваши опасения.

Голос мужчины не звучал ни обиженно, ни угрожающе, и я наконец решилась посмотреть на него.

Незнакомец оказался статным итальянцем в профессорской форме Академии – бежевом щегольском костюме из твида и синем плаще с символом моей альма-матер. Он был высок и выглядел лет на тридцать, то есть чуть старше меня. Тёмные кудри, прикрывающие скулы, лёгкая ухоженная небритость и округлые очки в золотой оправе делали образ мужчины внушающим доверие. Он стоял на холме и внимательно оглядывал выгоревший отпечаток на земле, то место, куда я вбивала магию, чтобы избавиться от проклятия.

– Вижу, вы использовали полынь… Очень умно. Многие забывают про неё, считая старческой припаркой, – тихо сказал он на английском.

– В Академии учат только ценной информации, – вежливо улыбнулась я. – Но, думаю, вы и сами это знаете… профессор?

– Простите мою бестактность, – быстро сказал мужчина, и его щёки едва заметно порозовели. – Меня зовут Джиованни Калисто, я профессор алхимии из Венецианского колледжа Академии.

Мне вспомнился милейший старичок – профессор Бронте, который преподавал алхимию ещё год назад. Словно прочитав мои мысли, Джиованни добавил:

– Синьор Бронте оставил должность, чтобы переехать к внукам в Тоскану.

Всё ещё не понимая, по какой причине новый профессор Академии появился в месте моих исследований, я кивнула.

– Синьорина Кроу, как вы понимаете, моё появление здесь не случайность, – мужчина тихо вздохнул, потирая, вероятно, замёрзшие руки. – На моём месте должна была быть ректор Санторо, но она плохо переносит путешествия через порталы.

«Ректор Санторо? Много же я пропустила за год… – в голове пока не было ни одного предположения о происходящем. – Что так срочно могло понадобиться от меня Академии, если они воспользовались порталом? Это ведь целое состояние!»

Профессор Калисто явно чувствовал себя неуютно. За весь разговор он ни разу не улыбнулся, хотя тонкие морщинки в уголках глаз и говорили о том, что улыбки были ему свойственны.

– Синьорина Кроу… – начал мужчина.

– Можете звать меня Эстер, – кивнула я, надеясь разрядить обстановку.

– Эстер… Я… – профессор снова сжал руки. – Я не тот человек, который должен сообщать вам эту весть. Но ректор Санторо попросила меня, а Ковен оплатил портал.

– Ковен? – переспросила я.

Сердце пропустило удар.

– Эстер, ваш брат… – Джиованни тяжело выдохнул.

Ещё один удар.

– Ваш брат погиб в результате неудачного эксперимента.

Удар.

– Мне очень жаль…

Я вспомнила тёмный венецианский переулок год назад:

– Я люблю тебя, Тадди.

– А я тебя, Колючка.

Я всегда думала, что Тадеуш почувствовал бы мою смерть. Он бы ощутил, что я сгинула в каком-нибудь пустынном месте, не справившись с проклятием. Мы ведь близнецы. Мы чувствуем друг друга.

Были близнецами. Чувствовали.

– Когда? – я не узнала собственный голос: настолько он был тихим и дрожащим.

– Вчера утром, – ответил Джиованни.

«Вчера утром я решила поспать подольше», – вспомнила я. Где же хвалёная интуиция ведьм? Где связь близнецов, которую так воспевали во всех книгах? Где всё это, если я спала, когда он умер?

– Тадди… – имя брата сорвалось губ.

– Проклятие! – крикнул Джиованни, бросаясь ко мне.

Я почти ничего не видела сквозь слёзы и сначала не поняла, что холод и вой в ушах – это не боль потери, а завывание проклятых сущностей. Оглянувшись, я увидела в тумане фигуры.

– Колючка, иди ко мне… – Тадеуш, живой и здоровый, улыбался мне с другого конца холма. Он протягивал руку, приглашая подойти к нему.

– Тадди! – прошептала я, делая первый шаг.

Тёплая рука профессора Калисто крепко схватила меня за плечо.

– Это не Тадеуш. Вы знаете, что это не он, – твёрдо сказал мужчина, смотря мне в глаза.

Он резко развернулся так, чтобы я больше не видела призрачные фигуры.

– Знаю, – прошептала я.

– Я не могу использовать «Очищение», но могу дать вам сил, – взмахнув рукой, профессор извлёк из карманного пространства пузырёк с красной жидкостью.

– Отвар из розмарина? – тихо спросила я.

Мужчина кивнул.

Быстро выпив содержимое пузырька, я едва не задохнулась от жара, прошедшего по горлу.

– Розмарин и немного чешуи саламандры, – добавил Джиованни. – В ближайшие несколько минут вы можете использовать максимум своего резерва.

С трудом вздохнув, я вновь взглянула в проклятый туман. Закрывать глаза уже было бессмысленно, ведь голос Тадеуша был повсюду:

– Сестрёнка, мне холодно. Пожалуйста, иди ко мне.

– Requiescat in pace! – чувствуя, как отвар прибавляет и физических, и магических сил, я снова начала творить заклятие Очищения.

На этот раз плетение, которое моя рука создавала в воздухе, было намного сложнее. «Тадеуш мёртв». Я сбилась, задыхаясь от рыданий.

– Эстер, сестрёнка, пожалуйста, обними меня… – голоса из тумана проникали в самое сердце и рвали его на кусочки.

– Силой ветра и земли, водой, что часть меня, огнём, что горит в груди, я освобождаю тебя от зла!

Заменив классическую формулу очищения на изобретение профессора… ректора Санторо, я упала на колени и двумя руками упёрлась в землю.

– Тадди! – вместе с именем брата, сорвавшимся с губ, из рук вырвалась и магия.

Последнее, что я видела перед тем, как потерять сознание, – это выжженные вересковые пустоши и взволнованное лицо профессора Калисто. А затем во тьме осталась только одна мысль: «Тадди мёртв».

V. Что я пропустила за год?

«…Я прошу вас также позаботиться и о моей дочери. Любые вопросы, связанные с организацией похорон, решайте со мной или с моими поверенными. Эстер нет нужды принимать участие в этом, особенно учитывая обязательства, которые ей предстоит в скором времени взять на себя».

(Из письма Александра Кроу.)

«Надо вставать. Ещё одна проклятая пустошь – и диссертация будет готова». Сквозь сон я чувствовала странное покачивание. «И письмо нужно перед уходом написать… Письмо Тадеушу».

Брат.

Воспоминания ножами впились в голову.

– Тадди! – я вскрикнула, резко открывая глаза.

Надежда, что я окажусь в сторожке на пустошах, умерла очень быстро.

– Это был не кошмар, – мой сорванный голос звучал ужасно.

– Вы очнулись, слава Гекате! – профессор Калисто поднялся из кресла напротив меня и вгляделся в моё лицо.

Я же полулежала на короткой кушетке. А слева – за окном дирижабля – медленно приближалась Венеция.

– Почему я здесь?

– Вы смогли очистить пустоши, но отвар и такая сильная магия иссушили ваши силы, – мягко пояснил профессор. – Как я уже говорил, меня послали за вами в спешке, и я вынужден был доставить вас на дирижабль, заказанный Ковеном.

– Я не понимаю… – прошептала я, смотря на облака за окном.

Джиованни усталым жестом взъерошил волосы.

– Эстер, я знаю, насколько вам сейчас тяжело. Повторюсь, если бы ректор Санторо могла путешествовать порталами, она преподнесла бы вам скорбную весть намного мягче, – он замялся, доставая из внутреннего кармана пиджака конверт. – А теперь я должен передать вам кое-что ещё.

Мужчина протянул мне письмо. Оно было запечатано сургучной каплей с оттиском головы ворона.

– Что это? – спросила я, сжимая бумагу дрожащими пальцами.

– Я не знаю, что внутри. Мне лишь было велено отдать письмо вам в руки, – профессор отвёл взгляд.

Разломив печать и достав из конверта плотный лист дорогой бумаги, я попыталась сфокусироваться на буквах.

Леди Эстер Кроу,

от лица Триумвирата Ковена я выражаю вам искренние соболезнования в связи с трагической кончиной вашего брата.

Фамилия Кроу всегда была и всегда будет одной из важнейших в истории ведьмовского сообщества. Мы внимательно следили за вашими успехами в сфере проклятий как за время обучения, так и за последний год. На данный момент вы являетесь единственным достойным кандидатом на освободившуюся должность профессора проклятий венецианской Академии. Триумвират Ковена предписывает вам незамедлительно прибыть в Венецию и принять полномочия.

Ради ведающих. Ради памяти профессора Тадеуша Кроу.

С уважением,

Ворон

Письмо выпало из ослабевших пальцев.

– Профессор Тадеуш Кроу, – тихо повторила я единственную фразу, которую пока что запомнила из письма.

– Мы были мало знакомы, – признался Джиованни. – Но студенты его любили.

Кровь стучала в висках, а руки била мелкая дрожь. Мне хотелось выть, кричать, разрушать. «Ковен хочет, чтобы я заняла место Тадди? Ворон действительно написал мне такие слова спустя день после его смерти?!»

– Я правильно понимаю, что письмо – это приказ, а не просьба? – мне удалось говорить относительно спокойно.

– Вы сами знаете, что наречённых ведьм и ведьмаков очень мало. А тех, кто окончил Академию так же блестяще, как вы, вообще нет, – с грустью ответил Джиованни. – Проклятия – опасный и сложный предмет. Мне кажется, у Ковена нет выбора.

– Поэтому они решили не оставлять выбора и мне? – спросила я. – Они хотят, чтобы я украла мечту у своего мёртвого брата?

– Эстер, я… – подобрать слова профессор так и не смог.

– Вы не могли бы оставить меня одну? – с трудом подавив волну гнева и проглотив рыдание, я посмотрела на Джиованни.

Во взгляде мужчины не было жалости, только мягкое сочувствие.

– Я бесконечно восхищаюсь вашей стойкостью, – тихо сказал он. – Но иногда слёзы и плечо, в которое их можно выплакать, действительно облегчают душу.

– Откуда вы знаете?

Мне хотелось, чтобы он ушёл. Мои слёзы за всю жизнь видел только один человек – Тадеуш.

– Он правда мёртв? Его нет? – наконец поняла я.

Ничего не говоря, Джиованни пересел на кушетку рядом со мной. Он вежливо держался на небольшом расстоянии, не касаясь. Я сама уткнулась лицом в его плечо, пачкая ткань синего плаща слезами.

– Он всю жизнь хотел преподавать! Но никогда не интересовался опасными экспериментами! Как это могло произойти?! – шептала я, захлёбываясь воздухом, который втягивала через рот слишком быстро.

– Вам всё расскажут по прибытии, – беспомощно отвечал профессор. – Я действительно знаю очень мало.